– Господь отдаст грешников сатане. Спасутся только праведники, а грешники, подобные тебе, Стивен, будут вечно гореть в аду». Викарий написал мне, что дом ее сгорел и она погибла в огне в страшных мучениях; перед смертью она кричала, что ее прокляли. Я получил это письмо в школе, единственное письмо в тот год, и так в нем и было сказано. Тогда же Джесс убила крысу в амбаре фермера Винни. Джесс – это собака Пирса. У нее было сердце воина, и мы все хотели походить на нее. Но умирающая крыса изловчилась и ухватила Джесс за морду. Она вцепилась в нее зубами и не выпускала. Я схватил палку и бил до тех пор, пока от крысы не осталось кровавое месиво на полу. Но Джесс тоже умерла, и тело ее, которое мы похоронили, явилось мне сейчас в ядовитом дурмане лихорадки. Земля отторгла ее трупик, как каждую весну поле боя под плугом отдает кости под Фермопилами, Таутауне и Мальплакетом. И черепа скалятся на пахаря пустыми глазницами, и никто не знает, кому они принадлежали ранее, потому что теперь там поселились черви и темнота.
Пушки смолкли – и наши, и их. Воцарилась тишина. Мы не должны выдать свое местоположение наблюдателям на стенах. Мы просто ждем, зная, что грядет. Потом раздается команда к наступлению. Стройными рядами, как на параде, мы движемся вперед в тишине и молчании.
В темноте первые ряды натыкаются на палаши и гвозди, торчащие в бреши. Мы не можем ворваться внутрь и становимся легкой добычей для французов. К тому моменту, когда мы прекращаем попытки прорваться и отступаем, земля усеяна мертвыми телами. Возвращение, переформирование из тех, кто еще остался, и снова движение вперед, на бойню.
Мы больше не думаем, мы просто неспособны думать. Мы рвемся вперед, не обращая внимания на живые бомбы, конечности и мозги, разбросанные на нашем пути, не чувствуя вони черного пороха и свежей крови. Я перешагиваю через тела солдат, которых привел к бреши. Мы движемся вперед, и пушечное ядро отрывает голову у кого-то, кто идет рядом со мной. Солдаты смыкают строй, не замечая зубов и осколков черепа, впившихся в нашу собственную плоть.
Чья-то нога ударяет меня по щиколотке, и я слышу умоляющий голос: у бедняги нет руки, чтобы вцепиться в меня. Вода? Ее у меня нет. Это друг, с чьей красавицей женой я недавно танцевал. Я не должен тратить на него пулю, хотя он умоляет меня об этом. И при свете кровавого зарева, что встает над нашими головами, являя картину окружающего мира, я вижу, как его кишки вываливаются наружу.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Итак, как утверждает Бальзак, каждое тело в природе состоит из целого ряда теней, или призраков, которые накладываются друг на друга до бесконечности, разделенные бесконечно малыми слоями?..
Надар. Что такое искусство фотографии. 1899
I
Мой дорогой майор Фэрхерст.
С большим сожалением узнали мы от консьержа, что вы серьезно больны. Мистер Барклай и сестра присоединяются ко мне в пожеланиях скорейшего выздоровления от недуга. Я искренне надеюсь, что вам был обеспечен хороший уход и что вы не преминули бы обратиться к нам за помощью, если бы мы могли вам ее оказать.
По нашему адресу вы можете заключить, что, идя навстречу пожеланиям супруга избавить меня от шума и летней жары Брюсселя, мы сняли дом, Шато де л’Аббайе, здесь, в Эксе. Мы прибыли только вчера и рассчитываем пробыть здесь три месяца. Если бы мы имели возможность проконсультироваться с вами в данном вопросе, то с радостью бы так и поступили, но мистер Барклай сам очень тщательно обговорил с владельцем все подробности найма. Я уверена, что вы согласитесь со мной в том, что мы устроились очень удобно и удачно, в глубине чудесного сада, достаточно близко от почтовой дороги, поэтому поездка в город занимает очень недолгое время.
Это возвращает меня к главной цели письма. Мистер Барклай и я были бы чрезвычайно польщены, если бы вы смогли приехать и оставаться с нами столько, сколько пожелаете, дабы поправить здоровье. Дом расположен в большом и тихом саду, в окружении фруктовых деревьев. Слуги, похоже, хорошо знакомы со своими обязанностями, так что мы, можно сказать, уже вполне устроились, и я с разумной долей уверенности могу полагать, что вам здесь понравится.
Разумеется, может случиться так, что ваши обязательства в городе не позволят вам остановиться у нас. В таком случае мы были бы в восторге, если бы вы смогли навестить нас в любое удобное для вас время; сейчас мы фактически предоставлены самим себе. Болеть на съемной квартире в июле представляется нам печальным уделом, и я от всего сердца надеюсь, что сумела убедить вас в преимуществах сельской жизни, свежего воздуха и домашней стряпни, вследствие чего вы сможете принять искреннее приглашение от своего друга
Генриетты Барклай.
Я позволил письму выскользнуть из рук и упасть мне на колени. Лихорадка оказалась намного более страшной и затяжной, чем когда-либо ранее, и я только-только начал поправляться. Сегодня был первый день, когда я сумел одеться, и сейчас сидел у холодного камина в мягком кресле, как называют его в Бельгии. Рядом со мной стоял протез, а окна были наглухо закрыты, чтобы предотвратить доступ Fair mauvais , как говорила мадам Пермеке. Действительно, судя по свинцово-серому небу и неистребимой вони большого города, проникавшей в мою комнату даже сквозь столь мощные оборонительные заслоны, она имела некоторые основания для того, чтобы называть воздух Брюсселя «плохим». Напротив, описание жизни в Шато де л’Аббайе, сделанное миссис Барклай, выглядело достаточно соблазнительным.
Я снова взял письмо в руки. До сих пор мне доводилось видеть ее почерк лишь на записках, сопровождавших щедрые посылки с фруктами или вином. Она писала очень красиво и разборчиво, в отличие от сестры, но мне почему-то показалось, что своей правильностью ее почерк напоминает тетрадь гувернантки, которая только учится правильно читать и писать по-английски. Мисс Дурвард, напротив, имела обыкновение писать торопливо и иногда небрежно, принося все и всяческие красивости в жертву содержанию. Я перечитал письмо еще раз и положил его поверх двух записок от Катрийн, потому что, хотя ради ее же блага я и запретил ей появляться у меня, Катрийн тоже слала мне свои наилучшие пожелания. Насколько я мог судить, она частенько второпях писала их в перерывах между актами. Получал я и небольшие передачи со сладостями и цветами, но здесь уже чувствовалась рука кузины Элоизы.
Собственно, только мысль о Катрийн удержала меня оттого, чтобы немедленно принять предложение миссис Барклай. У меня, естественно, были в Брюсселе друзья и знакомые, но никто из них, кроме нее, не был способен удержать меня здесь, хотя мне было сделано подобное предложение. Мои размышления прервал стук в дверь, вслед за которым в комнату вошла мадам Пермеке с подносом в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Пушки смолкли – и наши, и их. Воцарилась тишина. Мы не должны выдать свое местоположение наблюдателям на стенах. Мы просто ждем, зная, что грядет. Потом раздается команда к наступлению. Стройными рядами, как на параде, мы движемся вперед в тишине и молчании.
В темноте первые ряды натыкаются на палаши и гвозди, торчащие в бреши. Мы не можем ворваться внутрь и становимся легкой добычей для французов. К тому моменту, когда мы прекращаем попытки прорваться и отступаем, земля усеяна мертвыми телами. Возвращение, переформирование из тех, кто еще остался, и снова движение вперед, на бойню.
Мы больше не думаем, мы просто неспособны думать. Мы рвемся вперед, не обращая внимания на живые бомбы, конечности и мозги, разбросанные на нашем пути, не чувствуя вони черного пороха и свежей крови. Я перешагиваю через тела солдат, которых привел к бреши. Мы движемся вперед, и пушечное ядро отрывает голову у кого-то, кто идет рядом со мной. Солдаты смыкают строй, не замечая зубов и осколков черепа, впившихся в нашу собственную плоть.
Чья-то нога ударяет меня по щиколотке, и я слышу умоляющий голос: у бедняги нет руки, чтобы вцепиться в меня. Вода? Ее у меня нет. Это друг, с чьей красавицей женой я недавно танцевал. Я не должен тратить на него пулю, хотя он умоляет меня об этом. И при свете кровавого зарева, что встает над нашими головами, являя картину окружающего мира, я вижу, как его кишки вываливаются наружу.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Итак, как утверждает Бальзак, каждое тело в природе состоит из целого ряда теней, или призраков, которые накладываются друг на друга до бесконечности, разделенные бесконечно малыми слоями?..
Надар. Что такое искусство фотографии. 1899
I
Мой дорогой майор Фэрхерст.
С большим сожалением узнали мы от консьержа, что вы серьезно больны. Мистер Барклай и сестра присоединяются ко мне в пожеланиях скорейшего выздоровления от недуга. Я искренне надеюсь, что вам был обеспечен хороший уход и что вы не преминули бы обратиться к нам за помощью, если бы мы могли вам ее оказать.
По нашему адресу вы можете заключить, что, идя навстречу пожеланиям супруга избавить меня от шума и летней жары Брюсселя, мы сняли дом, Шато де л’Аббайе, здесь, в Эксе. Мы прибыли только вчера и рассчитываем пробыть здесь три месяца. Если бы мы имели возможность проконсультироваться с вами в данном вопросе, то с радостью бы так и поступили, но мистер Барклай сам очень тщательно обговорил с владельцем все подробности найма. Я уверена, что вы согласитесь со мной в том, что мы устроились очень удобно и удачно, в глубине чудесного сада, достаточно близко от почтовой дороги, поэтому поездка в город занимает очень недолгое время.
Это возвращает меня к главной цели письма. Мистер Барклай и я были бы чрезвычайно польщены, если бы вы смогли приехать и оставаться с нами столько, сколько пожелаете, дабы поправить здоровье. Дом расположен в большом и тихом саду, в окружении фруктовых деревьев. Слуги, похоже, хорошо знакомы со своими обязанностями, так что мы, можно сказать, уже вполне устроились, и я с разумной долей уверенности могу полагать, что вам здесь понравится.
Разумеется, может случиться так, что ваши обязательства в городе не позволят вам остановиться у нас. В таком случае мы были бы в восторге, если бы вы смогли навестить нас в любое удобное для вас время; сейчас мы фактически предоставлены самим себе. Болеть на съемной квартире в июле представляется нам печальным уделом, и я от всего сердца надеюсь, что сумела убедить вас в преимуществах сельской жизни, свежего воздуха и домашней стряпни, вследствие чего вы сможете принять искреннее приглашение от своего друга
Генриетты Барклай.
Я позволил письму выскользнуть из рук и упасть мне на колени. Лихорадка оказалась намного более страшной и затяжной, чем когда-либо ранее, и я только-только начал поправляться. Сегодня был первый день, когда я сумел одеться, и сейчас сидел у холодного камина в мягком кресле, как называют его в Бельгии. Рядом со мной стоял протез, а окна были наглухо закрыты, чтобы предотвратить доступ Fair mauvais , как говорила мадам Пермеке. Действительно, судя по свинцово-серому небу и неистребимой вони большого города, проникавшей в мою комнату даже сквозь столь мощные оборонительные заслоны, она имела некоторые основания для того, чтобы называть воздух Брюсселя «плохим». Напротив, описание жизни в Шато де л’Аббайе, сделанное миссис Барклай, выглядело достаточно соблазнительным.
Я снова взял письмо в руки. До сих пор мне доводилось видеть ее почерк лишь на записках, сопровождавших щедрые посылки с фруктами или вином. Она писала очень красиво и разборчиво, в отличие от сестры, но мне почему-то показалось, что своей правильностью ее почерк напоминает тетрадь гувернантки, которая только учится правильно читать и писать по-английски. Мисс Дурвард, напротив, имела обыкновение писать торопливо и иногда небрежно, принося все и всяческие красивости в жертву содержанию. Я перечитал письмо еще раз и положил его поверх двух записок от Катрийн, потому что, хотя ради ее же блага я и запретил ей появляться у меня, Катрийн тоже слала мне свои наилучшие пожелания. Насколько я мог судить, она частенько второпях писала их в перерывах между актами. Получал я и небольшие передачи со сладостями и цветами, но здесь уже чувствовалась рука кузины Элоизы.
Собственно, только мысль о Катрийн удержала меня оттого, чтобы немедленно принять предложение миссис Барклай. У меня, естественно, были в Брюсселе друзья и знакомые, но никто из них, кроме нее, не был способен удержать меня здесь, хотя мне было сделано подобное предложение. Мои размышления прервал стук в дверь, вслед за которым в комнату вошла мадам Пермеке с подносом в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133