– Не бойся, гроза не причинит тебе вреда. Не плачь, я здесь, рядом. Все хорошо, я тебя не брошу. Я тебя не брошу, малыш.
Проснувшись утром, я не могла поверить, что ночью творились такие страсти. И только Сесила можно было счесть веским доказательством того, что все это мне не приснилось. Он лежал, по-прежнему свернувшись клубочком, сунув в рот большой палец, и его ресницы казались ослепительно светлыми по контрасту с загорелыми щеками.
Пошевелившись, я нечаянно разбудила его, и он пробормотал спросонья:
– Сюзанна?
– Это я, Анна, – сказала я. – Просыпайся, Сие, пора вставать.
– Был гром, – прошептал он.
Внезапно он сел на постели, проснувшись окончательно, и быстро соскользнул на пол. Простыня и одеяло упали вместе с ним, и по ногам у меня потянуло сквозняком.
– Да, но теперь он ушел, – ответила я и тоже встала.
– Анна! – послышался голос Белль. – Ради всего святого, что происходит?
Я принялась судорожно поправлять ночную рубашку. Она появилась в дверях, одетая в несвежий, застиранный халат грязно-розового цвета. На меня пахнуло перегаром.
– Сесил испугался грома. Вот он и пришел ко мне.
– Ты очень непослушный мальчик, – заявила она, подступая ближе, и я заметила, что глаза у нее в красных прожилках, а изо рта отвратительно пахнет кислым и вонючим перегаром после вчерашней выпивки. Руки у нее дрожали по-прежнему, и она покачивалась, как если бы дело было не только в спиртном.
Сесил оказался недостаточно быстрым, чтобы удрать, и стоял, прижавшись к стене и глядя на нее, как кролик на удава.
– Ты плохой мальчик. Немедленно ступай вниз и больше не смей так делать! Ты очень плохой мальчик!
– Нет, он не виноват! – возразила я. Теперь я закрывала Сесила собой, а между нами и Белль оказалась кровать. – Он просто испугался! Любой может испугаться грозы, особенно если он маленький. Он испугался и прошел через весь дом в темноте, чтобы найти меня. Я думаю, он поступил очень храбро. И он пойдет вниз только тогда, когда сам захочет. И еще я намерена искупать его! Кто-то должен сделать для него хотя бы это!
Воцарилась тишина. Потом Белль прошипела:
– Ну, ну, какая пламенная речь, моя девочка! А тебе не приходило в голову, что это мой дом и что я глава семьи? Говорю тебе, только я, и больше никто другой, решаю, что должно произойти здесь.
– Не тогда, когда это отвратительно по отношению к тому, кто намного меньше вас. Этого не произойдет никогда! – Я протянула руку к мальчугану позади себя. – И это не ваш дом. Это дом Рея. Пойдем, Сие, наберем для тебя ванну.
Он буквально приклеился ко мне, пока мы шли через комнату, и не сделал попытки отстать или вообще остаться. Я надеялась, что он не чувствует, как я дрожу.
– Не надейся, будто я не понимаю, что ты затеяла, девочка моя! – прокаркала Белль, когда мы проходили мимо, и я почувствовала, как Сесил в страхе сильнее вцепился в мою руку. Но между ним и ею была я, и находились мы от старухи в нескольких шагах. – Твоя мать рассказала Рею о том, что ты за штучка. Никакого представления о том, что хорошо, а что плохо, ты, глупая маленькая шлюха. А теперь ты пытаешься отравить его ум подозрениями по отношению к Рею и ко мне. Назло мне!
Я затащила Сесила в ванную и с грохотом захлопнула дверь. Заскочив в душевую кабинку, которой я обычно пользовалась, я заперла и ее.
– Я буду сейчас принимать ванну? – поинтересовался он, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
То, что сказала Белль, было неправдой. Но что подумает Рей?
– Может быть, но не сегодня, – ответила я. – Вероятно, нам следует подождать, пока дядя Рей скажет, что тебя можно купать в ванне.
– Но я хочу искупаться сейчас, – взмолился он. – Пожалуйста, Анна, могу я принять ванну? Сюзанна иногда купала меня, кругом были одни пузырьки. Я строил из них замки. Анна, пожалуйста!
А почему бы и нет? То, что сказала Белль, неправда. Она ошибалась. Все было совсем не так. Я знала это, и Сесил узнает, хотя, как я надеялась, никто его не будет спрашивать. И уж конечно, Рей не подумает так, если он вообще обращает на меня внимание, хотя бы немного. А Сесилу и вправду нужна ванна.
Я набрала ему самую большую, самую глубокую ванну с пузырьками, которую когда-либо видела в своей жизни. Когда я сняла с него футболку, на плече у него обнаружился свежий синяк, как если бы он упал с дерева или что-нибудь в этом роде. Потом я помогла ему залезть в ванну и дала ему мыльницу, чтобы он играл с ней, и еще две мочалки из фланелевой ткани и две палочки от леденцов, которые нашла в углу, и пластиковый контейнер из-под моей пленки. Я оставила его резвиться, пока мылась и переодевалась сама. Когда я вернулась, мыльница плыла по туннелю в пенной стене, на ней стоял мой пластиковый контейнер из-под пленки, в который он воткнул две палочки от леденцов. Сам же Сесил двигал коленями, создавая волны, не очень, впрочем, большие, чтобы не потопить импровизированный кораблик, и визжал от восторга.
Я вымыла ему волосы и помогла вылезти из ванны, хотя ему страшно не хотелось этого. Когда он обсох, я расчесала ему волосы своей расческой, одолжила одну из своих чистых футболок и наклонилась, чтобы вытащить пробку из ванны.
И внезапно он исчез. Мне показалось, что я расслышала топот маленьких босых ног по лестнице, но не была уверена в этом. Белль тоже нигде не было слышно. Такое ощущение, что Сесил устал от меня, ему надоело мое общество и он просто вышел за дверь и растворился в воздухе.
Я застелила постель, разложила свои вещи и спустилась в кухню, чтобы перекусить. Сесила не было и там. Под столом валялись палочки от леденцов, скрепленные клейкой лентой в форме треугольника или, может, пирамиды. Мне стало интересно, что это он задумал.
Затем я услышала стук входной двери, звуки шагов взрослого человека и внезапно вспомнила все, что наговорила мне Белль. А ведь всего несколько дней назад она заявила, что хочет начать все заново. Принять меня в свою семью. Кажется, это было так давно: я сидела на диване и размышляла, хочется ли мне становиться членом семьи, при условии, что этого захочет и Рей. Мне вспомнилась книга «Дети вокзала». Мне следовало бы знать, что ничего и никогда не выходит так, как хочется и как мечтается.
Я потерла нос тыльной стороной ладони, выскользнула из кухни через заднюю дверь и направилась к конюшне. В уголках глаз у меня закипали слезы.
Но на улице было так жарко, что к тому времени, когда я закрыла за собой калитку в заборе, слезы мои остыли и высохли. Я подумала о тех давних временах, когда забора здесь не было. Дом, конюшня, двор кишели слугами, лошадьми и собаками, работниками на полях, коровами и овцами. А среди них ходил Стивен и сознавал, что все это принадлежит ему: и люди, и животные, и земля, и постройки. Теперь-то я знала, что он был сиротой и солдатом – не имеющий крыши над головой, вечный скиталец, вежливый, обходительный, не испытывающий ни к кому привязанности, всегда стремящийся вперед, не задерживающийся надолго на одном месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133