– Ваш обед, месье.
Она с шумом поставила его на стол возле меня и отступила на шаг, спрятав руки под фартуком. На лице у нее было написано ожидание.
Запах тушеной баранины, поднимавшийся от тарелки, показался мне чересчур резким, и я отпил глоток лимонада, также принесенного Мейке.
– Благодарю вас, мадам Пермеке.
– Вам письмо, месье.
Я узнал почерк Катрийн на обратной стороне листка бумаги и поспешно взял его в руки. Но прежде чем я успел сломать печать, мадам Пермеке откашлялась и продолжила:
– Кстати, месье… То есть я хотела сказать, что Пермеке и я… Словом, мы надеемся, что вы наймете прислугу… э-э… в том случае, если соблаговолите остаться здесь, разумеется. Мы с радостью ухаживали за вами, пока вы неважно себя чувствовали, и вы, должна сказать, щедро вознаградили нас за это. Но я не могу уделять вам столько внимания, как прежде. Да это и не входит в мои обязанности, честно-то говоря. Я уже не так молода, а моя помощница Мари-Анж отправляется к сестре помогать собрать урожай… – Она умолкла, скорее для того, чтобы перевести дух, нежели потому, что исчерпала все доводы.
– Разумеется, мадам Пермеке. Я немедленно займусь этим. Впрочем, может случиться так, что на несколько недель я отправлюсь погостить к своим друзьям в Экс.
– О, глоток свежего деревенского воздуха пойдет вам на пользу. Иногда мне кажется, что лучше бы я осталась в своем местечке От Фанье и не позволила Пермеке уговорить себя. В большом городе женщина быстро перестает быть женщиной. Но он истинный горожанин и никак не мог взять в толк, что я собираюсь делать среди холмов и коров. Как быть с комнатами, месье, вы хотите оставить их за собой? В противном случае я должна буду уведомить владельца, что вы съезжаете.
– О да, думаю, я оставлю их за собой. То есть если все-таки решусь уехать.
– Очень хорошо. А сейчас пообедайте.
Желание прочесть письмо от Катрийн оказалось намного соблазнительнее тушеной говядины, и я в нетерпении сломал печать на ее записке.
…Cheri , как ты себя сегодня чувствуешь? Я только что получила известие, что репетиция отменяется. Если позволит состояние твоего здоровья, мы с радостью приглашаем тебя на чашечку чая после полудня. Я так по тебе соскучилась!
К.
Нацарапав согласие на листке бумаги, я звонком вызвал Мари-Анж, чтобы она отнесла мою записку через дорогу, а сам принялся за тушеную баранину.
Мне понадобилось изрядное количество времени, чтобы умыться и привести себя в порядок, поскольку пальцы мои все еще двигались медленно и неуклюже. При малейшем усилии мне грозило головокружение, а поскольку я сильно исхудал, то протез болтался на ноге, так что я более обычного был рад иметь в своем распоряжении тросточку, а также тому, что расстояние до апартаментов Катрийн было невелико.
Мне показалось, что в лице у нее появилась некоторая бледность, она похудела за ту неделю, что мы не виделись. Я отвесил ей поклон, о чем сразу же пожалел, потому что у меня закружилась голова, и церемонно пожал руку кузине Элоизе, которая отпустила Мейке и уселась перед чайником.
– Ну, как вы себя чувствуете, дорогой месье комендант? – начала она. – Мы были буквально шокированы сообщением о том, что вы заболели. Катрийн чуть не сошла с ума от беспокойства, но я сказала ей: «Коменданту Фэрхерсту наверняка будет обеспечен хороший уход, помяни мои слова. Он не чужой здесь, в Брюсселе, и Пермеке славные люди – они помогут ему».
– Действительно, они были очень добры ко мне, – откликнулся я.
– Но это девчонка Пермеке сообщила, что вскоре вы намерены нас покинуть. Видите ли, Мейке была занята, так что мне пришлось открыть дверь самой. Вы не должны думать, будто у меня есть такая привычка, обычно я редко это делаю. Во всяком случае, как я уже говорила, вы намерены оставить Брюссель? – не умолкала кузина Элоиза. – Прошу вас, попробуйте пирожное. Я уверена, вам необходимо подкрепиться, чтобы набраться сил.
Я поднял голову от тарелки, на которой были уложены лучшие пирожные, какие только способен испечь кондитер-француз, и увидел, что Катрийн не сводит с меня глаз.
– А что до этого, то ничего еще не решено, – быстро сказал я. – Я получил приглашение только сегодня утром и еще не знаю, приму ли его.
– Приглашение? – спросила Катрийн.
– Чета Барклаев сняла виллу в Эксе, – пояснил я. – Чтобы миссис Барклай не страдала от жары. Она чувствует себя не очень хорошо. И, подумав, что и я могу нуждаться в отдыхе, они пригласили…
– Разумеется, – перебила она меня, не дослушав. И спустя мгновение поинтересовалась: – Ты поедешь?
– Простите меня, – заявила кузина Элоиза, с шумом поднимаясь из-за стола. – Я должна поговорить с Мейке. Совершенно забыла! Прошу вас, комендант, не вставайте, не надо.
Я с облегчением опустился в кресло, и, когда дверь за кузиной закрылась, Катрийн сказала:
– Бедная Элоиза! Она так старается не мешать нам. – Она помолчала, а потом снова спросила: – Итак, ты едешь?
– Нет, если тебе этого не хочется.
– Но ведь ты наверняка предпочел бы провести время с друзьями.
Я взял ее руку в свои, но даже столь пустяковый жест стоил мне немалых усилий. Катрийн позволила мне держать свою ладонь в моей ослабевшей руке.
– Полагаю, в моем нынешнем состоянии и при такой погоде пребывание в деревне пойдет мне на пользу. Или… Милая, я так рад видеть тебя, но я не обманываюсь на свой счет! От меня тебе будет мало толку как в качестве сопровождающего, так и… в другом смысле. Страх перед возможным возвращением лихорадки заставляет меня праздновать труса, каким, смею надеяться, я никогда не был перед лицом неприятеля.
– Труппа уезжает в Намюр на следующей неделе, – сообщила она.
– Так быстро?
– Да. По-моему, я говорила об этом несколько раз, Стивен.
– Прости меня, я потерял счет дням. У тебя много репетиций? Она убрала руку и налила себе еще чаю. Спустя несколько мгновений она сказала:
– А что ты будешь делать, если я отвечу: «Да, я буду очень занята»? Ты поедешь в Экс?
– Если ты будешь настолько занята, что мое пребывание в Брюсселе не принесет тебе пользы, тогда я приму предложение миссис Барклай.
– Тогда сделай это, Стивен, прошу тебя. Мы всегда можем писать друг другу.
– Это правда, и я с нетерпением буду ожидать твоих писем. Но ты уверена, что действительно хочешь, чтобы я поехал?
Она поднялась с места и резко поставила чашку на стол. Фарфор жалобно зазвенел. Она подошла к открытому окну, повернулась к нему спиной и оказалась в окружении муслиновых занавесок, безжизненно повисших в отсутствие малейшего дуновения ветерка. Она глядела на меня, и мне показалось, что лихорадка вновь выползает из своего тайного убежища: руки у меня задрожали, а тело охватил внутренний жар.
– А что будет, если я скажу: «Нет, у меня нет репетиций?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133