Идея Фалька могла, в лучшем случае, увлечь его отца, но и тот, похоже, не очень заинтересовался ею. Фальк ни разу не заговорил с ней. В какой-то момент он чуть было не опрокинул свой бокал с вином и только в последнюю секунду успел подхватить его.
Жасмин хотелось одновременно смеяться и плакать, и она так крепко сжимала зубы, что почти не могла есть. Зиглинда молча убрала ее почти полную тарелку.
После ужина Роня раскапризничалась, не желая уходить к себе, но ее все равно отправили спать. Фальк тоже ушел, чтобы немного поболтать с дочерью перед сном. Через полчаса он вернулся и, улыбаясь, сказал:
— Жасмин, Роня хочет пожелать тебе спокойной ночи.
— Все будет хорошо, — заявила девочка, когда Жасмин зашла к ней. — Ты мне нравишься.
Жасмин вытерла внезапно выступившие слезы. К счастью, было темно, и Роня, скорее всего, ничего не заметила. Жасмин еще немного посидела на краешке кровати, чтобы прийти в себя. Она с удовольствием не выходила бы из комнаты, легла бы сразу же спать, а завтра рано утром уехала бы домой, но ей так хотелось еще немного побыть рядом с Фальком. Прошлым летом она рассчитывала, что они в конце концов серьезно поговорят, но теперь говорить было не о чем. Слишком поздно.
Когда она снова спустилась вниз, Понтер Розеншток уже закурил сигару и молча попыхивал, выпуская дым. Адельтрауд накрывала стол для кофе, а Фальк сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Тем временем он успел переодеться, и теперь на нем вместо костюма был удобный шерстяной свитер и джинсы. Если бы Адельтрауд не болтала о всяких глупостях, в гостиной, возможно, царила бы тишина. На самом деле мужчины упрекают женщин в болтливости только потому, что сами ленятся поддерживать разговор, если он им неинтересен. Молчать — неоспоримое право мужчин. Женщины не могут позволить себе подобную роскошь.
Вдруг Фальк встал и вышел на террасу. Адельтрауд вспомнила, что ей нужно разобрать письма, извинилась и вышла из комнаты.
Жасмин осталась в гостиной с Понтером Розенштоком, которому, казалось, это нисколько не мешало. Она не осмелилась прервать процесс созерцания сизых колечек дыма и сообщить, что намерена уйти спать, потому что устала. Но встать и молча выйти было бы некрасиво. И поэтому ей оставался только один выход — на террасу.
Там в темноте на ступеньках сидел Фальк. Он обернулся. Свет из гостиной отражался в его глазах. Он сделал жест рукой, приглашая ее сесть рядом. Некоторое время они молча смотрели на ночной сад, где росли розы и тихо шелестели березки. Ежик, пыхтя и фыркая, вышел на ночную охоту.
— Сегодня ровно год с тех пор, как ты была здесь, — задумчиво произнес Фальк — Через одиннадцать дней будет ровно год со дня смерти Северина. Мне не хватает его.
С этим Жасмин при всем желании не могла согласиться. Ни за кем она не скучала так мало, как за Севериной, но сказать об этом сейчас было бы бестактно.
— Да, я за ним сильно скучаю, — повторил Фальк и бросил на нее короткий взгляд. — У Северина были свои слабости, но все равно мне не хватает брата. И не только потому, что мне приходится выполнять его работу…
— Разве тебе не нравится делать такие покупки, как Лейпцигский завод пластмасс? — выдавила из себя Жасмин.
— Ради удовольствия я не стал бы его покупать. Кроме того, не подумай, что я жалуюсь. Просто я еще не привык тратить те деньги, которые зарабатываю, а их сумма неуклонно растет. Даже страшно. К сожалению, я еще не умею этим наслаждаться. Правда, приходится много работать. Три недели назад я первый раз спустил на воду «Santa Lucia», но еще ни разу не выходил на ней в море: нет времени…
Жасмин не нашлась что сказать.
— Н-да, — ничуть не смутившись, продолжал он. — Наверное, мне не на что жаловаться. Прости, я не спросил, как у тебя дела.
— Все хорошо, спасибо.
В его глазах что-то блеснуло.
— А мама думает иначе. Она говорит, что тебе в этом году досталось. И вероятно, я в этом тоже виноват.
— Не стоит об этом говорить.
— Жасмин, у меня еще не было возможности поблагодарить тебя за твою заботу, за то, что ты помогла Ахиму и Ксандре помириться. Но кажется, они все-таки не слишком хорошо понимают друг друга.
— Жаль.
— Но прежде всего я благодарен тебе за то, что ты сделала, когда приезжала Николь.
Сердце Жасмин бешено забилось. Он знает!
— Это… это не имеет к вам никакого отношения. Все, что произошло, касалось исключительно меня и Николь.
— Да ну? Но ведь…
— Фальк, я прошу тебя, ни слова больше об этом. Я надеюсь, что никогда больше не услышу имени Николь.
— Но ты же…
— Пожалуйста!
Он сжал губы, и Жасмин глубоко вздохнула. Она чувствовала, что его одолевают сомнения.
— Надеюсь, — начал Фальк спустя некоторое время, — Роня и мама не слишком давили на тебя, когда попросили приехать?
Что на это можно сказать?
— Думаю, ты не жалеешь, что приехала в Пеерхаген?
Жасмин заставила себя улыбнуться.
— Нет, конечно же. Твоя мама — чудесная женщина. Кто мог бы противостоять ее напору и энергии? И Роня просто замечательная. Я очень к ней привязана.
Она услышала, как Фальк тихонько засмеялся.
— Странно, — продолжил он. — Я никогда точно не могу сказать, что ты имеешь в виду. Ты всегда приветлива и вежлива, в нужный момент говоришь приятные вещи. И не то чтобы возникало ощущение, будто ты говоришь неискренне, нет… Я верю, что мама тебе нравится. Это мне, как маменькиному сынку, очень льстит. И то, что вы с Роней замечательно понимаете друг друга, тоже очевидно. Все, казалось бы, так просто, но в то же время так сложно!
— И что я должна ответить тебе? — недовольно откликнулась Жасмин. — Я такая, какая есть, уже не переделаешь…
— Я вовсе не собирался критиковать тебя, Жасмин. И уж совсем не хотел, чтобы ты изменилась. Но я, честно говоря, не понимаю одного.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты… Ты даже не поинтересовалась, почему я женюсь на Лауре.
Жасмин горько усмехнулась, чувствуя, как ее раздражение начинает перерастать в ярость.
— Но это же очевидно. Кроме того, Роня мне все очень хорошо объяснила. Она, между прочим, против этого брака и жаловалась мне, что ты не считаешься с ее мнением. Девочка заявила, что снова собирается сбежать от вас.
Глаза Фалька блеснули.
— Представляешь, она попросила меня, чтобы я приехала и расстроила вашу свадьбу.
— И что? — Что «и что»? — Жасмин заметила, что ее руки дрожат.
— Я хочу предупредить тебя: Роня не получит больше денег на карманные расходы, а значит, не сможет оплатить твои услуги.
Жасмин вскочила. Неужели ему мало? Если все это видится именно так, то терять действительно нечего. Не говоря ни слова, она повернулась и стала подниматься по ступенькам террасы. Фальк тут же встал.
— Погоди!
Свет из окна упал на его лицо. Глаза Фалька сверкали, губы приоткрылись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Жасмин хотелось одновременно смеяться и плакать, и она так крепко сжимала зубы, что почти не могла есть. Зиглинда молча убрала ее почти полную тарелку.
После ужина Роня раскапризничалась, не желая уходить к себе, но ее все равно отправили спать. Фальк тоже ушел, чтобы немного поболтать с дочерью перед сном. Через полчаса он вернулся и, улыбаясь, сказал:
— Жасмин, Роня хочет пожелать тебе спокойной ночи.
— Все будет хорошо, — заявила девочка, когда Жасмин зашла к ней. — Ты мне нравишься.
Жасмин вытерла внезапно выступившие слезы. К счастью, было темно, и Роня, скорее всего, ничего не заметила. Жасмин еще немного посидела на краешке кровати, чтобы прийти в себя. Она с удовольствием не выходила бы из комнаты, легла бы сразу же спать, а завтра рано утром уехала бы домой, но ей так хотелось еще немного побыть рядом с Фальком. Прошлым летом она рассчитывала, что они в конце концов серьезно поговорят, но теперь говорить было не о чем. Слишком поздно.
Когда она снова спустилась вниз, Понтер Розеншток уже закурил сигару и молча попыхивал, выпуская дым. Адельтрауд накрывала стол для кофе, а Фальк сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Тем временем он успел переодеться, и теперь на нем вместо костюма был удобный шерстяной свитер и джинсы. Если бы Адельтрауд не болтала о всяких глупостях, в гостиной, возможно, царила бы тишина. На самом деле мужчины упрекают женщин в болтливости только потому, что сами ленятся поддерживать разговор, если он им неинтересен. Молчать — неоспоримое право мужчин. Женщины не могут позволить себе подобную роскошь.
Вдруг Фальк встал и вышел на террасу. Адельтрауд вспомнила, что ей нужно разобрать письма, извинилась и вышла из комнаты.
Жасмин осталась в гостиной с Понтером Розенштоком, которому, казалось, это нисколько не мешало. Она не осмелилась прервать процесс созерцания сизых колечек дыма и сообщить, что намерена уйти спать, потому что устала. Но встать и молча выйти было бы некрасиво. И поэтому ей оставался только один выход — на террасу.
Там в темноте на ступеньках сидел Фальк. Он обернулся. Свет из гостиной отражался в его глазах. Он сделал жест рукой, приглашая ее сесть рядом. Некоторое время они молча смотрели на ночной сад, где росли розы и тихо шелестели березки. Ежик, пыхтя и фыркая, вышел на ночную охоту.
— Сегодня ровно год с тех пор, как ты была здесь, — задумчиво произнес Фальк — Через одиннадцать дней будет ровно год со дня смерти Северина. Мне не хватает его.
С этим Жасмин при всем желании не могла согласиться. Ни за кем она не скучала так мало, как за Севериной, но сказать об этом сейчас было бы бестактно.
— Да, я за ним сильно скучаю, — повторил Фальк и бросил на нее короткий взгляд. — У Северина были свои слабости, но все равно мне не хватает брата. И не только потому, что мне приходится выполнять его работу…
— Разве тебе не нравится делать такие покупки, как Лейпцигский завод пластмасс? — выдавила из себя Жасмин.
— Ради удовольствия я не стал бы его покупать. Кроме того, не подумай, что я жалуюсь. Просто я еще не привык тратить те деньги, которые зарабатываю, а их сумма неуклонно растет. Даже страшно. К сожалению, я еще не умею этим наслаждаться. Правда, приходится много работать. Три недели назад я первый раз спустил на воду «Santa Lucia», но еще ни разу не выходил на ней в море: нет времени…
Жасмин не нашлась что сказать.
— Н-да, — ничуть не смутившись, продолжал он. — Наверное, мне не на что жаловаться. Прости, я не спросил, как у тебя дела.
— Все хорошо, спасибо.
В его глазах что-то блеснуло.
— А мама думает иначе. Она говорит, что тебе в этом году досталось. И вероятно, я в этом тоже виноват.
— Не стоит об этом говорить.
— Жасмин, у меня еще не было возможности поблагодарить тебя за твою заботу, за то, что ты помогла Ахиму и Ксандре помириться. Но кажется, они все-таки не слишком хорошо понимают друг друга.
— Жаль.
— Но прежде всего я благодарен тебе за то, что ты сделала, когда приезжала Николь.
Сердце Жасмин бешено забилось. Он знает!
— Это… это не имеет к вам никакого отношения. Все, что произошло, касалось исключительно меня и Николь.
— Да ну? Но ведь…
— Фальк, я прошу тебя, ни слова больше об этом. Я надеюсь, что никогда больше не услышу имени Николь.
— Но ты же…
— Пожалуйста!
Он сжал губы, и Жасмин глубоко вздохнула. Она чувствовала, что его одолевают сомнения.
— Надеюсь, — начал Фальк спустя некоторое время, — Роня и мама не слишком давили на тебя, когда попросили приехать?
Что на это можно сказать?
— Думаю, ты не жалеешь, что приехала в Пеерхаген?
Жасмин заставила себя улыбнуться.
— Нет, конечно же. Твоя мама — чудесная женщина. Кто мог бы противостоять ее напору и энергии? И Роня просто замечательная. Я очень к ней привязана.
Она услышала, как Фальк тихонько засмеялся.
— Странно, — продолжил он. — Я никогда точно не могу сказать, что ты имеешь в виду. Ты всегда приветлива и вежлива, в нужный момент говоришь приятные вещи. И не то чтобы возникало ощущение, будто ты говоришь неискренне, нет… Я верю, что мама тебе нравится. Это мне, как маменькиному сынку, очень льстит. И то, что вы с Роней замечательно понимаете друг друга, тоже очевидно. Все, казалось бы, так просто, но в то же время так сложно!
— И что я должна ответить тебе? — недовольно откликнулась Жасмин. — Я такая, какая есть, уже не переделаешь…
— Я вовсе не собирался критиковать тебя, Жасмин. И уж совсем не хотел, чтобы ты изменилась. Но я, честно говоря, не понимаю одного.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты… Ты даже не поинтересовалась, почему я женюсь на Лауре.
Жасмин горько усмехнулась, чувствуя, как ее раздражение начинает перерастать в ярость.
— Но это же очевидно. Кроме того, Роня мне все очень хорошо объяснила. Она, между прочим, против этого брака и жаловалась мне, что ты не считаешься с ее мнением. Девочка заявила, что снова собирается сбежать от вас.
Глаза Фалька блеснули.
— Представляешь, она попросила меня, чтобы я приехала и расстроила вашу свадьбу.
— И что? — Что «и что»? — Жасмин заметила, что ее руки дрожат.
— Я хочу предупредить тебя: Роня не получит больше денег на карманные расходы, а значит, не сможет оплатить твои услуги.
Жасмин вскочила. Неужели ему мало? Если все это видится именно так, то терять действительно нечего. Не говоря ни слова, она повернулась и стала подниматься по ступенькам террасы. Фальк тут же встал.
— Погоди!
Свет из окна упал на его лицо. Глаза Фалька сверкали, губы приоткрылись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92