Завтра она должна встретиться с мистером Теннисоном в Британском музее, а на следующий день прибудет Уилл, чтобы начать выступать в Палладиуме. Но сегодня был ее день: она могла делать все, что ей вздумается.
Харди ждал ее возле отеля. Завидев Ники, он вырулил из длинной вереницы лимузинов, подъехал к подъезду и выскочил, чтобы открыть ей дверцу.
— Куда прикажете, мадам? — осведомился он.
— Предоставляю это вам, Харди. Это мой первый приезд в Лондон, и сегодня я хочу чувствовать себя просто туристкой.
— Очень хорошо, мадам.
Их первая остановка была у лондонского Тауэра, где Ники поражалась драгоценностям короны и орудиям пыток. Она сочувствовала сэру Уолтеру Рэйли, который томился в башне более двенадцати лет, и двум маленьким принцессам, которые были убиты здесь в 1485 году.
Затем она посетила величественный дворец Хэмптонкорт, где Генрих VIII временами жил со многими из своих шести жен, и Банкетинг-хаус в Уайтхолле, где король Карл I был обезглавлен своими подданными — на целых сто лет раньше, чем французам пришла в голову идея сменять правительство посредством цареубийства.
Она обозрела «Хэрродз», главный универсальный магазин, где посетитель мог найти все, да еще совершить на «роллс-ройсе» «Летящая Леди» обзорную экскурсию.
Она купила кашемировые шали «Скотч-хаус» и нефритовую булавку для Блейк в антикварном магазине на Портобелло-роуд. Поразившись, что на протяжении последних дней ни разу не вспомнила об Алексее, Ники ощутила угрызение совести и купила ему старинную книгу о болезнях кровеносной системы, написанную английским придворным врачом.
Совершенно обессиленная, она вернулась в отель и после легкого ужина пораньше легла спать.
На следующий день Ники встретилась с хранителем Британского музея, чтобы выполнить специальное поручение, доверенное ей Десмондом Рисом. Это требовало от нее полной переориентации. Она понимала, что если ее уполномочили осуществить этот культурный проект, столь важный для общественных связей «Ригал», то от нее ожидали, чтобы она добилась полного успеха.
Когда Ники за чаем с бисквитами обсуждала с Филиппом Теннисоном детали предстоящей выставки коллекций произведений искусств компании «Ригал», при этом присутствовал также представитель Ассоциации страховщиков лондонского Ллойда. Они обсудили вопросы страхования на сотни миллионов, предусмотрели бронированные автомобили для перевозки, продумали систему безопасности, включая новейшее электронное оборудование и дополнительные подразделения охраны. Ники не могла не восхищаться богатством и могуществом «Ригал», позволившими компании собрать коллекцию, которую стремился выставить даже знаменитый национальный музей.
Помня о необходимости пропагандировать величие «Ригал», Ники предложила провести в музее гала-бал, пригласив и пэров Англии, и выдающихся представителей различных искусств. Может быть, удастся убедить прийти кого-нибудь из членов королевской семьи. Когда хранитель вежливо напомнил ей, что все члены королевской семьи очень заняты, их расписание заполнено на два года вперед, Ники не стала спорить. Вместо этого она ответила так, как ответил бы сам Рис: «Оставляю это на ваше усмотрение, мистер Теннисон. Позвольте, однако, заметить, что если бы королева или принц Чарльз смогли присутствовать на балу, то компания „Ригал“ была бы рада компенсировать все расходы, связанные с выставкой».
Когда Ники вернулась в свой отель, то нашла послание от Уилла: «Сегодня поздно вечером покидаю Париж. Увидимся в восемь утра. Я теперь уже не встаю так рано, как прежде».
Ники встала рано и устроила себе долгое великолепное купание в мыльной пене в огромной фарфоровой ванне. Погрузившись глубоко в воду, нежась и наслаждаясь, начав растирать губкой свои мускулистые руки и нежные округлые груди, Ники вспомнила наставления тренеров: доверять силе своего тела. Но тут нужна была сила другого рода, она знала это, и размышляла, способна ли применить ее полностью — довериться своей женственности, не опасаясь предательства или, того хуже, обмана.
Она вышла из ванны и вытерлась махровым полотенцем. Потом искусно наложила дневной макияж и принялась расчесывать свои белокурые до плеч волосы, пока они не заблестели. Затем облачилась в пару широких синих шерстяных брюк, соответствующий свитер и кашемировый блейзер.
В бюро обслуживания она заказала кофе и сдобные булочки. Когда завтрак принесли, Ники обнаружила, что так нервничает, что не может есть. Уже прошло много времени, с тех пор как они были вместе, и еще больше с того времени, когда он выказывал радость от общения с ней. Расхаживая по комнате и каждые несколько минут поглядывая на часы, она начала рассуждать: он посылал ей приглашения так же, как она их и получала со смешанными чувствами, ощущением, что они не будут приняты? Или, того хуже полагая, что она придет в восторг, как каждая женщина, которую он знал? Кумир множества тех, кто слышал его пение, он мог считать неизбежным интерес к нему и увлечение им еще одной из них.
Наконец, услышав стук в дверь, Ники кинулась навстречу. Едва увидев суровое лицо Уилла, его знакомую улыбку, она почувствовала, что у нее даже перехватило дыхание.
— Вот и пришло время, сказал он хрипло, — я уж начал думать, что ты никогда не приедешь.
— Никогда — это слишком долго, — прошептала она, уткнувшись ему в грудь.
— Эй, он засмеялся, — это звучит как название песни. Хочешь помочь мне написать ее? Он начал напевать на высоких нотах: «Моя госпожа отпустила меня опечаленным… я думал, что она никогда больше не захочет видеть меня… Она Сказала: „Дорогой, ты ошибаешься, потому что никогда — это слишком долго…“
Она рассмеялась и попросила его остановиться, но она имела в виду не это. Глупая песенка, казалось, воскресила былого Уилла, того, который поддразнивал ее и шутил над многими вещами, которые она воспринимала всерьез.
В то же мгновение Уилл отстранился и взглянул на нее.
— А ты стала другой, — сказал он. — Что ты сделала с собой? — Заметив разочарование в ее глазах, он быстро добавил:
— Ты выглядишь прекрасно, Ники, но совсем не похожа на ту, что я помню.
— Я оставила мои джинсы и рубашки в Виллоу Кросс, если ты это имеешь в виду, — сказала она с некоторой резкостью в голосе.
Уилл улыбнулся, как будто довольный ее ответом.
— Вот, дорогая, — сказал он, — вот это убеждает меня, что ты осталась прежней, хотя и выглядишь так, словно сошла с обложки журнала.
Прежде чем она успела что-то ответить, он прошел по апартаментам, разглядывая роскошную обстановку. Он выглядел тем же самым, подумала она: в куртке и джинсах из грубой хлопчатобумажной ткани. Немного похудел, но этого можно было ожидать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Харди ждал ее возле отеля. Завидев Ники, он вырулил из длинной вереницы лимузинов, подъехал к подъезду и выскочил, чтобы открыть ей дверцу.
— Куда прикажете, мадам? — осведомился он.
— Предоставляю это вам, Харди. Это мой первый приезд в Лондон, и сегодня я хочу чувствовать себя просто туристкой.
— Очень хорошо, мадам.
Их первая остановка была у лондонского Тауэра, где Ники поражалась драгоценностям короны и орудиям пыток. Она сочувствовала сэру Уолтеру Рэйли, который томился в башне более двенадцати лет, и двум маленьким принцессам, которые были убиты здесь в 1485 году.
Затем она посетила величественный дворец Хэмптонкорт, где Генрих VIII временами жил со многими из своих шести жен, и Банкетинг-хаус в Уайтхолле, где король Карл I был обезглавлен своими подданными — на целых сто лет раньше, чем французам пришла в голову идея сменять правительство посредством цареубийства.
Она обозрела «Хэрродз», главный универсальный магазин, где посетитель мог найти все, да еще совершить на «роллс-ройсе» «Летящая Леди» обзорную экскурсию.
Она купила кашемировые шали «Скотч-хаус» и нефритовую булавку для Блейк в антикварном магазине на Портобелло-роуд. Поразившись, что на протяжении последних дней ни разу не вспомнила об Алексее, Ники ощутила угрызение совести и купила ему старинную книгу о болезнях кровеносной системы, написанную английским придворным врачом.
Совершенно обессиленная, она вернулась в отель и после легкого ужина пораньше легла спать.
На следующий день Ники встретилась с хранителем Британского музея, чтобы выполнить специальное поручение, доверенное ей Десмондом Рисом. Это требовало от нее полной переориентации. Она понимала, что если ее уполномочили осуществить этот культурный проект, столь важный для общественных связей «Ригал», то от нее ожидали, чтобы она добилась полного успеха.
Когда Ники за чаем с бисквитами обсуждала с Филиппом Теннисоном детали предстоящей выставки коллекций произведений искусств компании «Ригал», при этом присутствовал также представитель Ассоциации страховщиков лондонского Ллойда. Они обсудили вопросы страхования на сотни миллионов, предусмотрели бронированные автомобили для перевозки, продумали систему безопасности, включая новейшее электронное оборудование и дополнительные подразделения охраны. Ники не могла не восхищаться богатством и могуществом «Ригал», позволившими компании собрать коллекцию, которую стремился выставить даже знаменитый национальный музей.
Помня о необходимости пропагандировать величие «Ригал», Ники предложила провести в музее гала-бал, пригласив и пэров Англии, и выдающихся представителей различных искусств. Может быть, удастся убедить прийти кого-нибудь из членов королевской семьи. Когда хранитель вежливо напомнил ей, что все члены королевской семьи очень заняты, их расписание заполнено на два года вперед, Ники не стала спорить. Вместо этого она ответила так, как ответил бы сам Рис: «Оставляю это на ваше усмотрение, мистер Теннисон. Позвольте, однако, заметить, что если бы королева или принц Чарльз смогли присутствовать на балу, то компания „Ригал“ была бы рада компенсировать все расходы, связанные с выставкой».
Когда Ники вернулась в свой отель, то нашла послание от Уилла: «Сегодня поздно вечером покидаю Париж. Увидимся в восемь утра. Я теперь уже не встаю так рано, как прежде».
Ники встала рано и устроила себе долгое великолепное купание в мыльной пене в огромной фарфоровой ванне. Погрузившись глубоко в воду, нежась и наслаждаясь, начав растирать губкой свои мускулистые руки и нежные округлые груди, Ники вспомнила наставления тренеров: доверять силе своего тела. Но тут нужна была сила другого рода, она знала это, и размышляла, способна ли применить ее полностью — довериться своей женственности, не опасаясь предательства или, того хуже, обмана.
Она вышла из ванны и вытерлась махровым полотенцем. Потом искусно наложила дневной макияж и принялась расчесывать свои белокурые до плеч волосы, пока они не заблестели. Затем облачилась в пару широких синих шерстяных брюк, соответствующий свитер и кашемировый блейзер.
В бюро обслуживания она заказала кофе и сдобные булочки. Когда завтрак принесли, Ники обнаружила, что так нервничает, что не может есть. Уже прошло много времени, с тех пор как они были вместе, и еще больше с того времени, когда он выказывал радость от общения с ней. Расхаживая по комнате и каждые несколько минут поглядывая на часы, она начала рассуждать: он посылал ей приглашения так же, как она их и получала со смешанными чувствами, ощущением, что они не будут приняты? Или, того хуже полагая, что она придет в восторг, как каждая женщина, которую он знал? Кумир множества тех, кто слышал его пение, он мог считать неизбежным интерес к нему и увлечение им еще одной из них.
Наконец, услышав стук в дверь, Ники кинулась навстречу. Едва увидев суровое лицо Уилла, его знакомую улыбку, она почувствовала, что у нее даже перехватило дыхание.
— Вот и пришло время, сказал он хрипло, — я уж начал думать, что ты никогда не приедешь.
— Никогда — это слишком долго, — прошептала она, уткнувшись ему в грудь.
— Эй, он засмеялся, — это звучит как название песни. Хочешь помочь мне написать ее? Он начал напевать на высоких нотах: «Моя госпожа отпустила меня опечаленным… я думал, что она никогда больше не захочет видеть меня… Она Сказала: „Дорогой, ты ошибаешься, потому что никогда — это слишком долго…“
Она рассмеялась и попросила его остановиться, но она имела в виду не это. Глупая песенка, казалось, воскресила былого Уилла, того, который поддразнивал ее и шутил над многими вещами, которые она воспринимала всерьез.
В то же мгновение Уилл отстранился и взглянул на нее.
— А ты стала другой, — сказал он. — Что ты сделала с собой? — Заметив разочарование в ее глазах, он быстро добавил:
— Ты выглядишь прекрасно, Ники, но совсем не похожа на ту, что я помню.
— Я оставила мои джинсы и рубашки в Виллоу Кросс, если ты это имеешь в виду, — сказала она с некоторой резкостью в голосе.
Уилл улыбнулся, как будто довольный ее ответом.
— Вот, дорогая, — сказал он, — вот это убеждает меня, что ты осталась прежней, хотя и выглядишь так, словно сошла с обложки журнала.
Прежде чем она успела что-то ответить, он прошел по апартаментам, разглядывая роскошную обстановку. Он выглядел тем же самым, подумала она: в куртке и джинсах из грубой хлопчатобумажной ткани. Немного похудел, но этого можно было ожидать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128