Уилл скорчил гримасу. Он пообещал накормить ее лучшей едой по эту сторону Атлантики, остановил такси и дал адрес на Пикадилли. Когда Ники увидела, что имел в виду Уилл — крохотный фасад, отмеченный простой вывеской «За милую душу» — она скорчила гримаску.
— Только попробуй отказаться, — серьезно сказал Уилл, — если это место не выглядит зазывающе, еще не значит, что тут плохо.
— Но и то, что здесь хорошо, еще тоже ничего не значит, — возразила Ники, размышляя, почему Уилл так старается доказать, что успех совсем не изменил его.
Уилл заказал себе зубатку и зелень: все это не имело ни малейшего сходства с тем, ' что Ники когда-либо видела или собиралась есть.
Она ела салат и много хлеба с маслом, отклонив обвинение Уилла в снобизме заявлением, что предпочитает быть здоровым снобом, чем посмешищем с пищевым отравлением. И хотя они весело переругивались, Ники чувствовала себя с Уиллом много легче, чем ей было долгое время. Не потому ли, что он приоткрыл ей самые сокровенные уголки своего сердца и, кажется, пригласил се туда?
После ужина Уилл подвез Ники к ее отелю и вручил ей конверт, в котором находился билет и пропуск за кулисы.
— Теперь я должен идти, дорогая, — сказал он, — но я буду ждать тебя после выступления.
Ники поспешила в спой номер, чтобы побыстрее освежиться. Приняв душ, она тщательно оделась и только что купленное шелковое белье, затем скользнула в мягкое облегающее шелковое платье циста морской волны от Кэролайн Рем и изящные вечерние туфли. Потом нанесла свежий макияж: подрумянила скулы, оттенила веки, подкрасила свои роскошные ресницы. Завершила она свой туалет высокой прической, которая подчеркивала и открывала се изящную длинную шею. Напоследок придирчиво оглядев себя в зеркало, она вспомнила замечание Уилла, когда он снова увидел ее. Ладно, подумала она, только из-за того, что он хочет быть таким воинственно Виллоукроссовским, она вовсе не собирается идти на концерт похожей на деревенскую простушку. Она добавила к своему туалету пару бриллиантовых украшений, накинула шелковое вечернее пальто и направилась к Харди с его «бентли».
Снаружи эстрадного театра «Палладиум» были развешаны объявления и афиши с именем Уилла и его изображением: высокая, мускулистая фигура, сильное мужественное лицо с темными бровями и чувственной нижней губой. Вынув из сумочки свой билет, Ники протиснулась сквозь людской водоворот в огромный и уже заполненный зал.
Большая часть аудитории состояла из молодежи и женщин, точно так же, как это бывало и в Виллоу Кросс. Место Ники — прямо против центра оркестра — предоставляло ей великолепную возможность все видеть и слышать.
Когда оркестр занял свое место, зал охватило легкое возбуждение. В динамиках раздался безличный голос: «Леди и джентльмены, „Палладиум“ с гордостью представляет… Уилл Риверс!» Когда упругой и бодрой походкой, в знакомом костюме, Уилл вышел на сцену, в зале раздались аплодисменты и возгласы. Он небрежным жестом приветствовал аудиторию и, перекрывая гул одобрения, начал свой последний хит «Маленькие перемены». В нем перечислялись крохотные подробности, подмеченные мужчиной в женщине, которую он любил, сказавшие ему о том, что она его больше не любит. «Обычно она работала рядом со мной, до самого заката солнца, теперь я в поле один, она говорит мне, что она так устала…»
Слушая, Ники проникалась не только поэзией Уилла, но его пониманием любви, женщин, знанием людей и тех мест, которые были для него родными. Стало ясно, что он не утратил связи с ними. Но она размышляла, почему он выбрал именно эту песню, не потому ли, что недавно говорил о таких изменениях, которые, как она опасалась, могут перерасти в барьер между ними.
Его голос стал богаче, глубже, мелодичнее, и он уверенно пользовался им. Среди ахов, вздохов и возгласов восторга он работал без пауз. Пел и те песни, которые она знала наизусть, и те, которые она никогда не слышала. В чувственной атмосфере, сгущавшейся в зале, глаза Уилла бродили по рядам, заставляя каждую женщину считать, что он поет для нее.
Только когда Уилл стал петь свою классическую «Темную сторону сердца», его взгляд наконец достиг того места, где сидела Ники. От одной строфы к другой их взгляды встречались, и она чувствовала, что когда он поет о своем одиночестве и стремлении к любви, он обращается к ней. Его голос звучал с каким-то чувственным надрывом. Такой же казалась и его страдальческая улыбка. Когда наконец он отвел от нее глаза, Ники ощущала себя так, словно солнце зашло за облака.
Он пел почти два часа, но когда попытался сказать «спокойной ночи», аудитория подняла крик, требуя еще, и он спел еще несколько песен, новых, как он сказал, исполняемых впервые, а затем спел несколько из своей «классики», приглашая аудиторию подпевать вместе с хором «Фермер Браун», совсем так, как он делал это на танцах в Виллоу Кросс.
Наконец представление закончилось — с овацией, выкриками, хлопаньем и топаньем, которые продолжались добрую четверть часа.
Ники направилась за сцену, но ей пришлось пробираться сквозь стену девчонок-подростков, пытающихся прорваться туда. Они смотрели на нее с нескрываемой завистью, когда она предъявила свой пропуск, и ее действительно пропустили. «Фанатка!» — завопила одна из девчонок. Ники покачала головой и улыбнулась.
Распорядитель сцены провел ее в грим-уборную, занимаемую блистательной звездой. Она постучала и вошла. Уилл лежал на кушетке, совершенно опустошенный, его потная одежда прилипла к телу, но выглядел он еще более сексуально притягательным. Когда Ники вошла, он быстро вскочил и обнял ее.
— Я твоя самая большая фанатка, Уилл, — сказала она, — а ты самый лучший из всех этих чертовых ребят-певцов, которых я когда-либо слышала. — Она произнесла эти слова на нарочито «кантри», чтобы ярче выразить свое искреннее восхищение.
Он засмеялся, потом скрылся за ширмой.
— А теперь дай мне минуту, чтобы я привел себя в порядок и выглядел по случаю воскресенья наилучшим образом.
— Там снаружи собралась огромная толпа, — заметили Ники, пока он переоделался. — Может быть, мне стоит позвонить Харди в отель, чтобы он заехал за нами.
— Нет надобности, — откликнулся он. — Я ненавижу всю эту возню вокруг звезд — все эти лимузины, телохранители, прихлебатели. Все это чепуха, Ники, и не имеет никакого отношения к музыке. — Через несколько минут он появился в свежем хлопчатобумажном костюме. — Обычно я задерживаюсь на некоторое время, а потом говорю «Привет!» поклонницам. Так поступал Элвис Пресли, — добавил он с улыбкой. — Но сегодня я сделаю исключение. Мы можем воспользоваться пожарным выходом. Потом пройдем квартал или два и поймаем такси.
Ники с сомнением взглянула на свои изящные вечерние туфельки, на свое элегантное платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
— Только попробуй отказаться, — серьезно сказал Уилл, — если это место не выглядит зазывающе, еще не значит, что тут плохо.
— Но и то, что здесь хорошо, еще тоже ничего не значит, — возразила Ники, размышляя, почему Уилл так старается доказать, что успех совсем не изменил его.
Уилл заказал себе зубатку и зелень: все это не имело ни малейшего сходства с тем, ' что Ники когда-либо видела или собиралась есть.
Она ела салат и много хлеба с маслом, отклонив обвинение Уилла в снобизме заявлением, что предпочитает быть здоровым снобом, чем посмешищем с пищевым отравлением. И хотя они весело переругивались, Ники чувствовала себя с Уиллом много легче, чем ей было долгое время. Не потому ли, что он приоткрыл ей самые сокровенные уголки своего сердца и, кажется, пригласил се туда?
После ужина Уилл подвез Ники к ее отелю и вручил ей конверт, в котором находился билет и пропуск за кулисы.
— Теперь я должен идти, дорогая, — сказал он, — но я буду ждать тебя после выступления.
Ники поспешила в спой номер, чтобы побыстрее освежиться. Приняв душ, она тщательно оделась и только что купленное шелковое белье, затем скользнула в мягкое облегающее шелковое платье циста морской волны от Кэролайн Рем и изящные вечерние туфли. Потом нанесла свежий макияж: подрумянила скулы, оттенила веки, подкрасила свои роскошные ресницы. Завершила она свой туалет высокой прической, которая подчеркивала и открывала се изящную длинную шею. Напоследок придирчиво оглядев себя в зеркало, она вспомнила замечание Уилла, когда он снова увидел ее. Ладно, подумала она, только из-за того, что он хочет быть таким воинственно Виллоукроссовским, она вовсе не собирается идти на концерт похожей на деревенскую простушку. Она добавила к своему туалету пару бриллиантовых украшений, накинула шелковое вечернее пальто и направилась к Харди с его «бентли».
Снаружи эстрадного театра «Палладиум» были развешаны объявления и афиши с именем Уилла и его изображением: высокая, мускулистая фигура, сильное мужественное лицо с темными бровями и чувственной нижней губой. Вынув из сумочки свой билет, Ники протиснулась сквозь людской водоворот в огромный и уже заполненный зал.
Большая часть аудитории состояла из молодежи и женщин, точно так же, как это бывало и в Виллоу Кросс. Место Ники — прямо против центра оркестра — предоставляло ей великолепную возможность все видеть и слышать.
Когда оркестр занял свое место, зал охватило легкое возбуждение. В динамиках раздался безличный голос: «Леди и джентльмены, „Палладиум“ с гордостью представляет… Уилл Риверс!» Когда упругой и бодрой походкой, в знакомом костюме, Уилл вышел на сцену, в зале раздались аплодисменты и возгласы. Он небрежным жестом приветствовал аудиторию и, перекрывая гул одобрения, начал свой последний хит «Маленькие перемены». В нем перечислялись крохотные подробности, подмеченные мужчиной в женщине, которую он любил, сказавшие ему о том, что она его больше не любит. «Обычно она работала рядом со мной, до самого заката солнца, теперь я в поле один, она говорит мне, что она так устала…»
Слушая, Ники проникалась не только поэзией Уилла, но его пониманием любви, женщин, знанием людей и тех мест, которые были для него родными. Стало ясно, что он не утратил связи с ними. Но она размышляла, почему он выбрал именно эту песню, не потому ли, что недавно говорил о таких изменениях, которые, как она опасалась, могут перерасти в барьер между ними.
Его голос стал богаче, глубже, мелодичнее, и он уверенно пользовался им. Среди ахов, вздохов и возгласов восторга он работал без пауз. Пел и те песни, которые она знала наизусть, и те, которые она никогда не слышала. В чувственной атмосфере, сгущавшейся в зале, глаза Уилла бродили по рядам, заставляя каждую женщину считать, что он поет для нее.
Только когда Уилл стал петь свою классическую «Темную сторону сердца», его взгляд наконец достиг того места, где сидела Ники. От одной строфы к другой их взгляды встречались, и она чувствовала, что когда он поет о своем одиночестве и стремлении к любви, он обращается к ней. Его голос звучал с каким-то чувственным надрывом. Такой же казалась и его страдальческая улыбка. Когда наконец он отвел от нее глаза, Ники ощущала себя так, словно солнце зашло за облака.
Он пел почти два часа, но когда попытался сказать «спокойной ночи», аудитория подняла крик, требуя еще, и он спел еще несколько песен, новых, как он сказал, исполняемых впервые, а затем спел несколько из своей «классики», приглашая аудиторию подпевать вместе с хором «Фермер Браун», совсем так, как он делал это на танцах в Виллоу Кросс.
Наконец представление закончилось — с овацией, выкриками, хлопаньем и топаньем, которые продолжались добрую четверть часа.
Ники направилась за сцену, но ей пришлось пробираться сквозь стену девчонок-подростков, пытающихся прорваться туда. Они смотрели на нее с нескрываемой завистью, когда она предъявила свой пропуск, и ее действительно пропустили. «Фанатка!» — завопила одна из девчонок. Ники покачала головой и улыбнулась.
Распорядитель сцены провел ее в грим-уборную, занимаемую блистательной звездой. Она постучала и вошла. Уилл лежал на кушетке, совершенно опустошенный, его потная одежда прилипла к телу, но выглядел он еще более сексуально притягательным. Когда Ники вошла, он быстро вскочил и обнял ее.
— Я твоя самая большая фанатка, Уилл, — сказала она, — а ты самый лучший из всех этих чертовых ребят-певцов, которых я когда-либо слышала. — Она произнесла эти слова на нарочито «кантри», чтобы ярче выразить свое искреннее восхищение.
Он засмеялся, потом скрылся за ширмой.
— А теперь дай мне минуту, чтобы я привел себя в порядок и выглядел по случаю воскресенья наилучшим образом.
— Там снаружи собралась огромная толпа, — заметили Ники, пока он переоделался. — Может быть, мне стоит позвонить Харди в отель, чтобы он заехал за нами.
— Нет надобности, — откликнулся он. — Я ненавижу всю эту возню вокруг звезд — все эти лимузины, телохранители, прихлебатели. Все это чепуха, Ники, и не имеет никакого отношения к музыке. — Через несколько минут он появился в свежем хлопчатобумажном костюме. — Обычно я задерживаюсь на некоторое время, а потом говорю «Привет!» поклонницам. Так поступал Элвис Пресли, — добавил он с улыбкой. — Но сегодня я сделаю исключение. Мы можем воспользоваться пожарным выходом. Потом пройдем квартал или два и поймаем такси.
Ники с сомнением взглянула на свои изящные вечерние туфельки, на свое элегантное платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128