Товарищи, никто не спорит, что команда заслуживает схода на берег после четырехмесячного плавания. Так оно бы и случилось при обычных обстоятельствах. Однако я не хотел бы оказаться на месте капитана, который поставит под удар престиж целой флотилии только потому, что команде, видите ли, захотелось отовариться подержанными западными часами и ботинками.
После всей этой паутины слов, которую искусно раскинул Инвалид, Аркадий подумал, что вопрос уж точно решен. Однако Гесс немедленно принял вызов.
— Давайте отделим одно ваше опасение от другого. Расследование на борту создаст нездоровую ситуацию, а из-за нее мы будем вынуждены отказаться от захода в порт. Мне кажется, этот узел можно распутать. До захода в Датч-Харбор осталось около полутора суток. Этого вполне достаточно, чтобы мы смогли прийти к окончательному заключению по поводу смерти этой несчастной девушки. Если по истечении этого срока у нас будут оставаться подозрения, мы запретим команде сходить на берег. Если нет, пусть гуляют, заслужили. В любом случае мы можем не опасаться побега с корабля, а по возвращении во Владивосток дело так или иначе будет передано компетентным органам.
— А если это самоубийство? — спросил Слава. — Что, если она сама бросилась за борт или на металлическую обшивку нижней палубы?
— Что вы об этом думаете? — спросил Гесс Аркадия.
— Самоубийства тоже разные бывают, — ответил Аркадий. — Бывает, что человек выдает преступную группу, в которой сам состоял, а потом идет в гараж, запирает его и ложится под выхлопную трубу своего автомобиля. Или сует голову в духовку, прежде написав на кухонной стене: «Долой Союз писателей СССР!». Помню еще, как один солдат застрелился из автомата, оставив записку: «Считайте меня коммунистом».
— Вы хотите сказать, что самоубийство может нести в себе определенный политический подтекст? — спросил Гесс.
— Политический подтекст буду определять я, — вмешался Воловой, — я все еще политработник.
— Но не капитан, — холодно ответил Марчук.
— В решении таких проблем…
— Перед нами стоит не только эта проблема, — оборвал Гесс замполита.
Все внезапно замолчали, как будто судно резко изменило курс.
Марчук предложил Воловому сигарету. Огонь зажигалки высветил красные прожилки в глазах первого помощника. Затянувшись, Воловой сказал:
— Буковский может составить новый рапорт.
— По-моему, Буковский и Ренько хорошо сработались, как вы полагаете? — спросил Гесс.
Воловой наклонился вперед. Он вовсе не желал такого консенсуса — заветной цели любой советской дискуссии.
Марчук сменил тему.
— А я все думаю, как эта девушка лежала на дне… о миксинах… Ренько, сколько, по-вашему, было шансов, что сеть зацепит ее? Один из миллиона?
Аркадию приказали участвовать в этом совещании, но в то же время как бы и честь оказали. Вопрос Марчука приглашал белую ворону присоединиться к беседе своих черных собратьев.
— Один шанс из миллиона, что нам с товарищем Буковским удастся что-то выяснить, — сказал Аркадий. — Во Владивостоке настоящие следователи, настоящие лаборатории, а главное — там знают, что искать.
— Необходимо провести расследование здесь, и немедленно, — сказал Марчук. — Обо всем, что вам удастся выяснить, напишете рапорт.
— Нет, — сказал Аркадий. — Согласен с товарищем Воловым: лучше оставить это дело до Владивостока.
— Я понимаю ваше нежелание, — сочувственно произнес Марчук. — Но дело в том, что вам представляется прекрасная возможность реабилитировать себя…
— Я в этом не нуждаюсь. Я согласился задать несколько вопросов и потратил на это целый день. Теперь день кончился. — Аркадий пошел к выходу. — Спокойной ночи, товарищи.
Пораженный Марчук встал. Но изумление на его лице скоро сменилось гневом — гневом большого начальника, который хотел сделать доброе дело, но натолкнулся на презрительный отказ. А Воловой удобно развалился в кресле, все еще не веря до конца в удачный поворот судьбы.
— Ренько, вы же сами сказали, что девушку убили. И вы не хотите найти убийцу? — спросил Гесс.
— Я полагаю, что не смогу этого сделать. Да мне это и не интересно.
— Я вам приказываю! — закричал Марчук.
— А я отказываюсь.
— Не забывайте, вы говорите с капитаном!
— Не забывайте, вы говорите с человеком, который год проторчал на разделке рыбы. — Аркадий открыл дверь. — Что вы можете со мной сделать? Что может быть еще хуже?
Глава 9
Сильный ветер согнал туман с палубы. Аркадий шел к себе, смертельно желая спать, и тут у поручней увидел своего соседа по каюте Колю. Ясными ночами Коля всегда выбирался на палубу, его влекло сюда, словно лунатика. Его вьющиеся волосы выбивались из-под шапочки, а длинный нос прямо-таки уткнулся в море.
— Аркаша, я видел кита. Правда, только хвост, но по-моему, это был горбач.
Аркадия восхищало в Коле то, что он, ботаник, будучи оторванным от земли, не переставал пополнять свои знания. Несмотря на физическую хилость, у него была душа подвижника, готового идти на костер за свои убеждения. В руках у Коли блестел предмет его гордости — старый секстант, надраенный, как полковая труба.
— Капитан тебя отпустил? — спросил он.
— Да.
Коля был достаточно тактичен, чтобы не задавать других вопросов типа: «Почему ты не сказал своим товарищам, что работал следователем? Почему ты сейчас им не работаешь? Что тебе удалось выяснить о смерти девушки?» Вместо этого он весело сказал:
— Вот и хорошо. Значит, можешь помочь мне.
Он протянул Аркадию японские электронные часы в корпусе из пластмассы.
— Нажмешь на верхнюю кнопку — осветится датчик.
— Зачем тебе все это? — спросил Аркадий.
— Чтоб мозги не застоялись. Ты готов?
— Готов.
Коля приник к окуляру секстанта, направив его на Луну, и стал передвигать рычажок указателя по дуге. Как он однажды объяснил Аркадию, секстант прост и сложен одновременно. Пара зеркал, установленных на дуге, улавливали склонение Луны по отношению к горизонту, а шкала дуги фиксировала градус склонения в каждый данный момент.
— Время?
— Десять часов пятнадцать минут и тридцать одна секунда.
Еще пионером Аркадий попытался однажды рассчитать курс корабля по звездам. Ему пришлось прибегнуть к помощи многочисленных навигационных справочников, таблицам расчета отражения звезд, морским картам. Коля же все расчеты проделывал в уме.
— Сколько же справочников тебе пришлось выучить наизусть? — спросил Аркадий.
— Мне хватает Солнца, Луны и Большой Медведицы.
Аркадий поднял голову. Звезды в вышине сияли невообразимо ярко, каждая, казалось, имела собственный оттенок.
— А вот и Малая Медведица. — Аркадий смотрел прямо вверх над собой.
— Ты ее всегда увидишь там, — сказал Коля. — На этой широте она всегда будет прямо над нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
После всей этой паутины слов, которую искусно раскинул Инвалид, Аркадий подумал, что вопрос уж точно решен. Однако Гесс немедленно принял вызов.
— Давайте отделим одно ваше опасение от другого. Расследование на борту создаст нездоровую ситуацию, а из-за нее мы будем вынуждены отказаться от захода в порт. Мне кажется, этот узел можно распутать. До захода в Датч-Харбор осталось около полутора суток. Этого вполне достаточно, чтобы мы смогли прийти к окончательному заключению по поводу смерти этой несчастной девушки. Если по истечении этого срока у нас будут оставаться подозрения, мы запретим команде сходить на берег. Если нет, пусть гуляют, заслужили. В любом случае мы можем не опасаться побега с корабля, а по возвращении во Владивосток дело так или иначе будет передано компетентным органам.
— А если это самоубийство? — спросил Слава. — Что, если она сама бросилась за борт или на металлическую обшивку нижней палубы?
— Что вы об этом думаете? — спросил Гесс Аркадия.
— Самоубийства тоже разные бывают, — ответил Аркадий. — Бывает, что человек выдает преступную группу, в которой сам состоял, а потом идет в гараж, запирает его и ложится под выхлопную трубу своего автомобиля. Или сует голову в духовку, прежде написав на кухонной стене: «Долой Союз писателей СССР!». Помню еще, как один солдат застрелился из автомата, оставив записку: «Считайте меня коммунистом».
— Вы хотите сказать, что самоубийство может нести в себе определенный политический подтекст? — спросил Гесс.
— Политический подтекст буду определять я, — вмешался Воловой, — я все еще политработник.
— Но не капитан, — холодно ответил Марчук.
— В решении таких проблем…
— Перед нами стоит не только эта проблема, — оборвал Гесс замполита.
Все внезапно замолчали, как будто судно резко изменило курс.
Марчук предложил Воловому сигарету. Огонь зажигалки высветил красные прожилки в глазах первого помощника. Затянувшись, Воловой сказал:
— Буковский может составить новый рапорт.
— По-моему, Буковский и Ренько хорошо сработались, как вы полагаете? — спросил Гесс.
Воловой наклонился вперед. Он вовсе не желал такого консенсуса — заветной цели любой советской дискуссии.
Марчук сменил тему.
— А я все думаю, как эта девушка лежала на дне… о миксинах… Ренько, сколько, по-вашему, было шансов, что сеть зацепит ее? Один из миллиона?
Аркадию приказали участвовать в этом совещании, но в то же время как бы и честь оказали. Вопрос Марчука приглашал белую ворону присоединиться к беседе своих черных собратьев.
— Один шанс из миллиона, что нам с товарищем Буковским удастся что-то выяснить, — сказал Аркадий. — Во Владивостоке настоящие следователи, настоящие лаборатории, а главное — там знают, что искать.
— Необходимо провести расследование здесь, и немедленно, — сказал Марчук. — Обо всем, что вам удастся выяснить, напишете рапорт.
— Нет, — сказал Аркадий. — Согласен с товарищем Воловым: лучше оставить это дело до Владивостока.
— Я понимаю ваше нежелание, — сочувственно произнес Марчук. — Но дело в том, что вам представляется прекрасная возможность реабилитировать себя…
— Я в этом не нуждаюсь. Я согласился задать несколько вопросов и потратил на это целый день. Теперь день кончился. — Аркадий пошел к выходу. — Спокойной ночи, товарищи.
Пораженный Марчук встал. Но изумление на его лице скоро сменилось гневом — гневом большого начальника, который хотел сделать доброе дело, но натолкнулся на презрительный отказ. А Воловой удобно развалился в кресле, все еще не веря до конца в удачный поворот судьбы.
— Ренько, вы же сами сказали, что девушку убили. И вы не хотите найти убийцу? — спросил Гесс.
— Я полагаю, что не смогу этого сделать. Да мне это и не интересно.
— Я вам приказываю! — закричал Марчук.
— А я отказываюсь.
— Не забывайте, вы говорите с капитаном!
— Не забывайте, вы говорите с человеком, который год проторчал на разделке рыбы. — Аркадий открыл дверь. — Что вы можете со мной сделать? Что может быть еще хуже?
Глава 9
Сильный ветер согнал туман с палубы. Аркадий шел к себе, смертельно желая спать, и тут у поручней увидел своего соседа по каюте Колю. Ясными ночами Коля всегда выбирался на палубу, его влекло сюда, словно лунатика. Его вьющиеся волосы выбивались из-под шапочки, а длинный нос прямо-таки уткнулся в море.
— Аркаша, я видел кита. Правда, только хвост, но по-моему, это был горбач.
Аркадия восхищало в Коле то, что он, ботаник, будучи оторванным от земли, не переставал пополнять свои знания. Несмотря на физическую хилость, у него была душа подвижника, готового идти на костер за свои убеждения. В руках у Коли блестел предмет его гордости — старый секстант, надраенный, как полковая труба.
— Капитан тебя отпустил? — спросил он.
— Да.
Коля был достаточно тактичен, чтобы не задавать других вопросов типа: «Почему ты не сказал своим товарищам, что работал следователем? Почему ты сейчас им не работаешь? Что тебе удалось выяснить о смерти девушки?» Вместо этого он весело сказал:
— Вот и хорошо. Значит, можешь помочь мне.
Он протянул Аркадию японские электронные часы в корпусе из пластмассы.
— Нажмешь на верхнюю кнопку — осветится датчик.
— Зачем тебе все это? — спросил Аркадий.
— Чтоб мозги не застоялись. Ты готов?
— Готов.
Коля приник к окуляру секстанта, направив его на Луну, и стал передвигать рычажок указателя по дуге. Как он однажды объяснил Аркадию, секстант прост и сложен одновременно. Пара зеркал, установленных на дуге, улавливали склонение Луны по отношению к горизонту, а шкала дуги фиксировала градус склонения в каждый данный момент.
— Время?
— Десять часов пятнадцать минут и тридцать одна секунда.
Еще пионером Аркадий попытался однажды рассчитать курс корабля по звездам. Ему пришлось прибегнуть к помощи многочисленных навигационных справочников, таблицам расчета отражения звезд, морским картам. Коля же все расчеты проделывал в уме.
— Сколько же справочников тебе пришлось выучить наизусть? — спросил Аркадий.
— Мне хватает Солнца, Луны и Большой Медведицы.
Аркадий поднял голову. Звезды в вышине сияли невообразимо ярко, каждая, казалось, имела собственный оттенок.
— А вот и Малая Медведица. — Аркадий смотрел прямо вверх над собой.
— Ты ее всегда увидишь там, — сказал Коля. — На этой широте она всегда будет прямо над нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95