Но пистолет он не
выпустил; даже все себе отшибив при падении, распластанный на полу,
со сломанной ногой, он не выпустил пистолет. Он не сумел подавить
крик от боли и замешательства, но пистолет он не выпустил.
А Кэп в исступлении уже колотил граблями по зеленому шлангу. Губы
его беззвучно шевелились, разбрызгивая слюну.
Рэйнберд оторвался от поло. Волосы упали на лицо. Он мотнул голо-
вой, чтобы они не мешали обзору. Его единственный глаз сверкал в по-
лумраке. Рот скривила горькая гримаса. Он поднял пистолет и навел его
на Энди.
- Нет! - вырвалось у Чарли. - Нет!
Рэйнберд выстрелил, дымок просочился сквозь сетку глушителя. Пуля
вонзилась в стену позади безвольно поникшей головы Энди; полетели све-
жие щепки. Рэйнберд подставил для упора здоровую руку и снова выстре-
лил. Голову Энди так и отбросило вправо, из шеи - с левой стороны -
хлынула кровь.
- Нет! - Чарли в ужасе закрыла лицо. - Папочка! Папа! Рука, постав-
ленная для упора, соскользнула, и ладонь Рэйнберда беспомощно проехала
по деревянному полу, оставившему в ней не одну занозу.
- Чарли, - прошептал он. - Чарли, посмотри на меня.
Цепь наступавших наконец замкнула кольцо вокруг конюшен; люди оста-
новились, не зная, как быть дальше.
- Девчонка! - сказал Джулз. - Убираем девчон...
- Нет! - донесся ее крик, словно она услышала Джулза. И через се-
кунду: - Папочка! Папа!
Затем раздался еще выстрел, на этот раз куда более громкий, и од-
новременно с выстрелом полыхнула такая яркая вспышка, что все невольно
заслонили глаза. Из открытой двери конюшен выплеснула обжигающая вол-
на, заставившая людей попятиться. А потом все увидели дым - дым и
красные сполохи. И в недрах этого ада с детским лицом - заржали лоша-
ди.
Услышав обращенные к ней слова Рэйнберда, Чарли, хотя она бежала к
отцу и мысли ее путались, - обернулась. Он лежал на животе и пытался
укротить пистолет, который так и плясал в его вытянутых руках.
Невероятно, но он улыбался.
- Вот так, - прохрипел он. - Чтобы видеть твои глаза. Я люблю тебя,
Чарли.
И выстрелил.
И тут стихия, выйдя из-под ее контроля, как бешеная вырвалась нару-
жу. На пути к Рэйнберду стихия испарила кусочек свинца, который бы на-
верняка поразил в голову свою жертву. Мгновение казалось, что воздуш-
ная струя колышет одежду Рэйнберда, а также Кэпа, находившегося чуть
дальше, - и что больше ничего не происходит. Но колыхалась не только
одежда, сама плоть колыхалась, тая как воск и обнажая кости, которые
на глазах обугливались и пригорали.
Неожиданной яркости блиц на какое-то время ослепил Чарли; но если
глаза ничего не видели, то в ушах стояло ржание лошадей, обезумевших
от страха в своих стойлах... и еще пахло паленым.
ЛОШАДИ! ЛОШАДИ! - отпечаталось в сознании. Она кружила на месте,
ничего не видя перед собой. Сон обернулся явью. Это был и он, и не он.
На какой-то миг возникла иллюзия, что она снова в аэропорту Олбани,
маленькая девочка, и ростом на пять сантиметров пониже и худее на пять
кило, а главное, совсем еще простодушная маленькая девочка, и в руках
у нее пакет, выуженный из мусорной урны, она ходи) по кабинам и дает
им тычки взглядом, и серебро к ней в пакет так и сыплется из щели
возврата монет...
Вот и сейчас она дала тычок, можно сказать, сама того не желая, и
что ей теперь делать, спрашивается?
А тем временем всколыхнувшийся раскаленный воздух пробежал из конца
в конец длинный проход между стойлами. Железные засовы, деформируясь и
плавясь, падали на пол один за другим.
Словно выпущенная из некой биопушки, сметя по дороге Кэпа с Рэйн-
бердом, стихия с ревом выбила заднюю стену конюшен и подняла на воздух
десяки досок и бревен. Щепки разлетелись веером ярдов на шестьдесят,
разя тех, кто подвернулся ненароком, не хуже крупной картечи. Агенту
Клейтону Брэддоку аккуратно срезало голову обломком деревянной обшив-
ки, просвистевшим, как бумеранг. Его соседа раскроил пополам брус -
этакий сорвавшийся пропеллер. Третьему отхватил ухо дымящийся клин, а
он даже не сразу осознал это.
Неровная цепь наступавших вмиг рассыпалась. Кто не мог бежать,
уползал. Лишь один человек не сразу обратился в бегство. Это был
Джордж Седака, тот самый, что вместе с Орвилом Джеймисоном перехватил
письма Энди на безлюдном шоссе в Нью-Гэмпшире. Седака, которому надле-
жало быть в Панама-сити, по случайности застрял в Конторе. Агент слева
от него стонал на земле. Справа лежал бедняга Клейтон Брэддок.
Седака же был словно заговорен. Обломки и горящие щепки облетали
его стороной. Огромный крюк, на каких подвешивают тюки, вонзился в
землю своим беспощадно острым концом в каких-то сантиметрах от его но-
ги. Металл еще был раскален докрасна.
Дыра в конюшнях зияла такая, будто з этом месте заложили не один
пакет динамита. Рухнувшие и еще охваченные пламенем стропила образова-
ли черную яму метров восьми в диаметре. Основная масса обломков, выби-
тая, как пробка, взрывной волной невиданной силы, обрушилась на боль-
шую кучу компоста и устроила целый пожарище; занималось и то немногое,
что уцелело от задней стены конюшен.
Седака слышал, как храпят и ржут лошади, видел, как зловещие оран-
жево-красные языки пламени пожирают сухое сено, врываясь на второй
ярус. Это было все равно что увидеть ад в иллюминатор.
"Все, - решил Седака, - с меня хватит".
Одно дело совершить налет на безоружного почтальона в тихом месте и
другое... Джордж Седака зачехлил пистолет и обратился в бегство.
Растерянная, она никак не могла осмыслить происходящее.
- Папа! - кричала она. - Папа! Папочка! Все размыто, призрачно. Го-
рячий удушливый дым и красные вспышки. Удары копыт в дощатые двери. А
засова уже нет, и двери настежь. И лошади вырываются.
Чарли, упав на колени, искала отца, искала на ощупь, а мимо проно-
сились лошади - тени, абрисы лошадей. Обрушилась балка в снопе искр, и
сразу вспыхнуло сено в каком-то стойле. В меньшем отсеке конюшен с
грохотом взорвался бак с бензином для трактора - точно великан откаш-
лялся тридцатью галлонами горючего.
Чарли ползла как слепая, выставив перед собой руки; копыта проноси-
лись над самой ее головой. Вот одно чиркнуло по плечу и опрокинуло
навзничь. Ее рука наткнулась на ботинок.
- Папа? - Голос ее дрожал. - Папа?
Он был мертв. Еще бы не мертв. Все мертво. Сама земля горит. Снача-
ла мать убили, теперь отца.
Зрение постепенно возвращалось к ней, но предметы словно плавали в
тумане. Жар накатывал волнами. Ведя рукой по его ноге, она добралась
до ремня, потом пальцы осторожно скользнули вверх по рубашке и вдруг
нащупали что-то влажное, липкое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
выпустил; даже все себе отшибив при падении, распластанный на полу,
со сломанной ногой, он не выпустил пистолет. Он не сумел подавить
крик от боли и замешательства, но пистолет он не выпустил.
А Кэп в исступлении уже колотил граблями по зеленому шлангу. Губы
его беззвучно шевелились, разбрызгивая слюну.
Рэйнберд оторвался от поло. Волосы упали на лицо. Он мотнул голо-
вой, чтобы они не мешали обзору. Его единственный глаз сверкал в по-
лумраке. Рот скривила горькая гримаса. Он поднял пистолет и навел его
на Энди.
- Нет! - вырвалось у Чарли. - Нет!
Рэйнберд выстрелил, дымок просочился сквозь сетку глушителя. Пуля
вонзилась в стену позади безвольно поникшей головы Энди; полетели све-
жие щепки. Рэйнберд подставил для упора здоровую руку и снова выстре-
лил. Голову Энди так и отбросило вправо, из шеи - с левой стороны -
хлынула кровь.
- Нет! - Чарли в ужасе закрыла лицо. - Папочка! Папа! Рука, постав-
ленная для упора, соскользнула, и ладонь Рэйнберда беспомощно проехала
по деревянному полу, оставившему в ней не одну занозу.
- Чарли, - прошептал он. - Чарли, посмотри на меня.
Цепь наступавших наконец замкнула кольцо вокруг конюшен; люди оста-
новились, не зная, как быть дальше.
- Девчонка! - сказал Джулз. - Убираем девчон...
- Нет! - донесся ее крик, словно она услышала Джулза. И через се-
кунду: - Папочка! Папа!
Затем раздался еще выстрел, на этот раз куда более громкий, и од-
новременно с выстрелом полыхнула такая яркая вспышка, что все невольно
заслонили глаза. Из открытой двери конюшен выплеснула обжигающая вол-
на, заставившая людей попятиться. А потом все увидели дым - дым и
красные сполохи. И в недрах этого ада с детским лицом - заржали лоша-
ди.
Услышав обращенные к ней слова Рэйнберда, Чарли, хотя она бежала к
отцу и мысли ее путались, - обернулась. Он лежал на животе и пытался
укротить пистолет, который так и плясал в его вытянутых руках.
Невероятно, но он улыбался.
- Вот так, - прохрипел он. - Чтобы видеть твои глаза. Я люблю тебя,
Чарли.
И выстрелил.
И тут стихия, выйдя из-под ее контроля, как бешеная вырвалась нару-
жу. На пути к Рэйнберду стихия испарила кусочек свинца, который бы на-
верняка поразил в голову свою жертву. Мгновение казалось, что воздуш-
ная струя колышет одежду Рэйнберда, а также Кэпа, находившегося чуть
дальше, - и что больше ничего не происходит. Но колыхалась не только
одежда, сама плоть колыхалась, тая как воск и обнажая кости, которые
на глазах обугливались и пригорали.
Неожиданной яркости блиц на какое-то время ослепил Чарли; но если
глаза ничего не видели, то в ушах стояло ржание лошадей, обезумевших
от страха в своих стойлах... и еще пахло паленым.
ЛОШАДИ! ЛОШАДИ! - отпечаталось в сознании. Она кружила на месте,
ничего не видя перед собой. Сон обернулся явью. Это был и он, и не он.
На какой-то миг возникла иллюзия, что она снова в аэропорту Олбани,
маленькая девочка, и ростом на пять сантиметров пониже и худее на пять
кило, а главное, совсем еще простодушная маленькая девочка, и в руках
у нее пакет, выуженный из мусорной урны, она ходи) по кабинам и дает
им тычки взглядом, и серебро к ней в пакет так и сыплется из щели
возврата монет...
Вот и сейчас она дала тычок, можно сказать, сама того не желая, и
что ей теперь делать, спрашивается?
А тем временем всколыхнувшийся раскаленный воздух пробежал из конца
в конец длинный проход между стойлами. Железные засовы, деформируясь и
плавясь, падали на пол один за другим.
Словно выпущенная из некой биопушки, сметя по дороге Кэпа с Рэйн-
бердом, стихия с ревом выбила заднюю стену конюшен и подняла на воздух
десяки досок и бревен. Щепки разлетелись веером ярдов на шестьдесят,
разя тех, кто подвернулся ненароком, не хуже крупной картечи. Агенту
Клейтону Брэддоку аккуратно срезало голову обломком деревянной обшив-
ки, просвистевшим, как бумеранг. Его соседа раскроил пополам брус -
этакий сорвавшийся пропеллер. Третьему отхватил ухо дымящийся клин, а
он даже не сразу осознал это.
Неровная цепь наступавших вмиг рассыпалась. Кто не мог бежать,
уползал. Лишь один человек не сразу обратился в бегство. Это был
Джордж Седака, тот самый, что вместе с Орвилом Джеймисоном перехватил
письма Энди на безлюдном шоссе в Нью-Гэмпшире. Седака, которому надле-
жало быть в Панама-сити, по случайности застрял в Конторе. Агент слева
от него стонал на земле. Справа лежал бедняга Клейтон Брэддок.
Седака же был словно заговорен. Обломки и горящие щепки облетали
его стороной. Огромный крюк, на каких подвешивают тюки, вонзился в
землю своим беспощадно острым концом в каких-то сантиметрах от его но-
ги. Металл еще был раскален докрасна.
Дыра в конюшнях зияла такая, будто з этом месте заложили не один
пакет динамита. Рухнувшие и еще охваченные пламенем стропила образова-
ли черную яму метров восьми в диаметре. Основная масса обломков, выби-
тая, как пробка, взрывной волной невиданной силы, обрушилась на боль-
шую кучу компоста и устроила целый пожарище; занималось и то немногое,
что уцелело от задней стены конюшен.
Седака слышал, как храпят и ржут лошади, видел, как зловещие оран-
жево-красные языки пламени пожирают сухое сено, врываясь на второй
ярус. Это было все равно что увидеть ад в иллюминатор.
"Все, - решил Седака, - с меня хватит".
Одно дело совершить налет на безоружного почтальона в тихом месте и
другое... Джордж Седака зачехлил пистолет и обратился в бегство.
Растерянная, она никак не могла осмыслить происходящее.
- Папа! - кричала она. - Папа! Папочка! Все размыто, призрачно. Го-
рячий удушливый дым и красные вспышки. Удары копыт в дощатые двери. А
засова уже нет, и двери настежь. И лошади вырываются.
Чарли, упав на колени, искала отца, искала на ощупь, а мимо проно-
сились лошади - тени, абрисы лошадей. Обрушилась балка в снопе искр, и
сразу вспыхнуло сено в каком-то стойле. В меньшем отсеке конюшен с
грохотом взорвался бак с бензином для трактора - точно великан откаш-
лялся тридцатью галлонами горючего.
Чарли ползла как слепая, выставив перед собой руки; копыта проноси-
лись над самой ее головой. Вот одно чиркнуло по плечу и опрокинуло
навзничь. Ее рука наткнулась на ботинок.
- Папа? - Голос ее дрожал. - Папа?
Он был мертв. Еще бы не мертв. Все мертво. Сама земля горит. Снача-
ла мать убили, теперь отца.
Зрение постепенно возвращалось к ней, но предметы словно плавали в
тумане. Жар накатывал волнами. Ведя рукой по его ноге, она добралась
до ремня, потом пальцы осторожно скользнули вверх по рубашке и вдруг
нащупали что-то влажное, липкое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102