— Ну, хорошо, сержант, простите, Сума, — сказал Арчи, — а не сыграете ли вы мне какую-нибудь песенку на своей гитаре? Это покорит наших зрителей в Федеративном Содружестве, — я просто уверен. — Репортер коротко взглянул на ассистентку, та ободряюще кивнула, не отрывая взгляда от окуляра голокамеры.
— Ладно, я буду петь все время, пока вы снимаете. — Вождь ацтеков взял аккорд, откинул голову назад и торжественно продекламировал: «Посвящается капитану Карлосу Камачо!»
Он заиграл на гитаре и запел красивым, хоть немного гнусавым и прокуренным тенором. Балладу он исполнял на испанском языке, и Арчи не понял ни слова, кроме время от времени повторяющегося имени капитана Карлоса Камачо — явного героя этой песни.
Когда баллада закончилась, репортер искренне зааплодировал:
— Браво! Это просто потрясающе, хотя должен сознаться, что многого не уловил.
— Здесь повествуется о том, как Карлос Камачо воевал с бравое, пришедшими с севера.
— Это когда ваш полковник был юношей? Может быть, на службе Дома Марика? Сума и Кэсси захохотали.
— Этот капитан Камачо погиб сотни лет назад, — пояснил вождь ацтеков, — если он вообще когда-нибудь существовал. Бравое с севера — это дикие индейцы или северные мексиканцы — из Чихуахуа, Соноры, откуда родом большинство из нас.
— Нас тоже иногда называют бравое, — произнес у них за спиной женский голос с ярко выраженным ковбойским акцентом. Кэсси чуть заметно нахмурилась: если бы Арчи не наблюдал за девушкой так пристально, насколько ему позволяли хорошие манеры высшего общества Нортфилда, он не заметил бы этого. — Нас, диких парней и девушек, пришедших из пустыни и чепарели.
Арчи обернулся.
— Капитан Макдугал, — сказал он. — Рад видеть вас.
— Взаимно, Арчи и мисс Сэвидж. Привет, Кэсси.
— Привет, — почти сердито отозвалась Кэсси.
— Подходя, я слышала конец твоей песни, Сума, — сказала Кали. — Я пыталась выяснить, о ком она сложена, — о Карлосе Камачо, что летал на «Спитфайре» в войне с японцами, или о сражавшемся с вьетконговцами, или о том, что воевал в Первой войне за наследие.
— В любом веке есть свой Карлос Камачо, — заключил Сума, — и баллада сложена о каждом из них.
— Это очаровательное объяснение, — сказал Арчи. — А как насчет современного полковника Камачо? Существует ли песня лично о нем?
Сума покачал головой:
— Я написал о нем одну...
— Сума пишет очень хорошие песни, — перебила Кали. — Я вообще не уверена, что существует на свете что-то, чего он не умеет.
Сума довольно хихикнул.
— Здорово я запудрил всем мозги? — подмигнул он Арчи. — Как бы там ни было, но полковник запретил мне писать о нем.
Его лицо стало серьезней, и он продолжил:
— Полковник даже не позволил мне написать балладу о Пэтси. Хотя ее уже нет, но то, как она погибла, так и просится в песню.
Шутливая атмосфера заметно рассеялась, словно солнце зашло за тучу и позволило наступающей осени напомнить о себе холодным дуновением. После недолгого молчания Кали Макдугал спросила:
— Как ты думаешь, Сума, когда откроется ангар?
— Они обещали сегодня. Посмотрите, Кали, они перенесли сюда все оборудование для роботов. — Механик кивнул. — Они здесь устанавливают огневые контрольные системы. Удивительно, чего им удается добиться. И нам пообещали, что мы сможем всем этим воспользоваться, когда оборудование освободится.
— Замечательно. Я буду очень рада вновь увидеть свою «Черную Леди» в строю — это на ее руке сейчас восседает Сума. Не думаю, что мы должны меньше внимания уделять своей боевой готовности, а не зависимости от того, как далеко оказались от линии перемирия. Дядюшка Чэнди платит столько, словно он принц-архонт, а не Курита, а мы получаем почти столько же, сколько Гончие Келла. — Она покачала головой. — Не думаю, что он выкидывает большие деньги на ветер только для того, чтобы похвастаться любимой игрушкой — гайчинским полком перед приятелем. И я не намерена относиться ко всему этому, будто так и должно быть.
Арчи заметил, что Кэсси внимательно всматривается в лицо высокой блондинки, словно неохотно переоценивая ее.
— Я делаю вывод, Сума, что ваша роль не ограничивается одним администрированием, — заметил репортер. — В большинстве подразделений механики были обычными чернорабочими, которых чаще всего вербовали из местного населения.
— Да, конечно. У «Кабальерос» ацтеки в основном заведуют механической частью. Всю головную боль, нейрошлемы и прочую дребедень мы оставляем на долю Астро Зомби и его компании.
— Астро Зомби? — переспросил Арчи. — Честное слово, я уже похож на эхо, вам не кажется?
— Капитан Харрис, — пояснила Макдугал. — Наш главный тех.
— Когда вы с ним встретитесь, — добавила Кэсси, — то поймете его прозвище.
— Наша знахарка и костоправ Десять Медведей, вот она говорит, что Харрис — единственный психосоматический горбун во всей Внутренней Сфере, — с законной гордостью заявил Сума.
— Киберпсих, — заключила Кэсси, словно это слово объясняло все сразу.
— Разумеется, — произнес Арчи, которому показалось, что он кое-что понял.
С тех пор, как к их компании подошла Макдугал, Кэсси потихоньку и незаметно стала отходить в сторону.
— Сума, где-нибудь поблизости есть смотровая яма? Он утвердительно кивнул:
— Там, дальше за ангарами для роботов, где стоит огромный старый гараж. А я хочу обратиться в моторное отделение и посмотреть, не помогут ли мне там кое-что исправить. Эти Змеи хорошо разбираются в подобных вещах.
Кэсси кивнула в ответ.
— Позже увидимся, — сказала она всем и направилась прочь, и коса на спине хлопала ее по блузке. Арчи с грустью следил за ее уходом.
— Эта юная женщина всегда убегает от меня, — произнес он в отчаянии.
— Не от вас, — пояснила Кали, — а от меня. Эй, парни, купить вам содовой?
Гаражи ХТЭ были хорошо освещены и щеголевато чисты, что где-нибудь, кроме Империи Драконис, оказалось бы в принципе просто невозможным. Техов удивило, когда Кэсси обратилась к ним на беглом японском. Хотя она была женщиной, да к тому же и гайчинской женщиной, владение японским указывало на ее высокое положение. Большинство населения Маса мори могло считаться японцами лишь косвенно, и мало кто из них разговаривал на этом сложном языке. Владение официальным языком Дома Куриты означало высокое классовое положение в Империи Драконис, а Кэсси пользовалась выражениями, присущими классу чиновников. Это заставляло рабочих относиться к ней с должным уважением.
Хай, да, у них есть грязная яма, которая как раз сейчас свободна. Хай, она может занять ее. Они не спросили для чего, но вопрос несложно прочитать в их глазах.
Глаза рабочих еще больше расширились, когда она сбросила туфли, скользнула ужом вниз в яму и, стоя в грязи, которая доходила ей почти до щиколоток, приняла обычную стойку боевых искусств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118