Традиционное оправдание
расправы с йемамцами как меры, направленной против возрождения
"язычества", исторически несостоятельно.
На это, в частности, обратил внимание академик В. Бартольд в
исследовании "Мусейлима"[См.: Бартольд В.В. Сочинения, т. 6, с.
549-574.] и в неопубликованном письме к востоковеду Н.П. Остроумову
(1846-1930) от 21 мая 1924 года. "Уже давно было отмечено, - писал он
в письме, - что восстание арабов после смерти Мухаммеда нигде не имело
целью возвращение к языческому культу; руководители восстания хотели
быть такими же пророками, каким называл себя Мухаммед. Для меня, кроме
того, ясно, что по крайней мере один из них, Мусейлима, стоял ближе к
христианству и к первоначальному исламу, чем сам Мухаммед в конце
своей жизни, после примирения с курейшитами"[Центральный
государственный архив УзССР. Ташкент, ф. 1009, оп. 1, д. 27, л. 409
об.; Климович Л.И. Ислам, 2-е изд. М., 1965, с. 38.].
Мединская власть одновременно с расправой с племенами и
пророками, не желавшими ей подчиняться, принимала решительные меры по
привлечению на свою сторону кочевых арабских племен. Само принятие
ислама, как мы уже отметили, в этих целях истолковывалось ранее всего
как признание своего политического подчинения. Правда, это подчинение,
как правило, на первых порах не задевало старых родо-племенных устоев
подчинившихся племен. Другое дело, что вхождение в государство
раннефеодального типа в перспективе, очевидно, должно было
способствовать подрыву и разрушению древних традиций и норм. На наш
взгляд, правилен вывод о том, что, как бы ни складывались отношения
мединского Халифата с арабскими "племенами, осуществлялось ли их
присоединение на добровольных началах или силой, в одном и самом
важном положении государство отступало от своих принципов, а именно от
непринятия родо-племенной организации. Социальная структура племен не
нарушалась государством при условии принятия их членами ислама, что
означало, по сути дела, признание государственного суверенитета...
Союз с Мединой не грозил племенной аристократии утратой ее
главенствующего положения в племенах. Не могла она также не сознавать
экономической выгоды слияния с мусульманскими отрядами в военных
предприятиях, особенно после успешно начатого осенью 633 г. вторжения
через Сирийскую пустыню в Палестину и Сирию"[Негря Л.В. Общественный
строй Северной и Центральной Аравии в V-VII вв. М., 1981, с. 116,
117.].
И действительно, в предпринятых почти одновременно военных
действиях за пределами Аравийского полуострова Халифат вскоре стал
широко использовать арабские кочевые и полукочевые племена, их военную
силу. При этом сохранялись давние родо-племенные обычаи, когда, к
примеру, вместе с воинами двигались их жены и дети. Так, в Месопотамии
это имело место и в период весьма крупных операций Халифата, например
при Кадисии, после выигрыша которых "жены и дети воинов, не
принимавшие участия в сражении, оказывали помощь тяжелораненым
бедуинам и добивали оставшихся в живых иранцев"[Колесников А.И.
Завоевание Ирана арабами (Иран при "праведных" халифах), М., 1982, с.
95.]. Лишь иногда верховное арабское командование вмешивалось в
родо-племенные устои, исходя из стратегических соображений. Это имело
место, в частности, после сражений при Кадисии, когда халиф Омар
потребовал, чтобы войско Халифата продолжало наступление на столицу
Ирана Ктезифон (Мадаин), оставив женщин и детей в районе Атика.
Сообщение об этом сохранилось у арабского историка и богослова
ат-Табари (838 или 839-923). Комментируя это событие, А.И. Колесников
связывает его с тем, что "перспектива ведения военных действий на
Востоке ставила арабов перед необходимостью преодолевать могучие
водные преграды - реки Евфрат и Тигр, - пересекать множество каналов и
вести боевые действия на незнакомой местности и в условиях, когда
отступление было равносильно смерти, так как отступать было некуда. В
такой ситуации присутствие в войске жен и детей ограничивало его
мобильность и увеличивало риск гибели семей арабских воинов"[Там же,
с. 96.].
Как бы то ни было, но Халифат в Медине, начав военные действия за
пределами Аравии в 30-х годах VII века, в том же столетии завладел
Сирией, Палестиной, Египтом и другими восточными провинциями
Византийской империи, подчинил себе Иран, вторгся в Северную Африку,
Закавказье и Среднюю Азию. В течение одного века он завоевал огромную
территорию, номинально простиравшуюся от Атлантического океана и
границ Южной Франции на западе до Индии и Западного Китая - на
востоке.
Побудительной причиной этих войн, по-видимому, сначала было
стремление объединить и подчинить Медине и Мекке все арабские племена
полуострова, а также обеспечить себе свободное пользование торговыми
путями в соседние государства. Исходя из этого, арабы Хиджаза,
устремившись на север, прежде всего обратились к местам, где в течение
длительного времени обитали два значительных объединения родственных
им арабских племен, имевшие характер полувоенных раннефеодальных
государств. Одно, возглавляемое Гассанидами, находилось у
северо-западных границ Аравии, и, как правило, служило Византии,
другое, во главе с Лахмидами, занимало северо-восточные области,
граничившие с Ираном, и являлось его вассалом. И те и другие племена
угнетались иноземцами, и между ними, так же как и между их
"сюзеренами", шла непрерывная борьба. Вместе с тем Гассаниды и Лахмиды
не порывали связей с племенами Центральной Аравии. Названия главнейших
родов и племен Месопотамии, Северной и Центральной Аравии встречаются
и на юге полуострова, что при наличии и других данных позволяет
предполагать их общее происхождение. Центром племен, возглавлявшихся
Лахмидами, был город Хира (или Хирта), расположенный невдалеке от
развалин древнего Вавилона. Их религия была политеистична, и еще в
40-х годах VI века они совершали человеческие жертвоприношения богине
аль-Уззе (культ ее существовал и в Мекке). Однако в том же VI веке
среди Лахмидов начало распространяться христианство, и их царь Нуман
III, несмотря на вассальную зависимость от Ирана, официально принял
несторианство[Несторианство - течение в христианстве, возникшее в V в.
в Византии в противовес официальной вере в Христа как "богочеловека",
учившее о его "самостоятельно существующей" человеческой природе. В
несторианстве нашли выражение настроения, оппозиционные правительству
Византии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
расправы с йемамцами как меры, направленной против возрождения
"язычества", исторически несостоятельно.
На это, в частности, обратил внимание академик В. Бартольд в
исследовании "Мусейлима"[См.: Бартольд В.В. Сочинения, т. 6, с.
549-574.] и в неопубликованном письме к востоковеду Н.П. Остроумову
(1846-1930) от 21 мая 1924 года. "Уже давно было отмечено, - писал он
в письме, - что восстание арабов после смерти Мухаммеда нигде не имело
целью возвращение к языческому культу; руководители восстания хотели
быть такими же пророками, каким называл себя Мухаммед. Для меня, кроме
того, ясно, что по крайней мере один из них, Мусейлима, стоял ближе к
христианству и к первоначальному исламу, чем сам Мухаммед в конце
своей жизни, после примирения с курейшитами"[Центральный
государственный архив УзССР. Ташкент, ф. 1009, оп. 1, д. 27, л. 409
об.; Климович Л.И. Ислам, 2-е изд. М., 1965, с. 38.].
Мединская власть одновременно с расправой с племенами и
пророками, не желавшими ей подчиняться, принимала решительные меры по
привлечению на свою сторону кочевых арабских племен. Само принятие
ислама, как мы уже отметили, в этих целях истолковывалось ранее всего
как признание своего политического подчинения. Правда, это подчинение,
как правило, на первых порах не задевало старых родо-племенных устоев
подчинившихся племен. Другое дело, что вхождение в государство
раннефеодального типа в перспективе, очевидно, должно было
способствовать подрыву и разрушению древних традиций и норм. На наш
взгляд, правилен вывод о том, что, как бы ни складывались отношения
мединского Халифата с арабскими "племенами, осуществлялось ли их
присоединение на добровольных началах или силой, в одном и самом
важном положении государство отступало от своих принципов, а именно от
непринятия родо-племенной организации. Социальная структура племен не
нарушалась государством при условии принятия их членами ислама, что
означало, по сути дела, признание государственного суверенитета...
Союз с Мединой не грозил племенной аристократии утратой ее
главенствующего положения в племенах. Не могла она также не сознавать
экономической выгоды слияния с мусульманскими отрядами в военных
предприятиях, особенно после успешно начатого осенью 633 г. вторжения
через Сирийскую пустыню в Палестину и Сирию"[Негря Л.В. Общественный
строй Северной и Центральной Аравии в V-VII вв. М., 1981, с. 116,
117.].
И действительно, в предпринятых почти одновременно военных
действиях за пределами Аравийского полуострова Халифат вскоре стал
широко использовать арабские кочевые и полукочевые племена, их военную
силу. При этом сохранялись давние родо-племенные обычаи, когда, к
примеру, вместе с воинами двигались их жены и дети. Так, в Месопотамии
это имело место и в период весьма крупных операций Халифата, например
при Кадисии, после выигрыша которых "жены и дети воинов, не
принимавшие участия в сражении, оказывали помощь тяжелораненым
бедуинам и добивали оставшихся в живых иранцев"[Колесников А.И.
Завоевание Ирана арабами (Иран при "праведных" халифах), М., 1982, с.
95.]. Лишь иногда верховное арабское командование вмешивалось в
родо-племенные устои, исходя из стратегических соображений. Это имело
место, в частности, после сражений при Кадисии, когда халиф Омар
потребовал, чтобы войско Халифата продолжало наступление на столицу
Ирана Ктезифон (Мадаин), оставив женщин и детей в районе Атика.
Сообщение об этом сохранилось у арабского историка и богослова
ат-Табари (838 или 839-923). Комментируя это событие, А.И. Колесников
связывает его с тем, что "перспектива ведения военных действий на
Востоке ставила арабов перед необходимостью преодолевать могучие
водные преграды - реки Евфрат и Тигр, - пересекать множество каналов и
вести боевые действия на незнакомой местности и в условиях, когда
отступление было равносильно смерти, так как отступать было некуда. В
такой ситуации присутствие в войске жен и детей ограничивало его
мобильность и увеличивало риск гибели семей арабских воинов"[Там же,
с. 96.].
Как бы то ни было, но Халифат в Медине, начав военные действия за
пределами Аравии в 30-х годах VII века, в том же столетии завладел
Сирией, Палестиной, Египтом и другими восточными провинциями
Византийской империи, подчинил себе Иран, вторгся в Северную Африку,
Закавказье и Среднюю Азию. В течение одного века он завоевал огромную
территорию, номинально простиравшуюся от Атлантического океана и
границ Южной Франции на западе до Индии и Западного Китая - на
востоке.
Побудительной причиной этих войн, по-видимому, сначала было
стремление объединить и подчинить Медине и Мекке все арабские племена
полуострова, а также обеспечить себе свободное пользование торговыми
путями в соседние государства. Исходя из этого, арабы Хиджаза,
устремившись на север, прежде всего обратились к местам, где в течение
длительного времени обитали два значительных объединения родственных
им арабских племен, имевшие характер полувоенных раннефеодальных
государств. Одно, возглавляемое Гассанидами, находилось у
северо-западных границ Аравии, и, как правило, служило Византии,
другое, во главе с Лахмидами, занимало северо-восточные области,
граничившие с Ираном, и являлось его вассалом. И те и другие племена
угнетались иноземцами, и между ними, так же как и между их
"сюзеренами", шла непрерывная борьба. Вместе с тем Гассаниды и Лахмиды
не порывали связей с племенами Центральной Аравии. Названия главнейших
родов и племен Месопотамии, Северной и Центральной Аравии встречаются
и на юге полуострова, что при наличии и других данных позволяет
предполагать их общее происхождение. Центром племен, возглавлявшихся
Лахмидами, был город Хира (или Хирта), расположенный невдалеке от
развалин древнего Вавилона. Их религия была политеистична, и еще в
40-х годах VI века они совершали человеческие жертвоприношения богине
аль-Уззе (культ ее существовал и в Мекке). Однако в том же VI веке
среди Лахмидов начало распространяться христианство, и их царь Нуман
III, несмотря на вассальную зависимость от Ирана, официально принял
несторианство[Несторианство - течение в христианстве, возникшее в V в.
в Византии в противовес официальной вере в Христа как "богочеловека",
учившее о его "самостоятельно существующей" человеческой природе. В
несторианстве нашли выражение настроения, оппозиционные правительству
Византии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87