По-видимому, прежде всего в необычности задачи, поставленной
халифом: создать книгу, которая бы имитировала "слово Аллаха",
хранимое на седьмом небе, а отнюдь не жизнеописание реального
человека, проповедника, пророка, занятого вместе со своими соратниками
и единомышленниками разработкой и распространением нового вероучения и
даже войной с инакомыслящими. То, что материал, над которым работали
люди, трудившиеся над составлением этого сочинения, как мы знаем,
вскоре был уничтожен, сожжен, мешает восстановить картину этой работы
с достаточной ясностью, и все же можно предположить, что получаемые
ими записи во многом не подходили составителям "боговдохновенной"
книги из-за своей заземленности.
Жители Мекки, Медины и других мест Аравии первых десятилетий VII
века были людьми, в большинстве своем отдававшими большую часть своего
времени тяжкому труду кочевника, земледельца, садовода, скотовода,
пастуха, каравановожатого, ремесленника, торговца, а отнюдь не
отвлеченному созерцанию, отшельничеству или мистицизму. Еще К. Маркс и
Ф. Энгельс предостерегали от увлечения экзотикой, от изображения людей
Востока как неких безудержных фанатиков. Критикуя немецкого идеолога
буржуазного индивидуализма и анархизма Макса Штирнера (1806-1856),
основоположники марксизма писали в "Немецкой идеологии": "Упорной
борьбой монгольской расы люди построили небо" - так полагает
"Штирнер"... позабыв, что действительные монголы нанимаются гораздо
больше баранами, чем небесами..."[Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, с.
155. В оригинале игра слов: "Hammel" - "баран", "Himmel" - "небо".]
Естественно предположить, что большинство арабов, слушавших
"посланника Аллаха" или его соратников и даже что-либо записывавших из
их речей, проповедей, поучений, наставлений, приговоров, обращали
внимание, как правило, не на изрекавшиеся ими отвлеченные постулаты,
не на теологию и космогонию, а на беспокоившую их конкретность, сердца
их откликались прежде всего на злободневность, на то, о чем их
спрашивали дома и в общине, знание чего могло помочь им в жизни.
Именно это запоминалось лучше всего. Но как раз эта историческая
конкретность, заземленность, казавшаяся наиболее убедительной тем, кто
слушал пророка, не помогала, а мешала составителям и редакторам
"божественного откровения".
И очевидно, что едва ли не главным при выполнении задачи,
стоявшей перед составителями Корана, было нарушить заземленность
поступавших к ним и ими делавшихся записей, искусственно разорвав и
перетасовав их по разным сурам. Не случайно то и дело нарушается
повествовательность содержащихся в Коране сказаний, хронологическая и
смысловая последовательность не только сур, но и аятов. По той же
причине в этой книге много имен разного рода мифологических,
легендарных персонажей, а иногда конкретных деятелей древнего мира, но
нет или почти нет имен тех, кто возглавлял пророческое движение в
Аравии, в частности в Хиджазе, в Мекке и Медине (Йасрибе) периода
возникновения ислама. Имя Мухаммеда упомянуто всего четыре раза и
пятый раз в форме "Ахмед", и все эти упоминания содержатся в разных
сурах, в контексте, который, как правило, создает впечатление, что
речь идет не о современнике записи, а персонаже уже сложившейся
легенды. Неудивительно, что в Коране не оказалось имен первых четырех
халифов, хотя это вскоре вызвало недовольство, например, сторонников
Али ибн Абу Талиба, затем ставшего четвертым халифом. Естественно, что
составлявшие Коран вскоре нажили немало противников. В числе их,
вероятно, были и те, кто давал им записи с именами своих соратников,
быть может, и со своим именем, а затем в тексте Корана, ставшем
каноническим, этих имен, в том числе своего, не обнаружили.
Все это происходило в условиях классового общества, в первые
десятилетия Халифата в Медине, при весьма напряженной внутренней и
внешней обстановке. Именно в этой обстановке Халифат нуждался не
только в книге, которая бы освящала и утверждала его идеологию - ислам
как высшую истину - аль-хакк (2:85; 11:20; 22:53 и др.), но
одновременно служила бы основой правовых установлений, провозгласив
себя верным ориентиром, по которому следует "судить среди людей" (К.,
4:106), быть "арабским судебником" (13:37). И Халифат такую книгу
получил при непосредственном участии и под наблюдением первых халифов.
В материалах, аккумулированных в аятах и сурах Корана,
воспроизведен большой и весьма неоднородный материал за длительное
время. Здесь имеются как свидетельства первого пробуждения сторонников
монотеизма в условиях еще не сломленного политеизма, так и отражение
торжества над ним, даже начала открытой войны со всеми иными культами,
в том числе монотеистическими.
Нельзя не признать, что сам факт составления в возникшем в VII
веке в Халифате этой большой и сложной по содержанию книги, да еще
частью ритмизованной и даже рифмованной, был в целом позитивным,
свидетельствовал о происходивших в жизни арабов значительных
переменах. К тому же это было первое обширное по объему и охвату
освещаемого в нем разнообразного материала произведение, написанное на
арабском языке и всячески этот язык прославляющее, пропагандирующее. И
даже в этом проявился новый пропагандистский характер ислама по
сравнению со старыми политеистическими культами арабов. Он сохранился
и углублялся позднее и в преданиях ислама, опиравшихся на Коран.
Например, согласно хадису, возводимому к Ибн Аббасу (ум. в 687 или 689
г.), пророк однажды сказал: "Любите арабов по трем [причинам]: Я араб,
и Коран арабский, и язык живущих в раю тоже арабский"[Kahle P. The
Qur'an and the Arabiy. - Ignace Goidziher Memorial Volume. Part 1.
Budapest, 1948, p. 174.].
В этом старом хадисе, как и в самом Коране, действительность
уравнивалась с фантастикой, происходящее на земле - с представлением о
кораническом рае, но при этом не забывалось о пропаганде ислама.
Конечно, первоначально Коран был обращен к арабам, по-видимому,
Медины, отношения между родами и племенами которой часто нарушались
кровавыми усобицами. Коран звал этих арабов к примирению, видя
средством этого новое вероучение: "Держитесь за вервь Аллаха все, и не
разделяйтесь, и помните милость Аллаха вам, когда вы были врагами, а
он сблизил ваши сердца, и вы стали по его милости братьями!" (К.,
3:98).
Конечно, в период установления классового общества такая
проповедь затушевывала сословные и классовые противоречия,
способствовала их приглушению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87