Что бы сказала Медлин, если б увидела, как свечи поднимаются из развешанных по стенам железных подсвечников, а кружка для сбора пожертвований несется по проходу?
«А как насчет букета из колокольчиков и вереска, который она оставила на алтаре? — подсказал ему внутренний голос. — Почему бы не заставить цветы пуститься в пляс в воздухе прямо перед ее глазами?»
От этой мысли кровь застыла у него в жилах. Рука сама собой потянулась к шраму, и Анатоль спросил себя: неужели только он один во всем мире навсегда связал столь невинное творение природы, как цветы, с болью и… смертью?
Он снова перевел взгляд на Медлин, которая восхищенно разглядывала хоровод херувимов, изображенный над купелью. Солнечные лучи, лившиеся через стрельчатое окно, очертили сиянием ее поднятое кверху лицо с безупречным профилем… и у Анатоля защемило сердце. Зеленые глаза Медлин были такими чистыми, спокойными, разумными.
Анатоль тяжело вздохнул. Он проклинал себя за трусость, но уже знал, что не станет представлять жене никаких доказательств своего демонического дара. Во всяком случае, сегодня.
Вздох привлек внимание Медлин, и она с подкупающей улыбкой обернулась к мужу.
— Милорд хочет покинуть церковь или мы ждем возвращения мистера Фитцледжа?
— Нет.
— Тогда нам, наверное, лучше вернуться в замок. Анатоль и сам был бы рад поскорее увести Медлин отсюда. Торжественный покой, царивший в церкви, столь резко отличался от его собственных терзаний, что наводил мрачное уныние. Он не стал бы задерживаться здесь только ради Фитцледжа или для того, чтобы познакомить Медлин с останками своих предков, даже для того, чтобы рассказать о родовом проклятии. Нет, у Анатоля была иная причина мешкать, и как его душа ни сопротивлялась неизбежному, поступить иначе он не мог. Возможно, потому, что был тем, кем его считала Медлин, — суеверным дураком.
Он преградил дорогу Медлин.
— Подождите, есть еще одно дело, которое мы должны сделать. Просто краткий обряд, но каждый Сентледж, вступая в брак, должен его исполнить.
— Еще одна семейная традиция? — Медлин, как видно, уже наскучили многочисленные обычаи рода Сентледжей, но скука уступила место тревоге, когда она увидела, что Анатоль снимает плащ и вынимает меч из ножен.
Стальной клинок заблестел на солнце, а драгоценный камень, венчавший рукоятку, заиграл радужными искрами. Анатоль намеренно отводил глаза от колдовского камня. Не хватало только, чтобы его посетило очередное видение!
— Эта церемония необходима? — спросила Медлин с опаской.
— Да, боюсь, что так. — Он протянул меч так, чтобы она могла получше его рассмотреть. — Это меч моего предка, лорда Просперо Сентледжа, который…
— Просперо? Какое необычное имя. — Несмотря на тревогу, Медлин по-птичьи склонила голову к плечу, и в глазах ее вспыхнуло любопытство, составлявшее, как уже заметил Анатоль, неотъемлемую часть ее существа. — Как герой шекспировской «Бури».
«Нет, как исчадие ада», — подумал Анатоль, но воздержался от описания своего предка.
— Я ничего не знаю о Шекспире, — сказал он, — но знаю, что первого хозяина замка Ледж звали Просперо, а это его меч…
— Я не видела имени Просперо среди тех, кто похоронен в церкви, — снова перебила его Медлин. — Он не захотел покоиться с миром под церковными сводами, как остальные?
— Проклятый негодяй не хотел покоиться с миром, где бы то ни было, — проворчал Анатоль себе под нос, а вслух сказал: — Его не похоронили здесь, потому что он погиб в огне. Его прах развеяли над морем.
Прежде чем Медлин успела задать новый опасный вопрос, Анатоль быстро проговорил:
— Меч Просперо всегда передается женам Сентледжей.
— Женам?
— Да. Никто не знал, откуда пошел этот обычай, но наследник всегда вручал меч своей жене и приносил клятву не вступать в бой с ее сородичами.
— Но вы же не ссорились ни с кем из моих родственников, — резонно возразила Медлин. — Вы с ними даже незнакомы.
— Я говорю не в прямом смысле, Медлин. Каждый Сентледж тем или иным образом воюет с миром.
— А какую войну ведете вы, милорд?
— Ну… никакую, — нетерпеливо бросил Анатоль. — Дело не в том. Мужчина, которому меч переходит по наследству, должен соблюдать три условия. Первое — пользоваться силой, заключенной в мече, только для праведного дела, Второе — не проливать крови другого Сентледжа. И третье — вручить меч женщине, которую он лю… — Анатоль осекся. — Словом, своей жене.
— Но если вы передадите меч мне, как же вы сможете пользоваться его силой для праведного дела?
— Черт возьми! Женщина, если вы не прекратите сыпать вопросами, мы никогда с этим не покончим!
Медлин сжалась от резкого тона, отступила на шаг, глядя на него огромными, полными укора глазами. Анатоль еще раз выругался и схватился за голову, приведя в окончательный беспорядок свою прическу.
Будь все это проклято! Он не хотел кричать на Медлин, но он и так чувствовал себя дураком, а тут еще ее непрестанные, а главное, справедливые замечания!
Анатоль схватил Медлин за руку и увлек к алтарю, не обращая внимания на слабые протесты. Он понимал, что снова ведет себя с ней недостаточно честно, увиливает и недоговаривает. Смысл обряда состоял не столько в том, чтобы вручить женщине меч, сколько в том, чтобы вручить ей сердце. Передавая меч, мужчина рода Сентледжей давал клятву быть верным своей невесте не только в этой жизни, но и в грядущей.
Стиснув зубы, Анатоль поставил Медлин напротив себя, опустился перед ней на колено и мрачно подумал, что теперь ведет себя глупей, чем прошлой ночью, когда склонялся над спящей Медлин, словно влюбленный юнец. Глаза Медлин в недоумении широко раскрылись, и Анатоль, увидев это, густо покраснел.
Проклятие, почему он не родился в семье, где все женятся, как обычные люди — с подружками невесты, шаферами, свадебным пиром?
Он не знал, как будет давать Медлин клятву в вечной верности, если не уверен в том, что сможет быть ей хорошим мужем даже в этой, земной жизни.
Ведь она боялась его, вздрагивала от каждого прикосновения. Анатоль опасался, что до конца своих дней ему придется любить свою жену только мысленно.
Она была удивительно хороша. Золотистые ресницы оттеняли изумрудно-зеленые глаза, придавая ее взгляду весеннее тепло и нежность, которых так недоставало этому суровому краю. Огненные локоны шелковистыми завитками свободно падали на плечи, символизируя невинность и целомудрие невесты.
«Да, Медлин была идеальной невестой. Для любого другого мужчины, кроме меня», — с горечью думал Анатоль. Когда он глядел на фарфоровое личико Медлин, слова, которые он знал наизусть и должен был произнести, застревали у него в горле. Поэтому Анатоль протянул ей меч и отрывисто приказал:
— Вот! Возьмите его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
«А как насчет букета из колокольчиков и вереска, который она оставила на алтаре? — подсказал ему внутренний голос. — Почему бы не заставить цветы пуститься в пляс в воздухе прямо перед ее глазами?»
От этой мысли кровь застыла у него в жилах. Рука сама собой потянулась к шраму, и Анатоль спросил себя: неужели только он один во всем мире навсегда связал столь невинное творение природы, как цветы, с болью и… смертью?
Он снова перевел взгляд на Медлин, которая восхищенно разглядывала хоровод херувимов, изображенный над купелью. Солнечные лучи, лившиеся через стрельчатое окно, очертили сиянием ее поднятое кверху лицо с безупречным профилем… и у Анатоля защемило сердце. Зеленые глаза Медлин были такими чистыми, спокойными, разумными.
Анатоль тяжело вздохнул. Он проклинал себя за трусость, но уже знал, что не станет представлять жене никаких доказательств своего демонического дара. Во всяком случае, сегодня.
Вздох привлек внимание Медлин, и она с подкупающей улыбкой обернулась к мужу.
— Милорд хочет покинуть церковь или мы ждем возвращения мистера Фитцледжа?
— Нет.
— Тогда нам, наверное, лучше вернуться в замок. Анатоль и сам был бы рад поскорее увести Медлин отсюда. Торжественный покой, царивший в церкви, столь резко отличался от его собственных терзаний, что наводил мрачное уныние. Он не стал бы задерживаться здесь только ради Фитцледжа или для того, чтобы познакомить Медлин с останками своих предков, даже для того, чтобы рассказать о родовом проклятии. Нет, у Анатоля была иная причина мешкать, и как его душа ни сопротивлялась неизбежному, поступить иначе он не мог. Возможно, потому, что был тем, кем его считала Медлин, — суеверным дураком.
Он преградил дорогу Медлин.
— Подождите, есть еще одно дело, которое мы должны сделать. Просто краткий обряд, но каждый Сентледж, вступая в брак, должен его исполнить.
— Еще одна семейная традиция? — Медлин, как видно, уже наскучили многочисленные обычаи рода Сентледжей, но скука уступила место тревоге, когда она увидела, что Анатоль снимает плащ и вынимает меч из ножен.
Стальной клинок заблестел на солнце, а драгоценный камень, венчавший рукоятку, заиграл радужными искрами. Анатоль намеренно отводил глаза от колдовского камня. Не хватало только, чтобы его посетило очередное видение!
— Эта церемония необходима? — спросила Медлин с опаской.
— Да, боюсь, что так. — Он протянул меч так, чтобы она могла получше его рассмотреть. — Это меч моего предка, лорда Просперо Сентледжа, который…
— Просперо? Какое необычное имя. — Несмотря на тревогу, Медлин по-птичьи склонила голову к плечу, и в глазах ее вспыхнуло любопытство, составлявшее, как уже заметил Анатоль, неотъемлемую часть ее существа. — Как герой шекспировской «Бури».
«Нет, как исчадие ада», — подумал Анатоль, но воздержался от описания своего предка.
— Я ничего не знаю о Шекспире, — сказал он, — но знаю, что первого хозяина замка Ледж звали Просперо, а это его меч…
— Я не видела имени Просперо среди тех, кто похоронен в церкви, — снова перебила его Медлин. — Он не захотел покоиться с миром под церковными сводами, как остальные?
— Проклятый негодяй не хотел покоиться с миром, где бы то ни было, — проворчал Анатоль себе под нос, а вслух сказал: — Его не похоронили здесь, потому что он погиб в огне. Его прах развеяли над морем.
Прежде чем Медлин успела задать новый опасный вопрос, Анатоль быстро проговорил:
— Меч Просперо всегда передается женам Сентледжей.
— Женам?
— Да. Никто не знал, откуда пошел этот обычай, но наследник всегда вручал меч своей жене и приносил клятву не вступать в бой с ее сородичами.
— Но вы же не ссорились ни с кем из моих родственников, — резонно возразила Медлин. — Вы с ними даже незнакомы.
— Я говорю не в прямом смысле, Медлин. Каждый Сентледж тем или иным образом воюет с миром.
— А какую войну ведете вы, милорд?
— Ну… никакую, — нетерпеливо бросил Анатоль. — Дело не в том. Мужчина, которому меч переходит по наследству, должен соблюдать три условия. Первое — пользоваться силой, заключенной в мече, только для праведного дела, Второе — не проливать крови другого Сентледжа. И третье — вручить меч женщине, которую он лю… — Анатоль осекся. — Словом, своей жене.
— Но если вы передадите меч мне, как же вы сможете пользоваться его силой для праведного дела?
— Черт возьми! Женщина, если вы не прекратите сыпать вопросами, мы никогда с этим не покончим!
Медлин сжалась от резкого тона, отступила на шаг, глядя на него огромными, полными укора глазами. Анатоль еще раз выругался и схватился за голову, приведя в окончательный беспорядок свою прическу.
Будь все это проклято! Он не хотел кричать на Медлин, но он и так чувствовал себя дураком, а тут еще ее непрестанные, а главное, справедливые замечания!
Анатоль схватил Медлин за руку и увлек к алтарю, не обращая внимания на слабые протесты. Он понимал, что снова ведет себя с ней недостаточно честно, увиливает и недоговаривает. Смысл обряда состоял не столько в том, чтобы вручить женщине меч, сколько в том, чтобы вручить ей сердце. Передавая меч, мужчина рода Сентледжей давал клятву быть верным своей невесте не только в этой жизни, но и в грядущей.
Стиснув зубы, Анатоль поставил Медлин напротив себя, опустился перед ней на колено и мрачно подумал, что теперь ведет себя глупей, чем прошлой ночью, когда склонялся над спящей Медлин, словно влюбленный юнец. Глаза Медлин в недоумении широко раскрылись, и Анатоль, увидев это, густо покраснел.
Проклятие, почему он не родился в семье, где все женятся, как обычные люди — с подружками невесты, шаферами, свадебным пиром?
Он не знал, как будет давать Медлин клятву в вечной верности, если не уверен в том, что сможет быть ей хорошим мужем даже в этой, земной жизни.
Ведь она боялась его, вздрагивала от каждого прикосновения. Анатоль опасался, что до конца своих дней ему придется любить свою жену только мысленно.
Она была удивительно хороша. Золотистые ресницы оттеняли изумрудно-зеленые глаза, придавая ее взгляду весеннее тепло и нежность, которых так недоставало этому суровому краю. Огненные локоны шелковистыми завитками свободно падали на плечи, символизируя невинность и целомудрие невесты.
«Да, Медлин была идеальной невестой. Для любого другого мужчины, кроме меня», — с горечью думал Анатоль. Когда он глядел на фарфоровое личико Медлин, слова, которые он знал наизусть и должен был произнести, застревали у него в горле. Поэтому Анатоль протянул ей меч и отрывисто приказал:
— Вот! Возьмите его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98