— Я вижу вспышки будущего — такие ужасные, со всеми деталями. Это все равно что… видеть кошмарный сон и знать, что он сбудется. И я ничего не могу сделать, чтобы это предотвратить.
Он видел в зеленых глазах Медлин ужас и жалость. Но не потому, что она ему поверила, понял Анатоль. Его жене пришла в голову мысль, что он сумасшедший.
Анатоль возбужденно прошелся по залу. Что за пытка. Сначала он должен рассказывать Медлин о себе все самое ужасное, а потом еще умолять ее в это поверить.
В приступе отчаяния он вынул из ножен сентледжский меч и поднес к лицу Медлин увенчанную кристаллом рукоять.
— Видишь это оружие? В мече заключена магия Просперо. Кристалл открывает владельцу меча то, что для него важно. Если я долго смотрю на него, то вижу в нем свое будущее.
— Видения будущего? — Медлин вздрогнула. — В мече?
— Да. Прошлой зимой я увидел в кристалле тебя. Твои волосы на ветру, неясные очертания фигуры. Я услышал предостережение: «Берегись огненной женщины».
— Тогда почему ты на мне женился? — жалобно спросила Медлин.
— Потому что у меня не было выбора. Я не могу ничего сделать, чтобы изменить свою судьбу — да и не хотел ничего менять. Ты угрожала и угрожаешь только моему сердцу.
Анатоль с надеждой взглянул на жену. Понимает ли она, что сейчас он рискует своим сердцем? Он обнажает перед ней душу, самые темные ее уголки, и, если она отвергнет его, узнав правду, — что станется с ним?
Медлин даже не взглянула на него — взгляд ее широко раскрытых испуганных глаз был устремлен на кристалл. То, что он сказал о мече, казалось, произвело на нее самое сильное впечатление.
Уже не раз за сегодняшнюю ночь он ощущал приступы раздражения и гнева, винил Медлин в том, что она вынудила его открыть правду, которая могла причинить вред им обоим. Но теперь у нее был такой несчастный и испуганный вид. Она походила на ребенка, в первый раз осознавшего, что в темноте и вправду прячутся страшилища.
Он хотел лишь убедить ее, а не пугать до полусмерти. Анатоль бросил меч на стол, взял руки Медлин в свои, попытался согреть ее ледяные пальцы.
— Прости, Медлин, — нежно проговорил он. — Я знаю, что все это кажется тебе очень странным. Может быть, не стоит рассказывать остальное?
— Остальное? — Медлин в смятении подняла на него глаза. — Есть еще что-то?
— Да… — Он тяжело вздохнул. — Ты сама не раз замечала, что у меня необычайно острый слух. Это не слух, Медлин. Это что-то другое. Сосредоточившись, я могу чувствовать, что кто-то приближается, и узнать, кто именно.
— А меня ты можешь чувствовать?
— Сначала не мог. Я почувствовал тебя только вчера, под камнем, когда понял, как надо любить тебя. Теперь я могу ощутить твое присутствие, где бы ты ни была. В мире нет места, где ты могла бы от меня спрятаться.
Он хотел сказать этими словами, что всегда будет рядом, чтобы оберегать ее, но она вдруг вырвала руки, отпрянула от него. Скрестила руки на груди, словно заслоняясь от беды.
Такой простой жест. И такой мучительный.
— И это все? — повелительно спросила она. Все, что ты умеешь?
Анатоль испытывал сильнейшее искушение солгать, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы его побороть. Этой части своей исповеди он боялся больше всего.
— Нет, — хрипло проговорил он. — Я… Я еще могу двигать предметы, не прикасаясь к ним. Только силой разума.
Лицо Медлин совсем побелело. Ее взгляд устремился на дубовую дверь, в глазах мелькнуло понимание.
Но она упрямо сжала губы.
— Покажи!
У него екнуло сердце.
— Медлин, неужели ты действительно хочешь…
— Хочу. Если ты обладаешь такой силой, покажи ее мне.
Зная Медлин, он должен был ожидать, что она потребует доказательств. Но как он мог выставить перед ней напоказ тот темный дар, из-за которого мать считала его чудовищем? И это когда Медлин уже и так готова от него отвернуться.
Он вздохнул.
— Что я должен подвинуть? Медлин прикусила нижнюю губу, ее взгляд блуждал по залу.
— Ты можешь снять со стены портрет Просперо?
— Да, и утопить его в море.
— Просто чуть-чуть подвинь. — Медлин встала с ним рядом, и по ее лицу было видно, что она разрывается между недоверием и любопытством.
Понуро ссутулившись, Анатоль сосредоточился на картине. Он смотрел прямо в насмешливые глаза Просперо. Он постепенно увеличивал усилие, потом мысленно толкнул портрет. В висках запульсировала боль.
Но ничего не произошло. Портрет оставался на месте.
Анатоль нахмурился. Картина, несомненно, тяжела, но ему приходилось двигать и более тяжелые предметы. Может быть, он ослаб, потратив так много сил на Уилла? Он прищурил глаза и снова напрягся, морщась от боли.
И опять ничего. Лишь легкая дрожь. Казалось, будто эту чертову картину крепко держит… пара невидимых рук.
Просперо!
— Проклятие! — вскричал Анатоль. — Отпусти эту чертову штуку!
— Н-но, Анатоль, я ее не трогаю, — донесся до его ушей удивленный голос Медлин.
— Не ты. Он.
Медлин дико огляделась по сторонам, потом снова посмотрела на Анатоля — так, словно была убеждена, что он теряет рассудок.
Стиснув зубы, Анатоль снова принялся раскачивать и толкать портрет, но тот не сдвинулся ни на дюйм.
— Прекрати! — рявкнул он.
— Сам прекрати, мальчишка, — засвистел у него в ушах шепот Просперо. — Достаточно того, что я всю ночь терплю твои оскорбления. Будь я проклят, если позволю тебе показывать салонные фокусы при помощи моего портрета!
— Ступай в ад, там тебе самое место!
— Анатоль! — Медлин спряталась за спинку стула.
— Я говорил не с тобой, — с отчаянием в голосе проговорил Анатоль. — Это Просперо. Разве ты его не слышишь?
Медлин покачала головой и судорожно вцепилась в спинку стула. Потемневшие глаза казались черными кругами на белом как мел лице.
— Будь ты проклят! — крикнул Анатоль в потолок. — Чего тебе надо? Убедить мою жену в том, что я спятил? Разве ты не видишь, что пугаешь ее?
— Это ты ее пугаешь, юный болван. Я вел себя с достойной восхищения сдержанностью, несмотря на все твои выпады. Если хочешь моего совета…
— Не хочу! Убирайся отсюда и оставь меня в покое.
Медлин, дрожа, стала пробираться к двери.
— Да не ты, Медлин! — заорал Анатоль.
— Анатоль, пожалуйста, — прошептала она. — Нам лучше забыть об этом и…
— Нет! Ты хотела, чтобы я сдвинул эту чертову картину, и я ее сдвину. Разорву ее на тысячу кусочков, как уже давно следовало сделать!
Он снова сосредоточил силу на портрете, но это было все равно, что пытаться сдвинуть горный хребет.
— Бросаешь мне вызов, щенок? — ехидно заговорил Просперо. — Проклинаешь мое имя? Очень хорошо! Давай посмотрим, что ты запоешь, когда не сможешь воспользоваться столь презираемой тобой силой!
Лицо Анатоля исказила гримаса боли и гнева. Словно издалека он слышал мягкий голое Медлин, умолявшей его остановиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98