Но он стоял у окна и невидяще смотрел вдаль. Плечи его ссутулились, вся поза выражала полное поражение.
Медлин растерянно смотрела на него. Для нее не было открытием, что Анатоль не знает французского, но удивляло, что он вообще взял книгу в руки.
«Он сделал это ради тебя», — прошептало ей сердце.
Невероятно! Анатоль всегда выказывал к ее интересам лишь презрение. Все последнее время…
Медлин нахмурилась, перед ее мысленным взором замелькали картины прошедших дней. Анатоль чинно прогуливается с ней по саду, хотя ненавидит цветы. Анатоль приказывает зажечь камин в библиотеке, хотя сам запретил ей там бывать. Анатоль пьет с ней чай, неловко держа чашечку крупной рукой.
Силы небесные! Неужели это возможно? Неужели он, на собственный грубоватый лад, пытался сделать ей приятное? А она была так глупа и слепа, что не видела этого. Даже прошлая ночь…
Рука Медлин соскользнула с дверной ручки. Отложив книгу, она подошла поближе к Анатолю. Солнечный свет, лившийся в окно, безжалостно вырисовывал каждую складку, каждую морщинку на его усталом жестком лице с ястребиным профилем, обнажая чувствительную и ранимую душу, которая скрывалась за этим гранитным фасадом. Где бы он ни был этой ночью, он не нашел там покоя и отдохновения.
Он смотрел в окно, глубоко погруженный в свои мысли, и Медлин думала, что он не замечает ее присутствия, пока не услышала:
— Простите меня, дорогая. Видно, это безнадежно. Чем нам делиться?
Еще минуту назад Медлин согласилась бы с ним. Но не теперь.
Она встала у окна рядом с мужем. Их локти почти соприкасались.
— Я могу научить вас французскому, — предложила она.
— Боюсь, у меня не хватит на это ума.
— О нет, милорд! Уверена, вы можете научиться всему, чему захотите.
Анатоль смолчал, только бросил на нее полный сомнения взгляд, который проник ей прямо в душу.
— Почему вы их так ненавидите? — спросила она. Он удивленно вскинул брови.
— Романа и его нелепого дружка? Я думал, это понятно без объяснений.
— Нет, я имела в виду книги. Ваш отец, судя по всему, был очень образованным человеком. Наверное, он хотел, чтобы вы читали вместе с ним.
— Единственное, чего хотел от меня отец, — чтобы я держался от него подальше. В библиотеке он искал спасения от мира, в особенности от меня.
Анатоль снова отвернулся от нее к окну, и казалось, что сейчас он опять замкнется в угрюмом молчании. Но на этот раз он, очевидно, был слишком подавлен, чтобы с обычной бдительностью охранять свои воспоминания от чужих ушей.
Устало проведя рукой по глазам, он сказал:
— После смерти матери отец заперся в библиотеке наедине со своим горем. Он почти ни с кем не виделся, даже с членами семьи. Разумеется, за исключением Романа.
— Романа?
— Да. — Губы Анатоля дрогнули в горькой усмешке. — Мои родители обожали Романа, они видели в нем сына, которого хотели бы иметь вместо меня. Красивого, умного, очаровательного. Даже лежа на смертном одре, отец хотел видеть Романа.
Медлин подумала, что это многое объясняет, и вражду между двоюродными братьями, и неудовольствие, которое каждый раз проявлял Анатоль, когда она уединялась в библиотеке. И все же ей казалось, что часть истории осталась недосказанной, что главное связано с трагедией брака родителей Анатоля. Сесили Сентледж не была выбранной невестой и умерла молодой, а ее муж, в сущности, помешался от горя.
— Как мог ваш отец поступить подобным образом? Отвернуться от сына, отрешиться от мира? Вы ведь были совсем ребенком, когда умерла ваша мать. Кто вас воспитывал? Кто занимался поместьем?
— У меня был мистер Фитцледж. Он учил меня обязанностям хозяина замка Ледж.
— Но вам было не больше двенадцати лет!
— Десять с небольшим. Но я быстро повзрослел.
«Слишком быстро», — подумала Медлин, глядя на морщинки у глаз, жесткие складки, идущие от носа к углам губ, — все эти следы забот и печалей, благодаря которым Анатоль выглядел старше своего возраста. Она никогда не встречалась с Линдоном Сентледжем, но могла лишь презирать человека, который столь эгоистично замкнулся в своем горе, презрев свой долг и своего ребенка.
Очевидно, эти мысли отразились на ее лице, потому что Анатоль бросился на защиту отца:
— Он делал все, что мог, покуда силы не оставили его. Иногда он помогал Фитцледжу и крестьянам. Дело в том, что отец славился умением находить потерянные вещи. Единственное, чего он никак не мог найти, — своего потерянного сына.
Анатоль пытался шутить, но взгляд его оставался печальным. Медлин смотрела в его глаза и видела Анатоля ребенком — одиноким, заброшенным, подавленным ответственностью, слишком большой для его возраста, мечтающим о том, что дверь библиотеки, наконец, для него откроется. Однако этого так и не случилось.
Медлин хорошо понимала его боль. Ее родители тоже никогда не были ею довольны, и она всегда чувствовала, что им хотелось бы иметь другую дочь вместо Медлин с ее любовью к книгам, излишне дерзким языком и огненно-рыжими волосами.
Она нежно положила руку на ладонь Анатоля — без единого слова, впервые в жизни понадеявшись на молчание.
Анатоль уставился на ее руку, словно этот жест утешения, был ему незнаком. Потом медленно, один за другим, переплел свои пальцы с ее пальцами.
— Медлин, я… — начал он и умолк. Лицо его исказилось болезненной гримасой. — О черт! Вчера ночью…
Он снова умолк, и лицо Медлин вспыхнуло. То, что произошло в спальне, и то, чего не произошло, — было слишком болезненным предметом для них обоих.
Поэтому Анатоль заговорил о другом:
— Простите меня за все. За то, что я вышвырнул вашего друга француза. Я просто с ума сошел от ревности. Ведь у меня нет таких изысканных манер, и я никогда не годился для званых вечеров и тому подобного времяпрепровождения.
— Я тоже, — сказала Медлин. Поймав его недоверчивый взгляд, она быстро закивала:
— Это правда. Я всегда умудрялась сказать что-нибудь не то. Меня с позором выставляли с куда более пышных приемов, чем ваш, мистер Сентледж.
Он улыбнулся.
— И я не хотела оскорблять ни вас, ни вашу семью.
— Это неважно.
— Нет, важно. У вас и так напряженные отношения с родственниками, а я только подлила масла в огонь. Мне не следовало говорить, что я не верю в легенду об Искателе Невест.
— Почему? Это просто глупая сказка. Иногда я и сам в нее не верю.
Медлин должна была бы обрадоваться, ведь она сама хотела видеть Анатоля менее суеверным, более просвещенным. Почему же тогда его слова наполнили ее душу странной печалью?
— В легендах есть одна опасность, — подумала она вслух.
— Какая?
— Иногда… — Она запнулась. Трудно было признаться даже самой себе. — Иногда даже самый разумный человек на свете может пожелать, чтобы легенда стала былью.
Он поднес ее руку к губам, прикоснулся поцелуем к нежной коже, и ее сердце бешено забилось, хотя, может быть, в этом не было ничего разумного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Медлин растерянно смотрела на него. Для нее не было открытием, что Анатоль не знает французского, но удивляло, что он вообще взял книгу в руки.
«Он сделал это ради тебя», — прошептало ей сердце.
Невероятно! Анатоль всегда выказывал к ее интересам лишь презрение. Все последнее время…
Медлин нахмурилась, перед ее мысленным взором замелькали картины прошедших дней. Анатоль чинно прогуливается с ней по саду, хотя ненавидит цветы. Анатоль приказывает зажечь камин в библиотеке, хотя сам запретил ей там бывать. Анатоль пьет с ней чай, неловко держа чашечку крупной рукой.
Силы небесные! Неужели это возможно? Неужели он, на собственный грубоватый лад, пытался сделать ей приятное? А она была так глупа и слепа, что не видела этого. Даже прошлая ночь…
Рука Медлин соскользнула с дверной ручки. Отложив книгу, она подошла поближе к Анатолю. Солнечный свет, лившийся в окно, безжалостно вырисовывал каждую складку, каждую морщинку на его усталом жестком лице с ястребиным профилем, обнажая чувствительную и ранимую душу, которая скрывалась за этим гранитным фасадом. Где бы он ни был этой ночью, он не нашел там покоя и отдохновения.
Он смотрел в окно, глубоко погруженный в свои мысли, и Медлин думала, что он не замечает ее присутствия, пока не услышала:
— Простите меня, дорогая. Видно, это безнадежно. Чем нам делиться?
Еще минуту назад Медлин согласилась бы с ним. Но не теперь.
Она встала у окна рядом с мужем. Их локти почти соприкасались.
— Я могу научить вас французскому, — предложила она.
— Боюсь, у меня не хватит на это ума.
— О нет, милорд! Уверена, вы можете научиться всему, чему захотите.
Анатоль смолчал, только бросил на нее полный сомнения взгляд, который проник ей прямо в душу.
— Почему вы их так ненавидите? — спросила она. Он удивленно вскинул брови.
— Романа и его нелепого дружка? Я думал, это понятно без объяснений.
— Нет, я имела в виду книги. Ваш отец, судя по всему, был очень образованным человеком. Наверное, он хотел, чтобы вы читали вместе с ним.
— Единственное, чего хотел от меня отец, — чтобы я держался от него подальше. В библиотеке он искал спасения от мира, в особенности от меня.
Анатоль снова отвернулся от нее к окну, и казалось, что сейчас он опять замкнется в угрюмом молчании. Но на этот раз он, очевидно, был слишком подавлен, чтобы с обычной бдительностью охранять свои воспоминания от чужих ушей.
Устало проведя рукой по глазам, он сказал:
— После смерти матери отец заперся в библиотеке наедине со своим горем. Он почти ни с кем не виделся, даже с членами семьи. Разумеется, за исключением Романа.
— Романа?
— Да. — Губы Анатоля дрогнули в горькой усмешке. — Мои родители обожали Романа, они видели в нем сына, которого хотели бы иметь вместо меня. Красивого, умного, очаровательного. Даже лежа на смертном одре, отец хотел видеть Романа.
Медлин подумала, что это многое объясняет, и вражду между двоюродными братьями, и неудовольствие, которое каждый раз проявлял Анатоль, когда она уединялась в библиотеке. И все же ей казалось, что часть истории осталась недосказанной, что главное связано с трагедией брака родителей Анатоля. Сесили Сентледж не была выбранной невестой и умерла молодой, а ее муж, в сущности, помешался от горя.
— Как мог ваш отец поступить подобным образом? Отвернуться от сына, отрешиться от мира? Вы ведь были совсем ребенком, когда умерла ваша мать. Кто вас воспитывал? Кто занимался поместьем?
— У меня был мистер Фитцледж. Он учил меня обязанностям хозяина замка Ледж.
— Но вам было не больше двенадцати лет!
— Десять с небольшим. Но я быстро повзрослел.
«Слишком быстро», — подумала Медлин, глядя на морщинки у глаз, жесткие складки, идущие от носа к углам губ, — все эти следы забот и печалей, благодаря которым Анатоль выглядел старше своего возраста. Она никогда не встречалась с Линдоном Сентледжем, но могла лишь презирать человека, который столь эгоистично замкнулся в своем горе, презрев свой долг и своего ребенка.
Очевидно, эти мысли отразились на ее лице, потому что Анатоль бросился на защиту отца:
— Он делал все, что мог, покуда силы не оставили его. Иногда он помогал Фитцледжу и крестьянам. Дело в том, что отец славился умением находить потерянные вещи. Единственное, чего он никак не мог найти, — своего потерянного сына.
Анатоль пытался шутить, но взгляд его оставался печальным. Медлин смотрела в его глаза и видела Анатоля ребенком — одиноким, заброшенным, подавленным ответственностью, слишком большой для его возраста, мечтающим о том, что дверь библиотеки, наконец, для него откроется. Однако этого так и не случилось.
Медлин хорошо понимала его боль. Ее родители тоже никогда не были ею довольны, и она всегда чувствовала, что им хотелось бы иметь другую дочь вместо Медлин с ее любовью к книгам, излишне дерзким языком и огненно-рыжими волосами.
Она нежно положила руку на ладонь Анатоля — без единого слова, впервые в жизни понадеявшись на молчание.
Анатоль уставился на ее руку, словно этот жест утешения, был ему незнаком. Потом медленно, один за другим, переплел свои пальцы с ее пальцами.
— Медлин, я… — начал он и умолк. Лицо его исказилось болезненной гримасой. — О черт! Вчера ночью…
Он снова умолк, и лицо Медлин вспыхнуло. То, что произошло в спальне, и то, чего не произошло, — было слишком болезненным предметом для них обоих.
Поэтому Анатоль заговорил о другом:
— Простите меня за все. За то, что я вышвырнул вашего друга француза. Я просто с ума сошел от ревности. Ведь у меня нет таких изысканных манер, и я никогда не годился для званых вечеров и тому подобного времяпрепровождения.
— Я тоже, — сказала Медлин. Поймав его недоверчивый взгляд, она быстро закивала:
— Это правда. Я всегда умудрялась сказать что-нибудь не то. Меня с позором выставляли с куда более пышных приемов, чем ваш, мистер Сентледж.
Он улыбнулся.
— И я не хотела оскорблять ни вас, ни вашу семью.
— Это неважно.
— Нет, важно. У вас и так напряженные отношения с родственниками, а я только подлила масла в огонь. Мне не следовало говорить, что я не верю в легенду об Искателе Невест.
— Почему? Это просто глупая сказка. Иногда я и сам в нее не верю.
Медлин должна была бы обрадоваться, ведь она сама хотела видеть Анатоля менее суеверным, более просвещенным. Почему же тогда его слова наполнили ее душу странной печалью?
— В легендах есть одна опасность, — подумала она вслух.
— Какая?
— Иногда… — Она запнулась. Трудно было признаться даже самой себе. — Иногда даже самый разумный человек на свете может пожелать, чтобы легенда стала былью.
Он поднес ее руку к губам, прикоснулся поцелуем к нежной коже, и ее сердце бешено забилось, хотя, может быть, в этом не было ничего разумного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98