Двое охотников попытались его поднять, но мальчишка, жалко взвизгнув, забился в конвульсиях. Его так и подтащили, на коленях, и швырнули к ногам колдуна. – Сними рубаху! – приказал колдун. Мальчишка лязгал зубами и непонимающе смотрел в суровое лицо. Охотники сорвали с него рубаху, заломили руки. Пленный обезумел окончательно. Он даже не извивался – только вздрагивал в сильных мужских руках и уже не визжал – тонко скулил. По подбородку текла обильная слюна.
Не обращая внимания, колдун внимательно осмотрел его грудь. Затем кивнул охотникам:
– Хорошо. Оставьте его. Я говорю, – сурово продолжил он, – эти – бывшие наши. Они предали свой Род и посвятили себя Черному. И тем, кому служит Черный. Смотрите.
Колдун подошел к телу Седовласого, разорвал на груди его рубаху и концом стрелы, выдернутой из горла трупа, указал на левый сосок. Склонившись вместе с остальными, Аймик увидел странный Знак: три крошечных кровавых червячка.
– Знаком ли этот Знак Вестнику Могучих? Он медленно покачал головой. Нет. Но догадаться нетрудно.
– Этот знак, – с горечью сказал колдун, – все чаще появляется на груди сыновей Бизона. Предательство, – вот что он означает. Человек, которому его нанес Черный Колдун, скрыто порвал со своим Родом и посвятил себя ему, Черному. И тем, кому служит он. Для такого важно только одно: слово Черного. Прикажет солгать – солжет, прикажет убить – убьет.
– У тебя, – он резко повернулся к мальчишке, – этого знака нет. И это единственное, что еще может тебя спасти. Говори! ГОВОРИ ВСЕ, ЧТО ЗНАЕШЬ!
Последние слова были произнесены с такой силой, что обезумевший от страха действительно начал что-то бормотать. Постепенно его речь стала более или менее осмысленной.
– Тот… Черный… Схватить… Живым… Сказать… Если мертвый…
– Вы должны были привести Вестника живым к Черному Колдуну? – переспросил допрашивающий. – Или убедиться в том, что он мертв, и доложить об этом? Так?
Мальчишка закивал в ответ и даже попытался улыбнуться. Он не ожидал, что его поймут.
– Почему ты пошел с ними? Как ты смел это сделать?
Голос колдуна обрушился, словно удар грома. И от этого удара мальчишка съежился, втянул голову в плечи и залепетал, кивнув на труп Седовласого:
— Он… говорил… так лучше… всем… все обмануты… сила… силу обещал…
– Ты понимаешь, что ты наделал? Ты, только что прошедший Посвящение в сыновья Бизона, осмелился нарушить клятву, принесенную всем нашим Родом, предать своих братьев и сестер! Ты знаешь, что тебя ждет теперь?
Судя по тому, с какой завистью посмотрел он на мертвые тела, – знал! Очень хорошо знал. И от невыносимого ужаса перед неизбежной пыткой и вечным позором тот, кто еще недавно так гордился своим посвящением в мужчины, в охотники, обхватил обеими руками свою непутевую голову и завыл.
– Следите, чтобы не сбежал, – распорядился колдун. – Вначале покончим с этой падалью. Потом займемся живым.
По его знаку сыновья Бизона принялись раздевать трупы своих бывших сородичей. Аймик встал. Он понимал, что должен немедленно удалиться, вместе с сыновьями Мамонта и мужем Айриты. Чужаки не смеют присутствовать на таком Обряде. Однако колдун детей Бизона их остановил:
– Не уходите. Враждующие Роды объединились, чтобы спасти тебя, Вестник Могучих. Значит, это – наше общее дело… И кроме того, – добавил он, помолчав, – ты, Вестник, надежно защищен от Вражьего Ока. Я не в силах поставить такую защиту. И я не хочу, чтобы Он узнал о том, что здесь происходит… Останьтесь. Смотрите. Слушайте.
Аймик безмолвно опустился на камень. Сыновья Мамонта, Ламон и Энгор, скрестив ноги устроились рядом, на красноватой земле, едва прикрытой пучками пожухлой травы.
Колдун запел. Слов не разобрать: тайный язык. Под монотонное пение его сородичи резали и рвали одежды убитых, ломали их оружие и складывали все это в общую кучу.
Пение оборвалось. Не обращая внимания на голые трупы, колдун медленно приблизился к приготовленной куче лохмотьев и обломков и тяжело опустился на землю. На его колени легли дощечка с почерневшими лунками и деревянная палочка: огненное сверло.
Колдун вставил палочку в одну из лунок и, запрокинув лицо к белесому, словно выцветшему небу, принялся быстро вращать ее между ладонями.
– А-а-а-а-а-а…
Тягучий, вяжущий вой подхватили остальные сыновья Бизона. Из лунки закурился дымок… сильнее… Колдун, на какой-то миг прервав вращение, одним движением больших пальцев подвел к лунке комок трута. Затлел огонек.
– А-а-а-а-а-а…
То ли пение, то ли вой, то ли стон взлетел и оборвался на верхней ноте, когда пламя охватило остатки одежды и оружия врагов.
Не вставая с места, колдун повелительным жестом указал на труп Седовласого. Двое сыновей Бизона подтащили его к колдуну и, повинуясь молчаливому указанию, положили спиной на выступающий из земли продолговатый камень. Еле внятное бормотание на тайном языке то становилось громче и убыстрялось, то затихало. Сама же согбенная фигура в рогатой шапке… Аймик невольно вздрогнул и протер глаза. Это был уже не человек. Не совсем человек. То человек, то бизон. Бизоночеловек кого-то уговаривал, с кем-то спорил, кому-то грозил…
Темная, жилистая рука, сжимающая кремневый нож, метнулась из-под меховой накидки. Взмах – и красивые седые волосы вместе с куском кожи отделены от черепа и брошены в огонь. Успокаивающее бормотание.
Два коротких, почти неуловимых удара ножа – и кровавые ошметки – содержимое глазниц – отброшены в сторону. Следом за ними – язык. И снова заклинания.
Колеблется воздух, кружится голова… Аймику кажется, что обезображенный труп… шевелится! Слабо, еле заметно, но все же… Нож поперек вспарывает грудную клетку и вдоль, сверху до низу, – брюшину.
Аймик содрогнулся. Когда рука бизоночеловека погрузилась в грудь Седовласого, чтобы извлечь и отбросить в сторону черное сердце, ему показалось… он услышал сдавленный крик, сорвавшийся с мертвых губ.
…Бизоночеловек неподвижно стоял во весь рост, воздев к небу руки, – огромный, страшный, окровавленный, – а воины его Рода, обняв друг друга за плечи, плясали, плясали, ПЛЯСАЛИ, втаптывая, вбивая в землю разбросанные внутренности, расчлененные останки Седовласого.
Гортанный выкрик – и все замирают, и рука бизоночеловека указывает на следующий труп…
…Колеблется воздух, кружится голова, и что-то давит, давит на затылок, словно чей-то тяжелый взгляд пытается пробиться сюда сквозь белесую пелену. Но не может.
Дад разочарованно оторвался от Ока Тьмы. Он надеялся, что после того, как Аймик будет схвачен… (Конечно же, он схвачен!)
…Защита исчезнет или хотя бы ослабеет. А она, похоже, даже усилилась. Как же быть? Он, Черный, не может здесь долго оставаться: ему нужно возвращаться в хижину, чтобы приготовить внука к Посвящению, а дочь – к жертве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Не обращая внимания, колдун внимательно осмотрел его грудь. Затем кивнул охотникам:
– Хорошо. Оставьте его. Я говорю, – сурово продолжил он, – эти – бывшие наши. Они предали свой Род и посвятили себя Черному. И тем, кому служит Черный. Смотрите.
Колдун подошел к телу Седовласого, разорвал на груди его рубаху и концом стрелы, выдернутой из горла трупа, указал на левый сосок. Склонившись вместе с остальными, Аймик увидел странный Знак: три крошечных кровавых червячка.
– Знаком ли этот Знак Вестнику Могучих? Он медленно покачал головой. Нет. Но догадаться нетрудно.
– Этот знак, – с горечью сказал колдун, – все чаще появляется на груди сыновей Бизона. Предательство, – вот что он означает. Человек, которому его нанес Черный Колдун, скрыто порвал со своим Родом и посвятил себя ему, Черному. И тем, кому служит он. Для такого важно только одно: слово Черного. Прикажет солгать – солжет, прикажет убить – убьет.
– У тебя, – он резко повернулся к мальчишке, – этого знака нет. И это единственное, что еще может тебя спасти. Говори! ГОВОРИ ВСЕ, ЧТО ЗНАЕШЬ!
Последние слова были произнесены с такой силой, что обезумевший от страха действительно начал что-то бормотать. Постепенно его речь стала более или менее осмысленной.
– Тот… Черный… Схватить… Живым… Сказать… Если мертвый…
– Вы должны были привести Вестника живым к Черному Колдуну? – переспросил допрашивающий. – Или убедиться в том, что он мертв, и доложить об этом? Так?
Мальчишка закивал в ответ и даже попытался улыбнуться. Он не ожидал, что его поймут.
– Почему ты пошел с ними? Как ты смел это сделать?
Голос колдуна обрушился, словно удар грома. И от этого удара мальчишка съежился, втянул голову в плечи и залепетал, кивнув на труп Седовласого:
— Он… говорил… так лучше… всем… все обмануты… сила… силу обещал…
– Ты понимаешь, что ты наделал? Ты, только что прошедший Посвящение в сыновья Бизона, осмелился нарушить клятву, принесенную всем нашим Родом, предать своих братьев и сестер! Ты знаешь, что тебя ждет теперь?
Судя по тому, с какой завистью посмотрел он на мертвые тела, – знал! Очень хорошо знал. И от невыносимого ужаса перед неизбежной пыткой и вечным позором тот, кто еще недавно так гордился своим посвящением в мужчины, в охотники, обхватил обеими руками свою непутевую голову и завыл.
– Следите, чтобы не сбежал, – распорядился колдун. – Вначале покончим с этой падалью. Потом займемся живым.
По его знаку сыновья Бизона принялись раздевать трупы своих бывших сородичей. Аймик встал. Он понимал, что должен немедленно удалиться, вместе с сыновьями Мамонта и мужем Айриты. Чужаки не смеют присутствовать на таком Обряде. Однако колдун детей Бизона их остановил:
– Не уходите. Враждующие Роды объединились, чтобы спасти тебя, Вестник Могучих. Значит, это – наше общее дело… И кроме того, – добавил он, помолчав, – ты, Вестник, надежно защищен от Вражьего Ока. Я не в силах поставить такую защиту. И я не хочу, чтобы Он узнал о том, что здесь происходит… Останьтесь. Смотрите. Слушайте.
Аймик безмолвно опустился на камень. Сыновья Мамонта, Ламон и Энгор, скрестив ноги устроились рядом, на красноватой земле, едва прикрытой пучками пожухлой травы.
Колдун запел. Слов не разобрать: тайный язык. Под монотонное пение его сородичи резали и рвали одежды убитых, ломали их оружие и складывали все это в общую кучу.
Пение оборвалось. Не обращая внимания на голые трупы, колдун медленно приблизился к приготовленной куче лохмотьев и обломков и тяжело опустился на землю. На его колени легли дощечка с почерневшими лунками и деревянная палочка: огненное сверло.
Колдун вставил палочку в одну из лунок и, запрокинув лицо к белесому, словно выцветшему небу, принялся быстро вращать ее между ладонями.
– А-а-а-а-а-а…
Тягучий, вяжущий вой подхватили остальные сыновья Бизона. Из лунки закурился дымок… сильнее… Колдун, на какой-то миг прервав вращение, одним движением больших пальцев подвел к лунке комок трута. Затлел огонек.
– А-а-а-а-а-а…
То ли пение, то ли вой, то ли стон взлетел и оборвался на верхней ноте, когда пламя охватило остатки одежды и оружия врагов.
Не вставая с места, колдун повелительным жестом указал на труп Седовласого. Двое сыновей Бизона подтащили его к колдуну и, повинуясь молчаливому указанию, положили спиной на выступающий из земли продолговатый камень. Еле внятное бормотание на тайном языке то становилось громче и убыстрялось, то затихало. Сама же согбенная фигура в рогатой шапке… Аймик невольно вздрогнул и протер глаза. Это был уже не человек. Не совсем человек. То человек, то бизон. Бизоночеловек кого-то уговаривал, с кем-то спорил, кому-то грозил…
Темная, жилистая рука, сжимающая кремневый нож, метнулась из-под меховой накидки. Взмах – и красивые седые волосы вместе с куском кожи отделены от черепа и брошены в огонь. Успокаивающее бормотание.
Два коротких, почти неуловимых удара ножа – и кровавые ошметки – содержимое глазниц – отброшены в сторону. Следом за ними – язык. И снова заклинания.
Колеблется воздух, кружится голова… Аймику кажется, что обезображенный труп… шевелится! Слабо, еле заметно, но все же… Нож поперек вспарывает грудную клетку и вдоль, сверху до низу, – брюшину.
Аймик содрогнулся. Когда рука бизоночеловека погрузилась в грудь Седовласого, чтобы извлечь и отбросить в сторону черное сердце, ему показалось… он услышал сдавленный крик, сорвавшийся с мертвых губ.
…Бизоночеловек неподвижно стоял во весь рост, воздев к небу руки, – огромный, страшный, окровавленный, – а воины его Рода, обняв друг друга за плечи, плясали, плясали, ПЛЯСАЛИ, втаптывая, вбивая в землю разбросанные внутренности, расчлененные останки Седовласого.
Гортанный выкрик – и все замирают, и рука бизоночеловека указывает на следующий труп…
…Колеблется воздух, кружится голова, и что-то давит, давит на затылок, словно чей-то тяжелый взгляд пытается пробиться сюда сквозь белесую пелену. Но не может.
Дад разочарованно оторвался от Ока Тьмы. Он надеялся, что после того, как Аймик будет схвачен… (Конечно же, он схвачен!)
…Защита исчезнет или хотя бы ослабеет. А она, похоже, даже усилилась. Как же быть? Он, Черный, не может здесь долго оставаться: ему нужно возвращаться в хижину, чтобы приготовить внука к Посвящению, а дочь – к жертве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134