)
– Ну-ну! Похищал, значит? И жив остался?
(Надо же. Даже разговора удостоил…)
– У нас свои секреты. Но если досточтимый Дад хранит в своих припасах (он наклонился к уху тестя и прошептал названия трав, запретные для женского слуха)… и если он готов поделиться ими с зятем – я готов доказать на деле, что жгучая смерть меня минует.
Бесконечное мгновение Дад смотрел Аймику в лицо. Затем кивнул:
– Хорошо. Поделюсь. Докажи.
Раздевшись донага, Аймик натирался защитным составом. Сердце его бешено колотилось, хотя вроде бы все сделано правильно и слова заклинания сами срываются с губ. Сбивал тяжелый, насмешливый взгляд Дада, стоящего поодаль с дымокуром наготове. Смущало низкое неприветливое гудение… А что если он все же в чем-то ошибся и ошибка эта будет роковой? Он едва ли успеет добежать до озера. И дымокур не спасет… Но вот все приготовления закончены, теперь нужно спешить: даже если все им сделано верно, колдовство, отгоняющее пчел, продлится недолго. Глубоко вздохнув, как перед броском в воду, Аймик двинулся к медоносному дуплу, стараясь ступать скоро, но плавно, без рывков и резких движений.
…Состав был приготовлен правильно, и заклинания помогли: разгневанные пчелы гудели неистово, но нападать не смели. Руки, мгновенно сделавшиеся липкими, отламывали один сладкий кусок за другим и укладывали их в берестяной короб… Так, довольно. Остальное – пчелам нужно оставить, иначе они не переживут зиму… Ого! И действие колдовства кончается, пчелы гудят все ниже, все свирепее… Скорее под защиту дымокура.
Уже подбегая к Даду, держащему в руках глубокую деревянную миску, из которой валил густой смолистый дым, Аймик почувствовал, как его словно палкой по шее хватили. И еще раз. Спасительный дым заставил мстителей отступить, но похитителей еще долго преследовало ожесточенное гудение.
Два дня спустя Аймик в своем убежище вклеивал густым дымящимся варевом кремневые чешуйки в пазы наконечника. А еще через день закреплял его с помощью тонких кожаных ремней и того же клея на конце тщательно обструганного и отшлифованного древка. Последний из известных ему наговоров – и дротик готов.
Металку делать не стал: бросок рукой у него получался более метким.
Теперь следовало подумать, как и когда лучше всего пустить оружие в дело.
3
Мада сказала: «Только не при сыне». Конечно, она права: Дангор еще слишком мал, чтобы понять, кто такой его дед и почему отец должен его убить. Значит, нужно затаиться и выжидать. Дад не всегда уводит с собой Дангора, иногда он уходит один. Вот тогда-то…
Странное дело: после похода за медом Дад вновь переменил отношение к зятю: по крайней мере стал его замечать и разговаривать с ним. Почти так же, как в былые времена. Если бы Мада промолчала, если бы Аймик не знал то, что он знает теперь, – он был бы вполне доволен; он бы считал: все наладилось, все будет хорошо! Что там «если бы»! Все зная, все понимая, Аймик порой ловил себя на том, что он… стыдится своих замыслов. Как же так? Старик снова такой добродушный, такой мирный… и знает так много, и с зятем готов поделиться своими знаниями. А он думает о дротике, ждущем под старым пнем своего часа. И знал ведь, прекрасно знал, что нежданное добродушие тестя – обман и притворство ради каких-то непонятных целей. Знал, а вот поди ты.
Два-три раза они снова ходили вместе на охоту. Конечно, с оружием тестя, не дающим промаха… с хозяйского позволения. Нет, Аймик и не пытался использовать эти копья, кажущиеся такими надежными, против самого Дада, хотя тот, словно нарочно, то и дело поворачивался к зятю спиной. Словно нашептывал: «Ну ударь! Гляди, как хорошо войдет наконечник, – точно под левую лопатку!» Аймик, предупрежденный заранее, старательно отводил оружие в сторону. Он даже мысли старался запрятать как можно глубже, чтобы Дадово копье ненароком бы не почувствовало, чего он хочет в действительности.
Глухая осень. Промозглые, унылые дни, холодные беспросветные ночи. Листва уже не только облететь, но и в грязь успела превратиться; уже даже здесь снег принимался падать, а там, выше в горах, он уже давно выбелил склоны.
Дангор вновь приболел, на этот раз сильнее, чем прежде. Правда, по Даду было видно: его болезнь внука не очень-то беспокоит. Это не раздражало, напротив, успокаивало и мать и отца: оба прекрасно знали, что увести внука на Тропу Мертвых до Посвящения Дад никакой Хонке не позволит. Во всяком случае, сильного кол-дунского лечения он применять не стал, хотя Мада не выдержала, попросила. Ответил: «Ни к чему это. Попусту духов тревожить – только беду накликать. Сами справимся». К обычным средствам прибавил еще какие-то травы да трижды по ночам наговор нашептывал – вот и все.
На четвертый день Дангор был еще слаб и в испарине, но дело уже явно шло на поправку. К вечеру Дад осмотрел внука и удовлетворенно кивнул:
– Ну все. Завтра еще полежит, подремлет, а через день будет на ногах. А я сегодня в горы ухожу. На всю ночь. И так припозднился с вами.
Аймик понял: вот оно! Пришла пора; теперь – или никогда.
Уютно в жилище, прикрытом еще и каменными стенами пещеры. Там, снаружи, воет непогода, дождь хлещет без устали уже которую ночь подряд. А здесь хорошо, тепло… И особенно хорошо то, что их – трое. Дангор спит спокойно, он уже почти поправился… Эх, залечь бы сейчас с женой под одну шкуру, пока здесь нет Дада.
…Довольно. Нужно спешить: извлечь из схорона свой дротик да встать на след тестя. В кромешной тьме. И так это сделать, чтобы тот ничего не услышал, не заподозрил.
Аймик, уже собранный, уже готовый к походу, едва коснулся губами лба Дангора… (А все-таки жар еще чувствуется.) …Крепко обнял жену и какое-то время стоял так, зарывшись лицом в ее густые волосы.
– Мне пора. Все будет хорошо; я вернусь за вами. Обещаю.
– Будь осторожен. Да хранит тебя Великий Тигролев, твой прародитель! И наши Первопредки.
4
Аймик развернул дротик, надежно укрытый от сырости тройным слоем кожи. Ветер и дождь неистовствовали; ночь была еще хуже, чем казалось там, дома, и его одежда уже отсырела и сделалась тяжелой и неудобной. Но непогода заглушит его шаги… если, конечно, тесть пошел своей обычной тропой. Если же почему-то сменил тропу – все пропало. В такую ночь нечего и думать взять его новый след. Ему, Аймику, такое не под силу.
Он уже давно выслеживал тестя, когда тот уводил с собой Дангора. Не до конца – только до входа в узкую расселину, надвое рассекшую гигантскую, вздымающуюся в самое небо отвесную скалу. Похоже, один из Устроителей Мира в незапамятные Изначальные Времена разделил ее надвое могучим ударом. Идти по этой расселине дальше означало почти наверняка себя выдать, и Аймик ограничивался тем, что раз за разом наблюдал с противоположного склона, как дед и внук скрываются в ее черноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
– Ну-ну! Похищал, значит? И жив остался?
(Надо же. Даже разговора удостоил…)
– У нас свои секреты. Но если досточтимый Дад хранит в своих припасах (он наклонился к уху тестя и прошептал названия трав, запретные для женского слуха)… и если он готов поделиться ими с зятем – я готов доказать на деле, что жгучая смерть меня минует.
Бесконечное мгновение Дад смотрел Аймику в лицо. Затем кивнул:
– Хорошо. Поделюсь. Докажи.
Раздевшись донага, Аймик натирался защитным составом. Сердце его бешено колотилось, хотя вроде бы все сделано правильно и слова заклинания сами срываются с губ. Сбивал тяжелый, насмешливый взгляд Дада, стоящего поодаль с дымокуром наготове. Смущало низкое неприветливое гудение… А что если он все же в чем-то ошибся и ошибка эта будет роковой? Он едва ли успеет добежать до озера. И дымокур не спасет… Но вот все приготовления закончены, теперь нужно спешить: даже если все им сделано верно, колдовство, отгоняющее пчел, продлится недолго. Глубоко вздохнув, как перед броском в воду, Аймик двинулся к медоносному дуплу, стараясь ступать скоро, но плавно, без рывков и резких движений.
…Состав был приготовлен правильно, и заклинания помогли: разгневанные пчелы гудели неистово, но нападать не смели. Руки, мгновенно сделавшиеся липкими, отламывали один сладкий кусок за другим и укладывали их в берестяной короб… Так, довольно. Остальное – пчелам нужно оставить, иначе они не переживут зиму… Ого! И действие колдовства кончается, пчелы гудят все ниже, все свирепее… Скорее под защиту дымокура.
Уже подбегая к Даду, держащему в руках глубокую деревянную миску, из которой валил густой смолистый дым, Аймик почувствовал, как его словно палкой по шее хватили. И еще раз. Спасительный дым заставил мстителей отступить, но похитителей еще долго преследовало ожесточенное гудение.
Два дня спустя Аймик в своем убежище вклеивал густым дымящимся варевом кремневые чешуйки в пазы наконечника. А еще через день закреплял его с помощью тонких кожаных ремней и того же клея на конце тщательно обструганного и отшлифованного древка. Последний из известных ему наговоров – и дротик готов.
Металку делать не стал: бросок рукой у него получался более метким.
Теперь следовало подумать, как и когда лучше всего пустить оружие в дело.
3
Мада сказала: «Только не при сыне». Конечно, она права: Дангор еще слишком мал, чтобы понять, кто такой его дед и почему отец должен его убить. Значит, нужно затаиться и выжидать. Дад не всегда уводит с собой Дангора, иногда он уходит один. Вот тогда-то…
Странное дело: после похода за медом Дад вновь переменил отношение к зятю: по крайней мере стал его замечать и разговаривать с ним. Почти так же, как в былые времена. Если бы Мада промолчала, если бы Аймик не знал то, что он знает теперь, – он был бы вполне доволен; он бы считал: все наладилось, все будет хорошо! Что там «если бы»! Все зная, все понимая, Аймик порой ловил себя на том, что он… стыдится своих замыслов. Как же так? Старик снова такой добродушный, такой мирный… и знает так много, и с зятем готов поделиться своими знаниями. А он думает о дротике, ждущем под старым пнем своего часа. И знал ведь, прекрасно знал, что нежданное добродушие тестя – обман и притворство ради каких-то непонятных целей. Знал, а вот поди ты.
Два-три раза они снова ходили вместе на охоту. Конечно, с оружием тестя, не дающим промаха… с хозяйского позволения. Нет, Аймик и не пытался использовать эти копья, кажущиеся такими надежными, против самого Дада, хотя тот, словно нарочно, то и дело поворачивался к зятю спиной. Словно нашептывал: «Ну ударь! Гляди, как хорошо войдет наконечник, – точно под левую лопатку!» Аймик, предупрежденный заранее, старательно отводил оружие в сторону. Он даже мысли старался запрятать как можно глубже, чтобы Дадово копье ненароком бы не почувствовало, чего он хочет в действительности.
Глухая осень. Промозглые, унылые дни, холодные беспросветные ночи. Листва уже не только облететь, но и в грязь успела превратиться; уже даже здесь снег принимался падать, а там, выше в горах, он уже давно выбелил склоны.
Дангор вновь приболел, на этот раз сильнее, чем прежде. Правда, по Даду было видно: его болезнь внука не очень-то беспокоит. Это не раздражало, напротив, успокаивало и мать и отца: оба прекрасно знали, что увести внука на Тропу Мертвых до Посвящения Дад никакой Хонке не позволит. Во всяком случае, сильного кол-дунского лечения он применять не стал, хотя Мада не выдержала, попросила. Ответил: «Ни к чему это. Попусту духов тревожить – только беду накликать. Сами справимся». К обычным средствам прибавил еще какие-то травы да трижды по ночам наговор нашептывал – вот и все.
На четвертый день Дангор был еще слаб и в испарине, но дело уже явно шло на поправку. К вечеру Дад осмотрел внука и удовлетворенно кивнул:
– Ну все. Завтра еще полежит, подремлет, а через день будет на ногах. А я сегодня в горы ухожу. На всю ночь. И так припозднился с вами.
Аймик понял: вот оно! Пришла пора; теперь – или никогда.
Уютно в жилище, прикрытом еще и каменными стенами пещеры. Там, снаружи, воет непогода, дождь хлещет без устали уже которую ночь подряд. А здесь хорошо, тепло… И особенно хорошо то, что их – трое. Дангор спит спокойно, он уже почти поправился… Эх, залечь бы сейчас с женой под одну шкуру, пока здесь нет Дада.
…Довольно. Нужно спешить: извлечь из схорона свой дротик да встать на след тестя. В кромешной тьме. И так это сделать, чтобы тот ничего не услышал, не заподозрил.
Аймик, уже собранный, уже готовый к походу, едва коснулся губами лба Дангора… (А все-таки жар еще чувствуется.) …Крепко обнял жену и какое-то время стоял так, зарывшись лицом в ее густые волосы.
– Мне пора. Все будет хорошо; я вернусь за вами. Обещаю.
– Будь осторожен. Да хранит тебя Великий Тигролев, твой прародитель! И наши Первопредки.
4
Аймик развернул дротик, надежно укрытый от сырости тройным слоем кожи. Ветер и дождь неистовствовали; ночь была еще хуже, чем казалось там, дома, и его одежда уже отсырела и сделалась тяжелой и неудобной. Но непогода заглушит его шаги… если, конечно, тесть пошел своей обычной тропой. Если же почему-то сменил тропу – все пропало. В такую ночь нечего и думать взять его новый след. Ему, Аймику, такое не под силу.
Он уже давно выслеживал тестя, когда тот уводил с собой Дангора. Не до конца – только до входа в узкую расселину, надвое рассекшую гигантскую, вздымающуюся в самое небо отвесную скалу. Похоже, один из Устроителей Мира в незапамятные Изначальные Времена разделил ее надвое могучим ударом. Идти по этой расселине дальше означало почти наверняка себя выдать, и Аймик ограничивался тем, что раз за разом наблюдал с противоположного склона, как дед и внук скрываются в ее черноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134