Стоит ли говорить об этом?.. — И потом, где-то там Земля Истоков, где обитают Первопредки и самые могучие духи. Как знать, а вдруг мы доберемся до нее?..
Он говорил тихо, почти в самое ухо жены, обнимая ее за плечи, и чувствовал, что Ата уже поддается, уже не возражает, только слушает. Конечно, было бы проще приказать, как и положено: «Женщина, я сказал! Собирай вещи!» Но так положено сыновьям Тигрольва. А он отныне – не их!
Снаружи послышались шаги, и Аймик почувствовал, как под его рукой вздрогнули и напряглись худые плечи. Знакомый голос негромко произнес:
– Аймик, охотник! Твой брат Оймирон у входа! (Надо же! Даже по имени назвал себя – не по кличке.) Он сжал зубы, чувствуя, что в груди появился тяжелый, раскаленный булыжник. Висящий на опорном столбе подарок Йорра манил, притягивал… И снова откуда-то из самой глубины его «я» поднималось то тяжелое, осклизлое и злобное, что утром призывало его пустить в дело свой лук… НЕТ!.. На первый гостевой оклик хозяин может и промолчать. Но на второй обязан ответить, хотя бы отказом… Вот только хватит ли у него сил, чтобы сдержаться?..
За пологом послышался кашель и удаляющиеся шаги. Аймик облегченно перевел дыхание.
Собирались без спешки: взять нужно было все необходимое, все, без чего не обойтись в долгом пути, и ничего лишнего, ибо путь их воистину долог и не будет на нем гостеприимных стойбищ, дружеских угощений и бесед… Разве что когда-нибудь потом, в неизвестной дали.
Ата увязывала одежду, одеяла, рукодельные принадлежности, еду. Поклажа большая, тяжелая и ляжет на ее плечи, хрупкие, но выносливые: руки мужчины должны быть свободны, а уж на такой тропе тем более.
Аймик занимался оружием. Копья, тяжелое и легкое; Два костяных кинжала; колчан со стрелами. Хорошо, что на днях изготовил изрядный запас; будто знал, что пригодится. В заплечник легли кремневые и костяные инструменты по дереву и кости, для разделывания убитого зверя, а еще – запас кремня и хороших бивневых пластин. Этого надолго не хватит, но хотя бы на первый случай, – кто знает, как оно будет дальше? Два мотка тонких, но прочных кожаных ремней тоже легли в заплечник. Сухожилия для тетивы – в напоясный мешок-карман. И особо, в белый замшевый мешочек, – одно из самых ценных снадобий Армера. В его действенности он уже успел убедиться, и не раз…
Аймик бережно, обеими руками, взял самое дорогое: лук. Тот самый: Каболт – Разящий. Осматривая его, шептал хорошие слова. Просил не подвести своего хозяина. Своего друга.
В последний раз поели у своего очага. Не досыта: набитое брюхо – не для дальней тропы. Напоследок Аймик высыпал на ладонь немного порошка из заветного белого мешочка. Протянул Ате: – Слизни половину.
Остаток слизнул сам; запили водой. Теперь их долго не сморит усталость, а ноги будут легки и сильны.
…Вот и все. Прошептав прощальные слова, Аймик загасил очаг. Приоткрыл полог, прислушался, с наслаждением вдыхая ночную прохладу. Стойбище спало. И вдруг – он даже вздрогнул – где-то совсем рядом послышался неурочный плач горлицы. (С чего бы это?)
Но пусть ее плачет, – путь открыт! Через мгновение он и Ата бесшумно выскользнули из своего жилища и, не потревожив спящих, скрылись в безлунной ночи.
3
В это утро стойбище детей Тигрольва гудело, словно растревоженное гнездо лесных ос. Собственно, шумели взрослые мужчины-охотники, толпившиеся в центре, в ожидании стариков и колдуна. Новость, принесенная ребятней (под утро они-таки решили проверить втайне от взрослых, чем теперь занимается Чужак-нерожак со своей Сукой?), казалась невероятной, ошеломляющей. Издревле считалось: две самых страшных кары – смерть и изгнание из Рода; неизвестно, что хуже! И чтобы добровольно…
– К Волкам подались, куда же еще! – говорили одни. – Чужак он и есть Чужак; там его испортили, туда он и подался. Теперь жди беды!
Такое предположение действительно не радовало. «Помощь», оказанная Аймику его сородичами – да еще без его ведома и согласия, – была воистину невиданной и неслыханной; это понимали все. И если он, вместо того чтобы смириться и молчать, решил уйти в тот Род, что дал ему некогда приют, а потом и жену; если дети Волка обо всем узнают, – война неизбежна! А с детьми Волка лучше не воевать, это тоже хорошо известно.
– Да успокойтесь вы! – говорили другие. – Смотрите: след-то идет не туда! Они просто ушли – и все! В другие земли ушли. Ну и оставим их в покое; все равно им не выжить одним.
– В чужие земли, как же, – презрительно сплюнул Пейяган. – Да это же детская уловка – переложить след! Вернуть их надо, пока до Волков не добрались и беды не наделали!
Появились трое старейшин: Тот-в-ком-Дух-Войны, Тот-в-ком-Дух-Мира и Тот-в-ком-Дух-Охоты. И четвертый: колдун. Шум утих; охотники образовали полукруг, в центре которого, на куске мамонтовой шкуры, подле шеста, увенчанного черепом тигрольва, разместились старейшины их Рода.
Сегодня главой Совета был Тот-в-ком-Дух-Войны, еще совсем не старый, хотя и с проседью, сухопарый мужчина, неулыбчивый и немногословный. Умный, хладнокровный, безжалостный, когда это нужно Роду, милосердный, если это выгодно.
Тот-в-ком-Дух-Войны хорошо понимал величину опасности, нависшей над Родом детей Тигролъва (а заодно, пожалуй, и над Родом детей Ледяной Аисицы). Ему было досадно. Он решительно противился такому «очищению» этой приблудной. Повесили бы амулет на шею – и дело с концом! «Нельзя?» А кто же предлагает повесить подлинный амулет? В него же колдун должен душу вдохнуть; без этого он и не амулет вовсе; простая костяшка! Главное другое; главное – молодой охотник настоящую жену взять согласился; из Ледяных Лисиц! А эта… Родит – хорошо, не родит… Глядишь – с новой женой охотник и сам бы понял, что к чему. А если уж девчонка так всем глаза мозолит, не так нужно было бы это делать. Не так!
Тот-в-ком-Дух-Войны не только думал – говорил все это на том предыдущем Совете, подобающими словами, разумеется. Но тогда главным был не он, а этот выживший из ума старик – Тот-в-ком-Дух-Мира. Да и Пейяган заявил, что брат его все знает и ничуть не против; уйти только хочет на это время. Знает? Ну и ладно.
Наделали глупостей, а теперь придется за них расплачиваться. Но сейчас глава Совета, глава всего их Рода – он.
Тот-в-ком-Дух-Войны начал сразу, без лишних слов. Время слишком дорого; у беглецов была целая ночь.
– Пейяган! Ты говорил, что твой младший брат все знает и со всем согласен. Так почему же он ушел?
Пейяган вздрогнул. Он знал, очень хорошо знал, что этот его не любит и что он опасен. Прежде, когда во главе Рода стояли другие старики, – не очень, но теперь – очень и очень опасен!
– Великий вождь! Наш отец и мы, старшие братья Аймика, пришли к нашему могучему колдуну с просьбой помочь нашему младшему брату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Он говорил тихо, почти в самое ухо жены, обнимая ее за плечи, и чувствовал, что Ата уже поддается, уже не возражает, только слушает. Конечно, было бы проще приказать, как и положено: «Женщина, я сказал! Собирай вещи!» Но так положено сыновьям Тигрольва. А он отныне – не их!
Снаружи послышались шаги, и Аймик почувствовал, как под его рукой вздрогнули и напряглись худые плечи. Знакомый голос негромко произнес:
– Аймик, охотник! Твой брат Оймирон у входа! (Надо же! Даже по имени назвал себя – не по кличке.) Он сжал зубы, чувствуя, что в груди появился тяжелый, раскаленный булыжник. Висящий на опорном столбе подарок Йорра манил, притягивал… И снова откуда-то из самой глубины его «я» поднималось то тяжелое, осклизлое и злобное, что утром призывало его пустить в дело свой лук… НЕТ!.. На первый гостевой оклик хозяин может и промолчать. Но на второй обязан ответить, хотя бы отказом… Вот только хватит ли у него сил, чтобы сдержаться?..
За пологом послышался кашель и удаляющиеся шаги. Аймик облегченно перевел дыхание.
Собирались без спешки: взять нужно было все необходимое, все, без чего не обойтись в долгом пути, и ничего лишнего, ибо путь их воистину долог и не будет на нем гостеприимных стойбищ, дружеских угощений и бесед… Разве что когда-нибудь потом, в неизвестной дали.
Ата увязывала одежду, одеяла, рукодельные принадлежности, еду. Поклажа большая, тяжелая и ляжет на ее плечи, хрупкие, но выносливые: руки мужчины должны быть свободны, а уж на такой тропе тем более.
Аймик занимался оружием. Копья, тяжелое и легкое; Два костяных кинжала; колчан со стрелами. Хорошо, что на днях изготовил изрядный запас; будто знал, что пригодится. В заплечник легли кремневые и костяные инструменты по дереву и кости, для разделывания убитого зверя, а еще – запас кремня и хороших бивневых пластин. Этого надолго не хватит, но хотя бы на первый случай, – кто знает, как оно будет дальше? Два мотка тонких, но прочных кожаных ремней тоже легли в заплечник. Сухожилия для тетивы – в напоясный мешок-карман. И особо, в белый замшевый мешочек, – одно из самых ценных снадобий Армера. В его действенности он уже успел убедиться, и не раз…
Аймик бережно, обеими руками, взял самое дорогое: лук. Тот самый: Каболт – Разящий. Осматривая его, шептал хорошие слова. Просил не подвести своего хозяина. Своего друга.
В последний раз поели у своего очага. Не досыта: набитое брюхо – не для дальней тропы. Напоследок Аймик высыпал на ладонь немного порошка из заветного белого мешочка. Протянул Ате: – Слизни половину.
Остаток слизнул сам; запили водой. Теперь их долго не сморит усталость, а ноги будут легки и сильны.
…Вот и все. Прошептав прощальные слова, Аймик загасил очаг. Приоткрыл полог, прислушался, с наслаждением вдыхая ночную прохладу. Стойбище спало. И вдруг – он даже вздрогнул – где-то совсем рядом послышался неурочный плач горлицы. (С чего бы это?)
Но пусть ее плачет, – путь открыт! Через мгновение он и Ата бесшумно выскользнули из своего жилища и, не потревожив спящих, скрылись в безлунной ночи.
3
В это утро стойбище детей Тигрольва гудело, словно растревоженное гнездо лесных ос. Собственно, шумели взрослые мужчины-охотники, толпившиеся в центре, в ожидании стариков и колдуна. Новость, принесенная ребятней (под утро они-таки решили проверить втайне от взрослых, чем теперь занимается Чужак-нерожак со своей Сукой?), казалась невероятной, ошеломляющей. Издревле считалось: две самых страшных кары – смерть и изгнание из Рода; неизвестно, что хуже! И чтобы добровольно…
– К Волкам подались, куда же еще! – говорили одни. – Чужак он и есть Чужак; там его испортили, туда он и подался. Теперь жди беды!
Такое предположение действительно не радовало. «Помощь», оказанная Аймику его сородичами – да еще без его ведома и согласия, – была воистину невиданной и неслыханной; это понимали все. И если он, вместо того чтобы смириться и молчать, решил уйти в тот Род, что дал ему некогда приют, а потом и жену; если дети Волка обо всем узнают, – война неизбежна! А с детьми Волка лучше не воевать, это тоже хорошо известно.
– Да успокойтесь вы! – говорили другие. – Смотрите: след-то идет не туда! Они просто ушли – и все! В другие земли ушли. Ну и оставим их в покое; все равно им не выжить одним.
– В чужие земли, как же, – презрительно сплюнул Пейяган. – Да это же детская уловка – переложить след! Вернуть их надо, пока до Волков не добрались и беды не наделали!
Появились трое старейшин: Тот-в-ком-Дух-Войны, Тот-в-ком-Дух-Мира и Тот-в-ком-Дух-Охоты. И четвертый: колдун. Шум утих; охотники образовали полукруг, в центре которого, на куске мамонтовой шкуры, подле шеста, увенчанного черепом тигрольва, разместились старейшины их Рода.
Сегодня главой Совета был Тот-в-ком-Дух-Войны, еще совсем не старый, хотя и с проседью, сухопарый мужчина, неулыбчивый и немногословный. Умный, хладнокровный, безжалостный, когда это нужно Роду, милосердный, если это выгодно.
Тот-в-ком-Дух-Войны хорошо понимал величину опасности, нависшей над Родом детей Тигролъва (а заодно, пожалуй, и над Родом детей Ледяной Аисицы). Ему было досадно. Он решительно противился такому «очищению» этой приблудной. Повесили бы амулет на шею – и дело с концом! «Нельзя?» А кто же предлагает повесить подлинный амулет? В него же колдун должен душу вдохнуть; без этого он и не амулет вовсе; простая костяшка! Главное другое; главное – молодой охотник настоящую жену взять согласился; из Ледяных Лисиц! А эта… Родит – хорошо, не родит… Глядишь – с новой женой охотник и сам бы понял, что к чему. А если уж девчонка так всем глаза мозолит, не так нужно было бы это делать. Не так!
Тот-в-ком-Дух-Войны не только думал – говорил все это на том предыдущем Совете, подобающими словами, разумеется. Но тогда главным был не он, а этот выживший из ума старик – Тот-в-ком-Дух-Мира. Да и Пейяган заявил, что брат его все знает и ничуть не против; уйти только хочет на это время. Знает? Ну и ладно.
Наделали глупостей, а теперь придется за них расплачиваться. Но сейчас глава Совета, глава всего их Рода – он.
Тот-в-ком-Дух-Войны начал сразу, без лишних слов. Время слишком дорого; у беглецов была целая ночь.
– Пейяган! Ты говорил, что твой младший брат все знает и со всем согласен. Так почему же он ушел?
Пейяган вздрогнул. Он знал, очень хорошо знал, что этот его не любит и что он опасен. Прежде, когда во главе Рода стояли другие старики, – не очень, но теперь – очень и очень опасен!
– Великий вождь! Наш отец и мы, старшие братья Аймика, пришли к нашему могучему колдуну с просьбой помочь нашему младшему брату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134