Страх, гнездившийся в нем и прежде, еще на той стороне ущелья, но зажатый, подавленный, теперь понемногу расправлял крылья…
…А из неведомых глубин его души все отчетливее и отчетливее вздымался голос. Знакомый. Ненавистный:
«Ну что? Убил? Червяк! Хоть теперь-то ты понял, кто ты перед НИМ? Ничтожество! Слизняк! Пади ниц и моли о прощении!..»
– ХОРРОГ! ХОРРОГ! ХОРРОГ! Кхуту хоррог! Аз-загодд!..
Тоска усиливалась, страх подавлял сознание и волю, становился неуправляемым, перерастал в ужас. Слова заклинаний обрушивались подобно громовым ударам. Невидимых скопилось столько, что было трудно дышать. И они, и языки черного пламени, и пульсирующий знак возвещали о приближении Того, от которого не было ни спасения, ни защиты…
«Говорю тебе: сломай свою дурацкую папку и ПАДИ НИЦ!»
Подкашиваются ноги. Пальцы, сжимающие копье, дрожат, с ними не совладать. И тут…
Прервав заклинания и готовясь к новому действу, Дад отступил в сторону, нашаривая что-то в глубинах своего странного одеяния. И Аймик увидел, что у самого основания каменной глыбы, на плоском светлом в черных подтеках камне лежит скрученная ремнями маленькая косуля. Детеныш. Девочка. И в ее совсем человеческих глазах – нестерпимый ужас и напрасная мольба…
(Косуля?! Да это же… Мада? НЕТ, АТА!)
…а Дад уже держит в руке каменный клинок, длинный и почти прозрачный…
–НЕТ! СДОХНИ, ЖАБЬЕ ДЕРЬМО! Он метнул дротик.
Аймик знал, что бросок его точен и силен, что оснащенный кремневыми вкладышами наконечник должен насквозь пробить тело колдуна, каким бы прочным ни было его странное одеяние, должен пройти сквозь его сердце и, окровавленным, выйти из груди на добрую треть своей длины. Он, охотник, знал, что все должно быть именно так. Но…
Пролетев половину пути, дротик вдруг застыл в воздухе, а Дад… даже не обернувшись, продолжал делать свое дело.
От жертвенника послышался предсмертный, совсем человеческий крик…
Аймик бросился вперед, чтобы перехватить застывшее в воздухе оружие и не броском – руками вонзить его в сердце врага…
Он почувствовал, что не может сделать и шагу. Ноги… в них словно впились бесчисленные ледяные пальцы, цепкие, неодолимые… А его дротик…
Аймик увидел, как лопаются ремешки, закрепляющие наконечник в древке, размягчается и капает наземь клей, а само древко вдруг треснуло вдоль – и наконечник вываливается и разбивается о скальный пол, и следом за ним падает бесполезная, расщепленная надвое палка.
Только теперь Дад повернулся, медленно, словно нехотя.
Склонив голову набок, чуть прищурившись, он разглядывал своего зятя так, словно видел его в первый раз. Губы его растягивала ехидная усмешка, тонкая бородка чуть вздрагивала. Было видно: он не просто рад – счастлив.
– Ну вот ты и пришел! Долгонько собирался; я, признаться, думать начал: а вдруг ты поумнел… Северный Посланец? Да где уж там.
Его глаза внезапно полыхнули огнем. Черным огнем. Усмешка исчезла.
– Дурак! Пень безмозглый! Да я с самого начала знал о том, что вы замышляли. И как ты мастерил свою дурацкую игрушку. И как меня выслеживал… Ну что, понял хоть теперь, КОМУ я служу?
Он медленно воздел обе руки и заговорил нараспев, вдохновенно:
– Они порождены Великой Тьмой, Началом начал, Сущностью сущего. Они – истинные Властители, истинные Хозяева Мира. Других нет! Нет! Слышишь? НЕТ!!! ЕСТЬ ТОЛЬКО ОНИ, МОИ ХОЗЯЕВА!
Яростная судорога исказила его лицо. Казалось, Черный Колдун в экстазе прорычал эти слова не Аймику. Кому-то другому. Затем впился взглядом в Аймика:
– Ваши колдуны говорили тебе, что ты – Избранный Могучими! Северный Посланец! А кто эти Могучие? И для чего ты им понадобился?
(Мучительно сжалось сердце. Сейчас он услышит то, что подозревал и сам.)
– Да! Да! Это они, Властители, Хозяева Мира, порожденные Великой Тьмой, вели тебя сюда и от бед оберегали! ОНИ! Других НЕТ! Все остальное – пустая болтовня ваших колдунов, годная лишь на то, чтобы вас, ничтожных людишек, дурачить. А для чего – я тебе уже говорил. Чтобы моя дочь родила от тебя сына! (Каждое слово – как удар копья! И нет защиты!) — Ваши колдуны! Самые умные из них, самые сильные из них служат моим Хозяевам, а вас дурачат! Только всем им далеко до меня, Дада! Кто из ваших колдунов сравнится со мной в могуществе? Никто! Кто из вас, людишек, устоит против меня? Никто! А ведь Властители поделились со мной лишь ничтожной частью своей силы! Но мой внук – моя кровь, изначально Им посвященная! И Они дадут ему такую силу, о которой я и мечтать не смею! И он, мой внук, изменит ваш Мир! Слышишь? Изменит Мир так, как угодно Великой Тьме и… — Голос Дада внезапно понизился до хриплого шепота. – …и ее
Воплощению, перед которым вся сипа Властителей – ничто! Помолчав, добавил:
– Это будет еще не скоро. Через годы. Но это будет. И когда настанет срок, ты, глупец, тоже послужишь Великой Тьме. По-своему… Но что мне теперь делать с тобой, до срока?
Он сокрушенно покачал головой, словно и впрямь раздумывал над участью Аймика и сочувствовал ей.
– Был бы ты, зятек, поумнее, прожил бы эти годы с женой да с сыном. А так – уж не взыщи! – друзья мои о тебе позаботятся. У себя подержат; там, на западе. До тех пор, пока ты мне здесь не понадобишься. Завтра поутру они за тобой придут… – Дад вновь принял добродушно-насмешливый вид. – Да, Северный Посланец, ты глуп. Впрочем, утешься. Твоя жена и вовсе дурой оказалась. А ведь я ее предупреждал.
Аймик рванулся изо всех сил. Напрасно. Окружающая его тьма действительно сделалась осязаемо плотной, препятствующей малейшему движению. Он смог лишь прохрипеть:
– Не смей, слышишь! Не тронь Маду. Со мной что хочешь делай, но ее оставь в покое! – Аймик выхаркивал эти слова, чувствуя, что задыхается. Казалось, тьма не только сковала его тело, она набивалась в ноздри, в уши, в горло…
– Ну-ну, не волнуйся, зятек, не волнуйся. Мада дождется тебя, обязательно. Вы еще с ней встретитесь, я тебе это твердо обещаю. Такая верная жена, такой заботливый муж, – разве можно вас разлучать? Вы еще вместе возляжете… Вот сюда! Его рука показала на окровавленный камень. Аймик потерял сознание.
6
Он пришел в себя, когда было уже совсем светло. Приподнявшись на локте, подивился, что не связан. Место вроде бы совсем незнакомое. Какое-то озеро.
Нестерпимо болела голова. Подташнивало. Умыться бы…
Подняться на ноги удалось, только не сразу. Не глядя по сторонам, Аймик поковылял к озеру. Вода! Единственное, что манило его сейчас.
Забрел по колени, даже не разувшись. Наклонился к чистой, чуть тронутой рябью поверхности, и… замер, дожидаясь, когда кончится рябь и поверхность снова станет идеально гладкой.
(Неужели вот этот седой мужчина с запавшими глазами и ввалившимися щеками – он, Аймик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
…А из неведомых глубин его души все отчетливее и отчетливее вздымался голос. Знакомый. Ненавистный:
«Ну что? Убил? Червяк! Хоть теперь-то ты понял, кто ты перед НИМ? Ничтожество! Слизняк! Пади ниц и моли о прощении!..»
– ХОРРОГ! ХОРРОГ! ХОРРОГ! Кхуту хоррог! Аз-загодд!..
Тоска усиливалась, страх подавлял сознание и волю, становился неуправляемым, перерастал в ужас. Слова заклинаний обрушивались подобно громовым ударам. Невидимых скопилось столько, что было трудно дышать. И они, и языки черного пламени, и пульсирующий знак возвещали о приближении Того, от которого не было ни спасения, ни защиты…
«Говорю тебе: сломай свою дурацкую папку и ПАДИ НИЦ!»
Подкашиваются ноги. Пальцы, сжимающие копье, дрожат, с ними не совладать. И тут…
Прервав заклинания и готовясь к новому действу, Дад отступил в сторону, нашаривая что-то в глубинах своего странного одеяния. И Аймик увидел, что у самого основания каменной глыбы, на плоском светлом в черных подтеках камне лежит скрученная ремнями маленькая косуля. Детеныш. Девочка. И в ее совсем человеческих глазах – нестерпимый ужас и напрасная мольба…
(Косуля?! Да это же… Мада? НЕТ, АТА!)
…а Дад уже держит в руке каменный клинок, длинный и почти прозрачный…
–НЕТ! СДОХНИ, ЖАБЬЕ ДЕРЬМО! Он метнул дротик.
Аймик знал, что бросок его точен и силен, что оснащенный кремневыми вкладышами наконечник должен насквозь пробить тело колдуна, каким бы прочным ни было его странное одеяние, должен пройти сквозь его сердце и, окровавленным, выйти из груди на добрую треть своей длины. Он, охотник, знал, что все должно быть именно так. Но…
Пролетев половину пути, дротик вдруг застыл в воздухе, а Дад… даже не обернувшись, продолжал делать свое дело.
От жертвенника послышался предсмертный, совсем человеческий крик…
Аймик бросился вперед, чтобы перехватить застывшее в воздухе оружие и не броском – руками вонзить его в сердце врага…
Он почувствовал, что не может сделать и шагу. Ноги… в них словно впились бесчисленные ледяные пальцы, цепкие, неодолимые… А его дротик…
Аймик увидел, как лопаются ремешки, закрепляющие наконечник в древке, размягчается и капает наземь клей, а само древко вдруг треснуло вдоль – и наконечник вываливается и разбивается о скальный пол, и следом за ним падает бесполезная, расщепленная надвое палка.
Только теперь Дад повернулся, медленно, словно нехотя.
Склонив голову набок, чуть прищурившись, он разглядывал своего зятя так, словно видел его в первый раз. Губы его растягивала ехидная усмешка, тонкая бородка чуть вздрагивала. Было видно: он не просто рад – счастлив.
– Ну вот ты и пришел! Долгонько собирался; я, признаться, думать начал: а вдруг ты поумнел… Северный Посланец? Да где уж там.
Его глаза внезапно полыхнули огнем. Черным огнем. Усмешка исчезла.
– Дурак! Пень безмозглый! Да я с самого начала знал о том, что вы замышляли. И как ты мастерил свою дурацкую игрушку. И как меня выслеживал… Ну что, понял хоть теперь, КОМУ я служу?
Он медленно воздел обе руки и заговорил нараспев, вдохновенно:
– Они порождены Великой Тьмой, Началом начал, Сущностью сущего. Они – истинные Властители, истинные Хозяева Мира. Других нет! Нет! Слышишь? НЕТ!!! ЕСТЬ ТОЛЬКО ОНИ, МОИ ХОЗЯЕВА!
Яростная судорога исказила его лицо. Казалось, Черный Колдун в экстазе прорычал эти слова не Аймику. Кому-то другому. Затем впился взглядом в Аймика:
– Ваши колдуны говорили тебе, что ты – Избранный Могучими! Северный Посланец! А кто эти Могучие? И для чего ты им понадобился?
(Мучительно сжалось сердце. Сейчас он услышит то, что подозревал и сам.)
– Да! Да! Это они, Властители, Хозяева Мира, порожденные Великой Тьмой, вели тебя сюда и от бед оберегали! ОНИ! Других НЕТ! Все остальное – пустая болтовня ваших колдунов, годная лишь на то, чтобы вас, ничтожных людишек, дурачить. А для чего – я тебе уже говорил. Чтобы моя дочь родила от тебя сына! (Каждое слово – как удар копья! И нет защиты!) — Ваши колдуны! Самые умные из них, самые сильные из них служат моим Хозяевам, а вас дурачат! Только всем им далеко до меня, Дада! Кто из ваших колдунов сравнится со мной в могуществе? Никто! Кто из вас, людишек, устоит против меня? Никто! А ведь Властители поделились со мной лишь ничтожной частью своей силы! Но мой внук – моя кровь, изначально Им посвященная! И Они дадут ему такую силу, о которой я и мечтать не смею! И он, мой внук, изменит ваш Мир! Слышишь? Изменит Мир так, как угодно Великой Тьме и… — Голос Дада внезапно понизился до хриплого шепота. – …и ее
Воплощению, перед которым вся сипа Властителей – ничто! Помолчав, добавил:
– Это будет еще не скоро. Через годы. Но это будет. И когда настанет срок, ты, глупец, тоже послужишь Великой Тьме. По-своему… Но что мне теперь делать с тобой, до срока?
Он сокрушенно покачал головой, словно и впрямь раздумывал над участью Аймика и сочувствовал ей.
– Был бы ты, зятек, поумнее, прожил бы эти годы с женой да с сыном. А так – уж не взыщи! – друзья мои о тебе позаботятся. У себя подержат; там, на западе. До тех пор, пока ты мне здесь не понадобишься. Завтра поутру они за тобой придут… – Дад вновь принял добродушно-насмешливый вид. – Да, Северный Посланец, ты глуп. Впрочем, утешься. Твоя жена и вовсе дурой оказалась. А ведь я ее предупреждал.
Аймик рванулся изо всех сил. Напрасно. Окружающая его тьма действительно сделалась осязаемо плотной, препятствующей малейшему движению. Он смог лишь прохрипеть:
– Не смей, слышишь! Не тронь Маду. Со мной что хочешь делай, но ее оставь в покое! – Аймик выхаркивал эти слова, чувствуя, что задыхается. Казалось, тьма не только сковала его тело, она набивалась в ноздри, в уши, в горло…
– Ну-ну, не волнуйся, зятек, не волнуйся. Мада дождется тебя, обязательно. Вы еще с ней встретитесь, я тебе это твердо обещаю. Такая верная жена, такой заботливый муж, – разве можно вас разлучать? Вы еще вместе возляжете… Вот сюда! Его рука показала на окровавленный камень. Аймик потерял сознание.
6
Он пришел в себя, когда было уже совсем светло. Приподнявшись на локте, подивился, что не связан. Место вроде бы совсем незнакомое. Какое-то озеро.
Нестерпимо болела голова. Подташнивало. Умыться бы…
Подняться на ноги удалось, только не сразу. Не глядя по сторонам, Аймик поковылял к озеру. Вода! Единственное, что манило его сейчас.
Забрел по колени, даже не разувшись. Наклонился к чистой, чуть тронутой рябью поверхности, и… замер, дожидаясь, когда кончится рябь и поверхность снова станет идеально гладкой.
(Неужели вот этот седой мужчина с запавшими глазами и ввалившимися щеками – он, Аймик?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134