Я буду просто драться.
– Как так? – Эркол опешил. – Неважно, победишь ты или погибнешь?
– Неважно, – выдохнул Шагалан. – Смысл имеет лишь путь, всякая цель – мираж, не заслуживающий внимания. Для понявшего это победа и поражение одинаково мимолетны, жизнь уравнивается со смертью, а каждый миг боя обретает собственную ценность.
Ватажник с минуту помолчал, ожидая разъяснений, потом спросил недоуменно.
– Разве бой начинают не для того, чтобы взять верх? Я всегда думал так.
– Бой начинают, когда не могут поступить по-иному. Ведь ты, брат, дышишь сейчас не для того, чтоб дожить до вечера? Тебе в это мгновение нужен воздух, и ты его вбираешь. Так же и здесь: нужно драться – дерешься, нужно умирать – умираешь. Ничего сложного.
Эркол, наклонившись, заглянул в лицо разведчика, словно пытаясь отыскать на нем следы нескладной шутки. Не нашел и смешался еще сильнее.
– Странно все… что ты говоришь, брат. Чудно. Даже пугает немного.
– Куда уж дальше пугаться? – Губы Шагалана чуть дрогнули в усмешке. – И так, смотрю, волнуешься, дергаешься, точно на иголках. Боязно?
– Заметно? – смутился музыкант. – В серьезной битве, понимаешь, пока не доводилось… Тем более с настоящими мелонгами, они-то небось и барокаров за пояс заткнут. Тут любому не по себе… кроме тебя, брат, конечно.
– У меня тоже сражений на счету нет, первому покойнику едва полгода исполнилось. Разве в опыте дело?
– В чем же тогда? – Эркол обиженно надулся. – Не каждому ведь дано невозмутимо на смерть ходить, большинству прежде всего уцелеть хочется. И я, представь, из их числа…
– А между тем должен был стать одним из нас. – Впервые за время беседы Шагалан скосил глаза на товарища. – Помнишь, в Сошках ты рассказывал о своем детстве? Как сироту подобрал старый воин и повел на воспитание в «армию Иигуира». Если бы не случайность и он тебя довел… ты бы, брат, оказался по ту сторону пролива вместе со мной и моими друзьями. И тогда бы не изумлялся всяким очевидным истинам.
– Армия… Иигуира?.. – задохнулся Эркол. – Так это правда? И это вы? А тот солдат…
– Его имя Мауром. Вспомнил теперь? Я слышал о нем от самого мессира Иигуира.
– Ух ты! И мессир… с вами?..
– Скончался в прошлом году. Ныне мы возвращаемся на родину осуществить им задуманное.
– Невообразимо. И обидно! – Музыкант взъерошил волосы. – Чуть-чуть везения, и я стал бы таким же сказочным бойцом, да? Трудно поверить…
– Ничего невероятного, – с ленцой кивнул Шагалан. – Каких-нибудь десять лет ежедневной изнурительной работы над собой, опытное руководство… Только зачем плакать о потерянном, брат, если неизвестно, чья судьба окажется удачливей дальше? В конце концов, от тебя же не требуют идти на горы мечей.
– Мнится, собственные скромные усилия даются мне гораздо тяжелее ваших подвигов… А если наверстать упущенное? Я молод и несколько лет обучения способен себе позволить.
Разведчик скептически прищурился.
– Ты готов подвергнуться такой же, как мы, трансформации?
– Ну, вы же это выдержали.
– Дело не в выдержке, брат. То, что малый ребенок принимает от учителей беспрекословно, взрослому придется вживлять в душу с кровью. Не знаю. – Шагалан отвернулся. – Преобразовать сознание ты, пожалуй, сумеешь. Если захочешь. Научиться основам боя тоже реально. Полностью догнать нас? Вряд ли.
– М-да, – вздохнул Эркол. – Бог весть, если выберусь из нынешних передряг, может, и попытаюсь… А ты сразу же разгадал ту мою историю? Чего ж молчал?
– Не имело резона торопиться одаривать ватагу Ааля подробностями о нас. И Ретси опять же.
– Ты уже тогда в Сошках подозревал Ретси?
– Ничего конкретного, общая смутная тревога. Если б подозревал, не дал бы кидаться на себя с ножом.
– Тревога… А разве сейчас, на грани баталии, ты ее не ощущаешь?
– Сейчас тревожиться не о чем. Бой проще и честнее интриг: есть ты, есть враг, есть твой путь. Остальное – дым. Впрочем, и себя с врагом желательно считать дымом… Не обращай внимания на подобные речи, брат, – улыбнулся Шагалан озадаченному товарищу, – едва ли тебе по силам осмыслить их сразу. Слушай вот что: когда стемнеет, я отправлюсь исследовать вон те две сопки, что совсем близко к бухте. Видишь? Если атаковать высадку, то именно оттуда.
– Никого не заметно.
– Войск там пока и нет. А вот собираются ли они появиться, я намерен уточнить. Тебе сидеть здесь тише воды и постоянно озираться вокруг. Если вспыхнет шум – немедленно удирай. Без проволочек и геройств, ясно? Узришь чужаков – то же самое. Дорогу к лошадям запомнил? Поутру Джангес должен встретить ватагу, расскажешь там все детально. Особенно для Кабо, он разберется, что предпринять.
– А как же ты?
– Пустой вопрос, брат. Маленький отряд врагов мне не страшен, большой… Уйду и от большого, если не заботиться о тебе и о деле. Но истину вскрыть необходимо. Гонсет не укладывается в мои прежние ожидания – он или гораздо скудоумнее, или… гениальнее…
VIII
На сопках действительно никого не было. В темноте Шагалан крадучись обошел их вдоль и поперек. Люди эти места, безусловно, посещали, но никаких войск или военных приготовлений не обнаружилось. Возвратился разведчик глубоко за полночь, хмурый и неразговорчивый. Долго сидел, всматриваясь в бездонное, равнодушно распахнутое звездное небо, потом растормошил задремавшего Эркола, а сам закутался в плащ прямо на песке. По ночам еще здорово холодало.
Проснулся снова непонятно отчего. Еле начинало светать, где-то у ног наливался багрянцем восход. Вязкий мокрый туман струился по земле, бисером повисая на одежде. Кругом царствовала промозглая стынь, падающие поблизости на невидимый камень капли монотонно рубили тишину. И не только они. Легкое колыхание почвы, шорох, короткий глухой лязг, нарушающий единую картину безмятежного пробуждения мира.
Моментально очнувшись, Шагалан осторожно обернулся через плечо. Четверо. Четыре размытые мглой силуэта, широкой цепочкой бредущие в их сторону. До них шагов пятьдесят, однако уже ясно, что это солдаты. Не затянутые в кожу неумехи-стражники, настоящие латники. Мелонги. Идут медленно, спокойно и почти бесшумно – ребята определенно поднаторели не в массовых побоищах. Мечи наготове, у одного на плече знакомая коряга арбалета. Тщательно оглядываются, но друг с другом болтовни не заводят, лишь изредка обмениваясь скупыми жестами.
Юноша отпустил рукоять ножа, ласкаемого на груди, вдавил себя в едва заметную впадинку, оттуда скользнул дальше назад, откатился, укрываясь от непрошеных гостей на обратном склоне. Эти четверо, без сомнения, хороши, но он, пожалуй, попробовал бы с ними сладить. Волнует иное – группа подобных волков не может просто так разгуливать по забытой Богом глуши. Не на охоту же они сюда явились кроликов душить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Как так? – Эркол опешил. – Неважно, победишь ты или погибнешь?
– Неважно, – выдохнул Шагалан. – Смысл имеет лишь путь, всякая цель – мираж, не заслуживающий внимания. Для понявшего это победа и поражение одинаково мимолетны, жизнь уравнивается со смертью, а каждый миг боя обретает собственную ценность.
Ватажник с минуту помолчал, ожидая разъяснений, потом спросил недоуменно.
– Разве бой начинают не для того, чтобы взять верх? Я всегда думал так.
– Бой начинают, когда не могут поступить по-иному. Ведь ты, брат, дышишь сейчас не для того, чтоб дожить до вечера? Тебе в это мгновение нужен воздух, и ты его вбираешь. Так же и здесь: нужно драться – дерешься, нужно умирать – умираешь. Ничего сложного.
Эркол, наклонившись, заглянул в лицо разведчика, словно пытаясь отыскать на нем следы нескладной шутки. Не нашел и смешался еще сильнее.
– Странно все… что ты говоришь, брат. Чудно. Даже пугает немного.
– Куда уж дальше пугаться? – Губы Шагалана чуть дрогнули в усмешке. – И так, смотрю, волнуешься, дергаешься, точно на иголках. Боязно?
– Заметно? – смутился музыкант. – В серьезной битве, понимаешь, пока не доводилось… Тем более с настоящими мелонгами, они-то небось и барокаров за пояс заткнут. Тут любому не по себе… кроме тебя, брат, конечно.
– У меня тоже сражений на счету нет, первому покойнику едва полгода исполнилось. Разве в опыте дело?
– В чем же тогда? – Эркол обиженно надулся. – Не каждому ведь дано невозмутимо на смерть ходить, большинству прежде всего уцелеть хочется. И я, представь, из их числа…
– А между тем должен был стать одним из нас. – Впервые за время беседы Шагалан скосил глаза на товарища. – Помнишь, в Сошках ты рассказывал о своем детстве? Как сироту подобрал старый воин и повел на воспитание в «армию Иигуира». Если бы не случайность и он тебя довел… ты бы, брат, оказался по ту сторону пролива вместе со мной и моими друзьями. И тогда бы не изумлялся всяким очевидным истинам.
– Армия… Иигуира?.. – задохнулся Эркол. – Так это правда? И это вы? А тот солдат…
– Его имя Мауром. Вспомнил теперь? Я слышал о нем от самого мессира Иигуира.
– Ух ты! И мессир… с вами?..
– Скончался в прошлом году. Ныне мы возвращаемся на родину осуществить им задуманное.
– Невообразимо. И обидно! – Музыкант взъерошил волосы. – Чуть-чуть везения, и я стал бы таким же сказочным бойцом, да? Трудно поверить…
– Ничего невероятного, – с ленцой кивнул Шагалан. – Каких-нибудь десять лет ежедневной изнурительной работы над собой, опытное руководство… Только зачем плакать о потерянном, брат, если неизвестно, чья судьба окажется удачливей дальше? В конце концов, от тебя же не требуют идти на горы мечей.
– Мнится, собственные скромные усилия даются мне гораздо тяжелее ваших подвигов… А если наверстать упущенное? Я молод и несколько лет обучения способен себе позволить.
Разведчик скептически прищурился.
– Ты готов подвергнуться такой же, как мы, трансформации?
– Ну, вы же это выдержали.
– Дело не в выдержке, брат. То, что малый ребенок принимает от учителей беспрекословно, взрослому придется вживлять в душу с кровью. Не знаю. – Шагалан отвернулся. – Преобразовать сознание ты, пожалуй, сумеешь. Если захочешь. Научиться основам боя тоже реально. Полностью догнать нас? Вряд ли.
– М-да, – вздохнул Эркол. – Бог весть, если выберусь из нынешних передряг, может, и попытаюсь… А ты сразу же разгадал ту мою историю? Чего ж молчал?
– Не имело резона торопиться одаривать ватагу Ааля подробностями о нас. И Ретси опять же.
– Ты уже тогда в Сошках подозревал Ретси?
– Ничего конкретного, общая смутная тревога. Если б подозревал, не дал бы кидаться на себя с ножом.
– Тревога… А разве сейчас, на грани баталии, ты ее не ощущаешь?
– Сейчас тревожиться не о чем. Бой проще и честнее интриг: есть ты, есть враг, есть твой путь. Остальное – дым. Впрочем, и себя с врагом желательно считать дымом… Не обращай внимания на подобные речи, брат, – улыбнулся Шагалан озадаченному товарищу, – едва ли тебе по силам осмыслить их сразу. Слушай вот что: когда стемнеет, я отправлюсь исследовать вон те две сопки, что совсем близко к бухте. Видишь? Если атаковать высадку, то именно оттуда.
– Никого не заметно.
– Войск там пока и нет. А вот собираются ли они появиться, я намерен уточнить. Тебе сидеть здесь тише воды и постоянно озираться вокруг. Если вспыхнет шум – немедленно удирай. Без проволочек и геройств, ясно? Узришь чужаков – то же самое. Дорогу к лошадям запомнил? Поутру Джангес должен встретить ватагу, расскажешь там все детально. Особенно для Кабо, он разберется, что предпринять.
– А как же ты?
– Пустой вопрос, брат. Маленький отряд врагов мне не страшен, большой… Уйду и от большого, если не заботиться о тебе и о деле. Но истину вскрыть необходимо. Гонсет не укладывается в мои прежние ожидания – он или гораздо скудоумнее, или… гениальнее…
VIII
На сопках действительно никого не было. В темноте Шагалан крадучись обошел их вдоль и поперек. Люди эти места, безусловно, посещали, но никаких войск или военных приготовлений не обнаружилось. Возвратился разведчик глубоко за полночь, хмурый и неразговорчивый. Долго сидел, всматриваясь в бездонное, равнодушно распахнутое звездное небо, потом растормошил задремавшего Эркола, а сам закутался в плащ прямо на песке. По ночам еще здорово холодало.
Проснулся снова непонятно отчего. Еле начинало светать, где-то у ног наливался багрянцем восход. Вязкий мокрый туман струился по земле, бисером повисая на одежде. Кругом царствовала промозглая стынь, падающие поблизости на невидимый камень капли монотонно рубили тишину. И не только они. Легкое колыхание почвы, шорох, короткий глухой лязг, нарушающий единую картину безмятежного пробуждения мира.
Моментально очнувшись, Шагалан осторожно обернулся через плечо. Четверо. Четыре размытые мглой силуэта, широкой цепочкой бредущие в их сторону. До них шагов пятьдесят, однако уже ясно, что это солдаты. Не затянутые в кожу неумехи-стражники, настоящие латники. Мелонги. Идут медленно, спокойно и почти бесшумно – ребята определенно поднаторели не в массовых побоищах. Мечи наготове, у одного на плече знакомая коряга арбалета. Тщательно оглядываются, но друг с другом болтовни не заводят, лишь изредка обмениваясь скупыми жестами.
Юноша отпустил рукоять ножа, ласкаемого на груди, вдавил себя в едва заметную впадинку, оттуда скользнул дальше назад, откатился, укрываясь от непрошеных гостей на обратном склоне. Эти четверо, без сомнения, хороши, но он, пожалуй, попробовал бы с ними сладить. Волнует иное – группа подобных волков не может просто так разгуливать по забытой Богом глуши. Не на охоту же они сюда явились кроликов душить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88