Там внизу никому до неё дела не было — там шло вдумчивое общение местных с гастролёрами. Особое внимание, как обычно, привлекал Вово — он демонстрировал филигранную технику боя жареным кабанчиком. Уже дюжина горожан была размётана по улице мощными ударами сочной тушкой, один униженно бегал следом за снарядом, силясь освободить увязший в туше кулак, а какой-то оборванец, видимо включившийся в драку из желания подкрепиться, являл чудеса стойкости — раз за разом принимал удары лицом, ухитряясь каждый раз отхватить кус мяса, лёжа прожёвывал, проглатывал и вновь устремлялся в бой. Вово возмущенно вопил на него, мол, самому на ползуба, дерись как мужчина, в смысле лёг — так лежи, пока не придут с носилками, норовил отпихнуть сапогом, но очень мешал тот, с застрявшей рукой, его тоже не стряхнуть… Остальные ратоборствовали в меру сил достаточно успешно. Генерал орудовал мечом, не вытаскивая его из ножен, Зембус подхватил кол, переломил о колено и барабанил в две палки, как по тамтамам.
Хастред с Чумпом спина к спине защищали сваленное в кучу барахло, причём дюжий книжник одного за другим пытался закидывать противников в окно харчевни — то ли надеялся, что там они пивом окончательно потравятся, то ли просто тренировал силу рук и глазомер, но, как правило, промахивался и с маху прикладывал земляков о стену вблизи окна. Более практичный ущельник дрался экономно и жестоко, откуда-то извлёк кастет и им обижал нападающих так, что больше уж тем не хотелось.
— Нашли время, дерьмовые головы! — приветствовала их эльфийка, установив корабль чуть выше крыш — всего в десятке метров над уровнем побоища. — Бросайте свои забавы к тролльей матери, пора гномов бить!
Генерал от изумления даже меч опустил, тут же схлопотал по уху, не глядя отмахнулся пудовым кулачищем.
— Я не ослышался? Ты — и гномов?
— Я — и их! Прочисти уши, жопоед! И полезай на борт!
Эльфийка скрылась на миг за бортом, с усилием перевалила через него бесформенный ком — тот раскатался до земли, оказавшись верёвочной лесенкой. Генерал с тяжеловесной грацией уклонился от удара лишними метрами трапа по голове, прихватил его одной рукой, второй лихо выстрелил в физиономию набегающему кожевнику — того покатило по улице словно файтбольный мяч.
— Капитан с корабля уходит последним!
— Я тут капитан! А ты не на корабле!
— А офицер на корабль последним, дурында! Вово! Лезь поперёд всех, кому сказано!
Вово испуганно дёрнулся, глянул вверх.
— Прямо туда? И порулить дадут?
— Лезь, лопух малолетний! — с завидной синхронностью ответствовали Панк и Тайанне.
Кобольд жалобно вздохнул, коварным движением выдернул тушу из-под носа у обжоры, взамен того угостил его каблуком в живот; затем ловко кувыркнулся в пыли, укатившись от того, что волокся за тушей. Того дёрнуло следом, вывернуло руку из плеча и затем из тушки.
— Еду не брошу! — твёрдо объявил Вово и выявил себя лжецом, таки бросив кабанчика, а вернее, метнув его в зенит. Эльфийка судорожно дёрнулась, когда источавший острый аромат специй кабанчик просвистел мимо неё вверх, потом яхту качнуло, когда Вово ухватился за трап и с удивительной сноровкой принялся карабкаться на борт. Потом тушка вернулась, с силой шарахнув по палубе и вызвав очередной приступ свирепого эльфийского мата. Затем и сам Вово добрался до борта, перевалился через него и растянулся на палубе, отдуваясь после скоростного подъёма.
— Следующий! — рявкнула эльфийка. — Живо мне, сучьи дети! Ночевать тут не буду, так и зарубите себе!
— Ой, — подал голос из-под её ног Вово. — Какая ты нынче красивая! Даже не так заметно, что злая, пока рот не откроешь. Да ты и не злая, просто грубая, ибо невоспитанная, книжки вон читаешь, а по книжкам вежеству не научишься…
— Молчать, щенок!
Тайанне побагровела и, вновь перегнувшись через борт, метнула вниз сноп ярких искр. Ныне она была отмыта дочиста, облачена в элегантное, до пяток, белое платье и увешана великим количеством ювелирщины — и впрямь ангел чистой красоты, на взгляд любого, хоть Хастреда, хоть исповедующего совершенно иную систему ценностей Чумпа. Вово обиженно лупанул в оба глаза, шмыгнул носом, но не сказал ничего — принялся оглядываться в поисках руля. Привык уже к непреходящей грубости некоторых встречных.
Следующим по лесенке вскарабкался Чумп. Вещи, как стало ясно, с собой прихватить не удастся — свои бы задницы унести, и так подпаленные эльфийским искропадом. Гоблинам-то ещё повезло, пострадали больше штаны, а вот несколько хумансов вовсе озверели, получив на память приличные ожоги, и пошли в атаку с удвоенной силой. Хастред тоже начал звереть, ухватился за топор, правда, пока пустил в ход только обух, свернув челюсть особо прыткому верзиле с колом, но генерал оценил, пинком направил его к трапу следующим. Они с друидом остались вдвоём, душу выворачивало наизнанку при виде уже утаскиваемых прагматичными копошильцами седельных сумок, в которых и доспехи, и всякая походная утварь, хорошо ещё сумки с золотом прямо под ногами, хотя не очень и понятно, как их поднимать на палубу.
— Что далее? — осведомился Зембус спокойно. Он вообще не терял контроля, генерал не без удивления заметил, что, невзирая на разницу в возрасте и общественном положении, тот стоит с ним плечом к плечу совершенно на равных. А глядя, как мелькают в его руках палки, в точности вышивая в воздухе узор дивной китонской боевой техники, впору было призадуматься, так ли уж исключителен твой собственный боевой опыт. А пауки — ну что ж пауки, куда хуже воин, что трясётся при виде мечей.
— Далее лезь.
— Давай ты первый. Я пошустрее, да и уроню за собой один сюрприз…
— У меня самого таких сюрпризов полные штаны. Пошёл, кому сказано!
Зембус пожал плечами, подхватил в зубы полуторник, доселе валявшийся под ногами, а палки свои резко отбросил и запрыгнул на трап, одним прыжком взлетев на треть его длины. На оставшегося в одиночестве генерала устремились со всех сторон, ощетинившись словно копьями бытовым дрекольем, и Панк, тяжко вздохнув, совершил военное преступление — в одно широкое движение выпростал меч из ножен.
Не было здесь своих, не было и быть не могло — и всё же с великим трудом дался Панку этот жест. Сорок лет в армии. Сорок лет жестоких сражений, не всегда честных, не всегда чистых. Случалось и обывателей вешать на деревьях, набивать на колья, попросту рубить в чистом поле — но всегда по закону военного времени. Про то, что со своими, чуть что, можно на кулачках, а то и посредством немалой дубины провести беседу до потери сознания — и говорить не стоит, не зря гоблинские забавы во всём мире почитаются варварскими. А уж сцепиться языками с первым встречным, чей ремень оттягивает клинок, и так, слово за слово, хреном по столу обустроить случайное смертоубийство — этот обычай, кстати, перенятый у эльфов, генерал с малолетства почитал пуще заветов прародителя Занги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Хастред с Чумпом спина к спине защищали сваленное в кучу барахло, причём дюжий книжник одного за другим пытался закидывать противников в окно харчевни — то ли надеялся, что там они пивом окончательно потравятся, то ли просто тренировал силу рук и глазомер, но, как правило, промахивался и с маху прикладывал земляков о стену вблизи окна. Более практичный ущельник дрался экономно и жестоко, откуда-то извлёк кастет и им обижал нападающих так, что больше уж тем не хотелось.
— Нашли время, дерьмовые головы! — приветствовала их эльфийка, установив корабль чуть выше крыш — всего в десятке метров над уровнем побоища. — Бросайте свои забавы к тролльей матери, пора гномов бить!
Генерал от изумления даже меч опустил, тут же схлопотал по уху, не глядя отмахнулся пудовым кулачищем.
— Я не ослышался? Ты — и гномов?
— Я — и их! Прочисти уши, жопоед! И полезай на борт!
Эльфийка скрылась на миг за бортом, с усилием перевалила через него бесформенный ком — тот раскатался до земли, оказавшись верёвочной лесенкой. Генерал с тяжеловесной грацией уклонился от удара лишними метрами трапа по голове, прихватил его одной рукой, второй лихо выстрелил в физиономию набегающему кожевнику — того покатило по улице словно файтбольный мяч.
— Капитан с корабля уходит последним!
— Я тут капитан! А ты не на корабле!
— А офицер на корабль последним, дурында! Вово! Лезь поперёд всех, кому сказано!
Вово испуганно дёрнулся, глянул вверх.
— Прямо туда? И порулить дадут?
— Лезь, лопух малолетний! — с завидной синхронностью ответствовали Панк и Тайанне.
Кобольд жалобно вздохнул, коварным движением выдернул тушу из-под носа у обжоры, взамен того угостил его каблуком в живот; затем ловко кувыркнулся в пыли, укатившись от того, что волокся за тушей. Того дёрнуло следом, вывернуло руку из плеча и затем из тушки.
— Еду не брошу! — твёрдо объявил Вово и выявил себя лжецом, таки бросив кабанчика, а вернее, метнув его в зенит. Эльфийка судорожно дёрнулась, когда источавший острый аромат специй кабанчик просвистел мимо неё вверх, потом яхту качнуло, когда Вово ухватился за трап и с удивительной сноровкой принялся карабкаться на борт. Потом тушка вернулась, с силой шарахнув по палубе и вызвав очередной приступ свирепого эльфийского мата. Затем и сам Вово добрался до борта, перевалился через него и растянулся на палубе, отдуваясь после скоростного подъёма.
— Следующий! — рявкнула эльфийка. — Живо мне, сучьи дети! Ночевать тут не буду, так и зарубите себе!
— Ой, — подал голос из-под её ног Вово. — Какая ты нынче красивая! Даже не так заметно, что злая, пока рот не откроешь. Да ты и не злая, просто грубая, ибо невоспитанная, книжки вон читаешь, а по книжкам вежеству не научишься…
— Молчать, щенок!
Тайанне побагровела и, вновь перегнувшись через борт, метнула вниз сноп ярких искр. Ныне она была отмыта дочиста, облачена в элегантное, до пяток, белое платье и увешана великим количеством ювелирщины — и впрямь ангел чистой красоты, на взгляд любого, хоть Хастреда, хоть исповедующего совершенно иную систему ценностей Чумпа. Вово обиженно лупанул в оба глаза, шмыгнул носом, но не сказал ничего — принялся оглядываться в поисках руля. Привык уже к непреходящей грубости некоторых встречных.
Следующим по лесенке вскарабкался Чумп. Вещи, как стало ясно, с собой прихватить не удастся — свои бы задницы унести, и так подпаленные эльфийским искропадом. Гоблинам-то ещё повезло, пострадали больше штаны, а вот несколько хумансов вовсе озверели, получив на память приличные ожоги, и пошли в атаку с удвоенной силой. Хастред тоже начал звереть, ухватился за топор, правда, пока пустил в ход только обух, свернув челюсть особо прыткому верзиле с колом, но генерал оценил, пинком направил его к трапу следующим. Они с друидом остались вдвоём, душу выворачивало наизнанку при виде уже утаскиваемых прагматичными копошильцами седельных сумок, в которых и доспехи, и всякая походная утварь, хорошо ещё сумки с золотом прямо под ногами, хотя не очень и понятно, как их поднимать на палубу.
— Что далее? — осведомился Зембус спокойно. Он вообще не терял контроля, генерал не без удивления заметил, что, невзирая на разницу в возрасте и общественном положении, тот стоит с ним плечом к плечу совершенно на равных. А глядя, как мелькают в его руках палки, в точности вышивая в воздухе узор дивной китонской боевой техники, впору было призадуматься, так ли уж исключителен твой собственный боевой опыт. А пауки — ну что ж пауки, куда хуже воин, что трясётся при виде мечей.
— Далее лезь.
— Давай ты первый. Я пошустрее, да и уроню за собой один сюрприз…
— У меня самого таких сюрпризов полные штаны. Пошёл, кому сказано!
Зембус пожал плечами, подхватил в зубы полуторник, доселе валявшийся под ногами, а палки свои резко отбросил и запрыгнул на трап, одним прыжком взлетев на треть его длины. На оставшегося в одиночестве генерала устремились со всех сторон, ощетинившись словно копьями бытовым дрекольем, и Панк, тяжко вздохнув, совершил военное преступление — в одно широкое движение выпростал меч из ножен.
Не было здесь своих, не было и быть не могло — и всё же с великим трудом дался Панку этот жест. Сорок лет в армии. Сорок лет жестоких сражений, не всегда честных, не всегда чистых. Случалось и обывателей вешать на деревьях, набивать на колья, попросту рубить в чистом поле — но всегда по закону военного времени. Про то, что со своими, чуть что, можно на кулачках, а то и посредством немалой дубины провести беседу до потери сознания — и говорить не стоит, не зря гоблинские забавы во всём мире почитаются варварскими. А уж сцепиться языками с первым встречным, чей ремень оттягивает клинок, и так, слово за слово, хреном по столу обустроить случайное смертоубийство — этот обычай, кстати, перенятый у эльфов, генерал с малолетства почитал пуще заветов прародителя Занги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135