Финлей стоял прямо перед Робертом, вызывающе выпятив подбородок.
— Мне просто хочется узнать одну вещь, — прошипел он.
— Что? Что случилось, Финлей? — спросил озадаченный Роберт.
— Не задавай идиотских вопросов! Ты очень хорошо знаешь, что случилось, Роберт! Вот и скажи мне: почему?
— Мне очень жаль, Финлей. Я не понимаю, чего ты хочешь. Что за «почему»?
Финлей затряс головой, словно мучимый болью, и пробормотал:
— Почему ты ничего мне не сказал? Почему ты давным-давно не признался, что Ключ велел тебе никогда не вставать в Круг?
Роберт вытаращил на брата глаза. Он попытался что-то сказать, но голос отказал ему. Пока он боролся с собой и искал ответ, Финлей с отвращением и разочарованием покачал головой и исчез в темноте.
— Финлей! — окликнул его Роберт, но ему ответило только эхо. Что все это значило?
— С ним ничего не случится? — тихо спросила Дженн. Роберт повернулся к пристально смотревшим на него спутникам и кивнул:
— Надеюсь.
— Так в чем все-таки дело?
— Не знаю, но происходит что-то очень странное, чего я не понимаю.
— Разве такое уж странное? — Голос Дженн прозвучал очень мягко. — Если Ключ пожелал говорить с вами, почему бы ему не поговорить и с вашим братом тоже? Может быть, и правда следовало все рассказать ему раньше.
Роберт нахмурился и еще раз посмотрел в том направлении, куда ушел Финлей. Его беспокойство росло.
— Следовало сказать ему, что Ключ велел мне никогда не вставать в Круг? Ну, по чести, я и сказал бы — обязательно сказал бы. Если бы не одно препятствие. — Роберт помолчал. — Ключ говорил со мной совсем о другом.
7
Мика, стоя под ветвями позлащенного осенью вяза, оглянулся на далекие уже теперь горы на западе. Вершины их тонули в зловещих черных тучах, подсвеченных алым пламенем угасающего заката. Наверняка еще до утра начнется снегопад, и белая пелена скроет их следы. Они как раз вовремя покинули Голет. Стоило провести еще несколько дней в Анклаве, и снега заперли бы их там на всю зиму. Только боги знали, какими несчастьями это могло бы кончиться.
Мика посмотрел на заброшенную хижину, прячущуюся в глубине рощицы. Из полуобвалившейся трубы тянулся дымок, а перед дверью Роберт расседлывал и чистил лошадей, Мике из-за ран было запрещено заниматься подобной работой. Впрочем, два дня на попечении целителей в Анклаве и четыре дня спокойного путешествия через предгорья очень помогли парню. Боли он уже почти не испытывал. А главное, хватило же ему сообразительности поберечь правую руку — руку, держащую меч…
Дженн окликнула его из хижины: нужно было сменить повязки. Девушка очень старательно исполняла добровольно взятые на себя обязанности лекаря, и в этом Мика вполне ей доверял. Смущало его другое — странное молчание, которое никто из них троих почти не нарушал с тех пор, как они покинули Анклав. Его господин открывал рот, только когда в этом была необходимость, Дженн на любые вопросы отвечала так односложно, что продолжать разговор оказывалось невозможным, и Мика уныло думал о перспективе беседовать с самим собой. Вздохнув, он повернулся и двинулся к хижине. Дженн уже ждала его, приготовив баночки с мазью и полотно для перевязки. Мика уселся рядом с девушкой и протянул ей руку.
Пока она снимала старую повязку, Мика рассматривал Дженн. Ее темные брови были сосредоточенно нахмурены. Иногда она поднимала на Мику свои поразительно голубые глаза, но тут же поспешно отводила взгляд.
— Так глазеть неприлично, — сказала Дженн ровным голосом.
— Виноват, — просто ответил Мика. — Я подумал о Гильдии и о том, как стражники обошлись с Арли Болдуином.
— Вот как? Достаточно тебе взглянуть на меня, чтобы тут же подумать о Гильдии? Я польщена!
— Понимаете, мы долго отсутствовали. Не стали ли подобные вещи теперь обычными? Или Арли просто ужасно не повезло? — Мика украдкой взглянул на Дженн, рассчитывая, что его вопрос, а главное — животрепещущая тема заставят девушку разговориться. Постоянное молчание сводило парня с ума.
— Но что, — раздался от двери голос Роберта, — помешало бы Гильдии прибегнуть к подобным пыткам? — Его руки были заняты седлами, которые он и свалил в углу. — Разве тебя это так уж изумило, друг мой?
— А вас — нет? — спросила Дженн, не поднимая глаз от повязки, которую накладывала.
Роберт ничего не ответил; этого Мика и ожидал. Слишком многого касался вопрос девушки — такого, о чем Роберт никогда не станет говорить. Парень притворился, что не понял, и продолжал:
— Гильдия не уполномочена осуществлять наказания. В нее входят строители, ювелиры, шахтеры, ткачи — обученные люди, только и всего. Так почему они пожелали теперь стать целителями?
— Брось, Мика, — с иронией протянул Роберт. — Ты же прекрасно знаешь, что Гильдия считает себя исполнительницей воли богов, которой доверено хранить и защищать драгоценный дар — знание и ученость. Гильдийцы всегда ревностно обороняли от посягательств эту свою привилегию. Целительство — знание, так что вполне понятно, почему Гильдия пожелала наложить руку и на него.
— Уж не хотите ли вы сказать, что Арли заслуживал наказания? — тихо спросила Дженн.
— Клянусь богами, нет! Но он должен был предвидеть, чем кончится столкновение с гильдийцами. — Роберт отвернулся, его настроение внезапно переменилось. Он принялся раздувать огонь, не глядя больше на Дженн и Мику.
Девушка наблюдала за ним; лицо ее ничего не выражало. Поняв, что Роберт ничего больше не скажет, она все же решилась спросить:
— Это все? Больше вам нечего сказать?
— Я только и слышу с тех пор, как вернулся: все изменилось.
— Вот как? — Дженн подняла брови. — Все изменилось так сильно, что вас уже не удивляет попытка Гильдии подчинить себе всю жизнь Люсары? Что скоро без ее разрешения нельзя будет косить сено или подковывать лошадь, а любая повитуха или лекарь, стоит им только бросить взгляд на больного, подвергнутся опасности лишиться руки? Или быть распятым? Не поэтому ли вы покинули королевский совет и уехали из Люсары три года назад? Вы видели, что наступает владычество Гильдии?
— Дженн… — простонал Мика, поднимая руки в тщетной попытке остановить девушку. Она не обратила на это никакого внимания и продолжала в упор смотреть на Роберта.
— Не совсем так, — ответил тот.
— Тогда почему вы уехали?
Роберт отвернулся от очага и, не глядя на Дженн, уселся у огня.
— Потому что ошибочно полагал, будто мое присутствие в столице и участие в совете провоцирует Гильдию на жестокости. Я надеялся, что, если уберусь с дороги, гильдийцы могут смягчиться.
— Но почему ваше присутствие должно было их провоцировать? Они ведь не знают, что вы колдун. Чем вы так разозлили Гильдию?
Мика молча переводил взгляд с одного из спорящих на другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
— Мне просто хочется узнать одну вещь, — прошипел он.
— Что? Что случилось, Финлей? — спросил озадаченный Роберт.
— Не задавай идиотских вопросов! Ты очень хорошо знаешь, что случилось, Роберт! Вот и скажи мне: почему?
— Мне очень жаль, Финлей. Я не понимаю, чего ты хочешь. Что за «почему»?
Финлей затряс головой, словно мучимый болью, и пробормотал:
— Почему ты ничего мне не сказал? Почему ты давным-давно не признался, что Ключ велел тебе никогда не вставать в Круг?
Роберт вытаращил на брата глаза. Он попытался что-то сказать, но голос отказал ему. Пока он боролся с собой и искал ответ, Финлей с отвращением и разочарованием покачал головой и исчез в темноте.
— Финлей! — окликнул его Роберт, но ему ответило только эхо. Что все это значило?
— С ним ничего не случится? — тихо спросила Дженн. Роберт повернулся к пристально смотревшим на него спутникам и кивнул:
— Надеюсь.
— Так в чем все-таки дело?
— Не знаю, но происходит что-то очень странное, чего я не понимаю.
— Разве такое уж странное? — Голос Дженн прозвучал очень мягко. — Если Ключ пожелал говорить с вами, почему бы ему не поговорить и с вашим братом тоже? Может быть, и правда следовало все рассказать ему раньше.
Роберт нахмурился и еще раз посмотрел в том направлении, куда ушел Финлей. Его беспокойство росло.
— Следовало сказать ему, что Ключ велел мне никогда не вставать в Круг? Ну, по чести, я и сказал бы — обязательно сказал бы. Если бы не одно препятствие. — Роберт помолчал. — Ключ говорил со мной совсем о другом.
7
Мика, стоя под ветвями позлащенного осенью вяза, оглянулся на далекие уже теперь горы на западе. Вершины их тонули в зловещих черных тучах, подсвеченных алым пламенем угасающего заката. Наверняка еще до утра начнется снегопад, и белая пелена скроет их следы. Они как раз вовремя покинули Голет. Стоило провести еще несколько дней в Анклаве, и снега заперли бы их там на всю зиму. Только боги знали, какими несчастьями это могло бы кончиться.
Мика посмотрел на заброшенную хижину, прячущуюся в глубине рощицы. Из полуобвалившейся трубы тянулся дымок, а перед дверью Роберт расседлывал и чистил лошадей, Мике из-за ран было запрещено заниматься подобной работой. Впрочем, два дня на попечении целителей в Анклаве и четыре дня спокойного путешествия через предгорья очень помогли парню. Боли он уже почти не испытывал. А главное, хватило же ему сообразительности поберечь правую руку — руку, держащую меч…
Дженн окликнула его из хижины: нужно было сменить повязки. Девушка очень старательно исполняла добровольно взятые на себя обязанности лекаря, и в этом Мика вполне ей доверял. Смущало его другое — странное молчание, которое никто из них троих почти не нарушал с тех пор, как они покинули Анклав. Его господин открывал рот, только когда в этом была необходимость, Дженн на любые вопросы отвечала так односложно, что продолжать разговор оказывалось невозможным, и Мика уныло думал о перспективе беседовать с самим собой. Вздохнув, он повернулся и двинулся к хижине. Дженн уже ждала его, приготовив баночки с мазью и полотно для перевязки. Мика уселся рядом с девушкой и протянул ей руку.
Пока она снимала старую повязку, Мика рассматривал Дженн. Ее темные брови были сосредоточенно нахмурены. Иногда она поднимала на Мику свои поразительно голубые глаза, но тут же поспешно отводила взгляд.
— Так глазеть неприлично, — сказала Дженн ровным голосом.
— Виноват, — просто ответил Мика. — Я подумал о Гильдии и о том, как стражники обошлись с Арли Болдуином.
— Вот как? Достаточно тебе взглянуть на меня, чтобы тут же подумать о Гильдии? Я польщена!
— Понимаете, мы долго отсутствовали. Не стали ли подобные вещи теперь обычными? Или Арли просто ужасно не повезло? — Мика украдкой взглянул на Дженн, рассчитывая, что его вопрос, а главное — животрепещущая тема заставят девушку разговориться. Постоянное молчание сводило парня с ума.
— Но что, — раздался от двери голос Роберта, — помешало бы Гильдии прибегнуть к подобным пыткам? — Его руки были заняты седлами, которые он и свалил в углу. — Разве тебя это так уж изумило, друг мой?
— А вас — нет? — спросила Дженн, не поднимая глаз от повязки, которую накладывала.
Роберт ничего не ответил; этого Мика и ожидал. Слишком многого касался вопрос девушки — такого, о чем Роберт никогда не станет говорить. Парень притворился, что не понял, и продолжал:
— Гильдия не уполномочена осуществлять наказания. В нее входят строители, ювелиры, шахтеры, ткачи — обученные люди, только и всего. Так почему они пожелали теперь стать целителями?
— Брось, Мика, — с иронией протянул Роберт. — Ты же прекрасно знаешь, что Гильдия считает себя исполнительницей воли богов, которой доверено хранить и защищать драгоценный дар — знание и ученость. Гильдийцы всегда ревностно обороняли от посягательств эту свою привилегию. Целительство — знание, так что вполне понятно, почему Гильдия пожелала наложить руку и на него.
— Уж не хотите ли вы сказать, что Арли заслуживал наказания? — тихо спросила Дженн.
— Клянусь богами, нет! Но он должен был предвидеть, чем кончится столкновение с гильдийцами. — Роберт отвернулся, его настроение внезапно переменилось. Он принялся раздувать огонь, не глядя больше на Дженн и Мику.
Девушка наблюдала за ним; лицо ее ничего не выражало. Поняв, что Роберт ничего больше не скажет, она все же решилась спросить:
— Это все? Больше вам нечего сказать?
— Я только и слышу с тех пор, как вернулся: все изменилось.
— Вот как? — Дженн подняла брови. — Все изменилось так сильно, что вас уже не удивляет попытка Гильдии подчинить себе всю жизнь Люсары? Что скоро без ее разрешения нельзя будет косить сено или подковывать лошадь, а любая повитуха или лекарь, стоит им только бросить взгляд на больного, подвергнутся опасности лишиться руки? Или быть распятым? Не поэтому ли вы покинули королевский совет и уехали из Люсары три года назад? Вы видели, что наступает владычество Гильдии?
— Дженн… — простонал Мика, поднимая руки в тщетной попытке остановить девушку. Она не обратила на это никакого внимания и продолжала в упор смотреть на Роберта.
— Не совсем так, — ответил тот.
— Тогда почему вы уехали?
Роберт отвернулся от очага и, не глядя на Дженн, уселся у огня.
— Потому что ошибочно полагал, будто мое присутствие в столице и участие в совете провоцирует Гильдию на жестокости. Я надеялся, что, если уберусь с дороги, гильдийцы могут смягчиться.
— Но почему ваше присутствие должно было их провоцировать? Они ведь не знают, что вы колдун. Чем вы так разозлили Гильдию?
Мика молча переводил взгляд с одного из спорящих на другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124