Даунхолла больше нет, верно, и мы получили нужный закон, передающий приюты в наше ведение, но церковь саботирует его. Могут пройти годы, прежде чем мы полностью начнем распоряжаться приютами и госпиталями. Тем временем наши ресурсы должны пополняться. Если мы и дальше будем поддерживать короля…
Вогн не закончил фразы. Сейчас не время сообщать Осберту о планах на будущее, о грядущей славе Гильдии. Нет. Сначала нужно, чтобы Осберт завершил начатое.
— Мне нужны достоверные свидетельства к весне, Осберт. Дольше ждать я не намерен. В Данвине что-то происходит. Блэр играет в очень опасную игру, и я должен знать о его намерениях. Король должен знать о них. Вы понимаете?
— Да, господин.
Вогн кивнул. Пора было идти: Льюис уже ждал его на площади. Все вместе они направились к базилике.
Пение монахов и мягкое мерцание свечей сливались в гармонии, словно ложились толстым теплым ковром на каменный пол. Они смягчали суровые Трормы арок, приглушали стук сапог тех, кто пришел попрощаться с усопшим. Перед алтарем священник кланялся вырезанному из дерева изображению Триады; этот барельеф был знаменит по всей Люсаре совершенством тонкой работы. Курильницы наполняли базилику всепроникающим запахом меда и мирра. Гильдийцы прошли к своим обычным местам слева от прохода и в одиночестве уселись на отведенные Гильдии скамьи.
Положив руки на колени, Вогн оглядел огромный купол и перевел взгляд на алтарь. Он никогда особенно не любил этот храм: здесь всегда было сумрачно, строители базилики намеренно постарались вызвать мистическое чувство присутствия богов. Впрочем, это было даже трогательно: церковь давно утратила связь с божествами. Поклонение теперь было пустой традицией, никчемной оболочкой, в которую простой народ продолжал верить.
Да, только и всего.
Завтра вечером духовенство соберется в святилище и изберет человека, который займет место Даунхолла. Человека, который придет на помощь своему народу и снова соединит церковь с Гильдией. По крайней мере Вогн на это надеялся. Несмотря на то что все его планы зависели от исхода выборов, он был бессилен повлиять на него.
Вогн стиснул кулаки под мягкими складками мантии. Он не жалел о смерти Даунхолла. Три десятка лет, пока Даунхолл был епископом, он противился любой попытке Вогна усилить Гильдию. Даунхолл был реформатор, стремившийся вернуть церкви ее прежнюю славу, непреклонный в своем бескорыстии и милосердии, и это вбило клин между церковью и Гильдией.
Да, время для перемен пришло. Пора Гильдии снова подняться во весь рост. Разве не ей было доверено богами священное знание, которое следует хранить и умножать? Это нелегкая ноша, но Гильдия остается становым хребтом, без которого общество не может существовать. Если бы не забота и руководство Гильдии, человечество не пережило бы Начало Веков, никогда не преодолело бы барьер времени и все тяготы, выпавшие ему на долю в последующие тысячелетия.
Вогн сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и постарался устроиться на жесткой скамье поудобнее. Теперь от осуществления давно выношенных планов его отделяло единственное препятствие: синод, который соберется завтра, чтобы выбрать нового главу церкви; однако, что бы ни случилось, Вогн найдет способ добиться успеха!
Священники двумя рядами выстроились перед алтарем. Глядя на них, Вогн еще раз повторил себе: что бы ни случилось, он найдет способ добиться успеха.
Осберт распахнул перед ним дверь кабинета, и Вогн быстро вошел в комнату.
— Клянусь кровью богов, два часа этой унылой мессы — и все ради чего? Чтобы мы сидели там и притворялись, будто жалеем, что Даунхолла больше с ним нет? Войдите, Льюис, и закройте за собой дверь. — Вогн рванул завязки мантии на горле и схватил кубок с вином, поданный Осбертом. — Да будут благословенны боги, наконец-то забравшие его!
Льюис повернул бледное лицо к Вогну.
— Его многим будет не хватать.
— Ну, не столь многим, как ему бы хотелось, я уверен! — бросил Вогн. Два часа в окружении плаксивых священников, холод, кусавший руки и ноги, — все это не улучшило его настроения. Да еще Хильдерик, служивший мессу… Если он станет епископом… — Осберт, у меня есть для вас задание.
— Да, господин? — Осберт наклонился над очагом, протянув к огню руки.
— Мне нужно, чтобы завтра в святилище был наш человек. Я желаю знать, как пройдет голосование: кто нас поддержит, а кто будет против.
— Милорд!
— Не притворяйтесь дураком, вы понимаете, о чем я говорю, — рявкнул Вогн. — Вам известно, что мы с королем обсуждали, кто станет преемником Даунхолла. Селар ясно дал понять синоду, каковы его желания. Они должны избрать Брома или Квинна. Вот мне и нужен кто-нибудь, кто позаботился бы, чтобы они это поняли.
Осберт покачал головой.
— Но единственный человек в Гильдии, который может проникнуть туда и не быть разоблачен, — это Нэш, а он сегодня покидает Марсэй.
— Ну так остановите его! Отправляйтесь. Какое мне дело, что при голосовании не должно быть посторонних. — Вонг допил вино и резко поставил кубок на стол. — Я должен знать, что там произойдет!
Холод каменного пола, на котором преклонила колени Розалинда, заставлял все суставы ныть, спину болеть. Королева впивала эту боль, погружалась в нее, тонула. Пламя и лед, мучения и одиночество… Только молитва давала возможность забыть все это на какое-то время.
Базилика была уже почти пуста; последние придворные покинули храм. Почетный караул дожидался, когда уйдет и королева, чтобы унести тело Даунхолла. Когда это случится, Розалинда лишится всякой надежды.
Селар явно принял решение. Он пойдет войной на Майенну, разорвет Люсару на части, поставит на колени церковь — и все ради кровавой мести. Мести за то, что он был младшим сыном, за то, что был любимцем отца, но оказался оттеснен от трона Тироном, когда здоровье того улучшилось. Мести за необходимость поддерживать Тирона, когда майеннские бароны взбунтовались после смерти их отца. Мести Тирону за то, что тот заставил его покинуть Майенну и вторгнуться в Люсару, за то, что жить и умереть ему предстояло вдали от родины, за покушения на его жизнь.
Эта месть будет стоить Люсаре тысяч жизней. Она разрушит страну, которой в один прекрасный день должен будет управлять ее сын. Милую, прекрасную, изнемогающую Аюсару, лишенную союзников, обреченную на поражение… Те, кто видел ее боль, были бессильны, остальные — слепы.
Розалинда все это понимала, страдания родины разрывали ей сердце; теперь, когда Даунхолл мертв, некому остановить кошмар, некому поднять голос в защиту обездоленных. Нет теперь спасителя.
Сложенные руки Розалинды бессильно опустились. Какой-то голос в ее душе убеждал ее не терять веры, но теперь она была глуха к его призыву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Вогн не закончил фразы. Сейчас не время сообщать Осберту о планах на будущее, о грядущей славе Гильдии. Нет. Сначала нужно, чтобы Осберт завершил начатое.
— Мне нужны достоверные свидетельства к весне, Осберт. Дольше ждать я не намерен. В Данвине что-то происходит. Блэр играет в очень опасную игру, и я должен знать о его намерениях. Король должен знать о них. Вы понимаете?
— Да, господин.
Вогн кивнул. Пора было идти: Льюис уже ждал его на площади. Все вместе они направились к базилике.
Пение монахов и мягкое мерцание свечей сливались в гармонии, словно ложились толстым теплым ковром на каменный пол. Они смягчали суровые Трормы арок, приглушали стук сапог тех, кто пришел попрощаться с усопшим. Перед алтарем священник кланялся вырезанному из дерева изображению Триады; этот барельеф был знаменит по всей Люсаре совершенством тонкой работы. Курильницы наполняли базилику всепроникающим запахом меда и мирра. Гильдийцы прошли к своим обычным местам слева от прохода и в одиночестве уселись на отведенные Гильдии скамьи.
Положив руки на колени, Вогн оглядел огромный купол и перевел взгляд на алтарь. Он никогда особенно не любил этот храм: здесь всегда было сумрачно, строители базилики намеренно постарались вызвать мистическое чувство присутствия богов. Впрочем, это было даже трогательно: церковь давно утратила связь с божествами. Поклонение теперь было пустой традицией, никчемной оболочкой, в которую простой народ продолжал верить.
Да, только и всего.
Завтра вечером духовенство соберется в святилище и изберет человека, который займет место Даунхолла. Человека, который придет на помощь своему народу и снова соединит церковь с Гильдией. По крайней мере Вогн на это надеялся. Несмотря на то что все его планы зависели от исхода выборов, он был бессилен повлиять на него.
Вогн стиснул кулаки под мягкими складками мантии. Он не жалел о смерти Даунхолла. Три десятка лет, пока Даунхолл был епископом, он противился любой попытке Вогна усилить Гильдию. Даунхолл был реформатор, стремившийся вернуть церкви ее прежнюю славу, непреклонный в своем бескорыстии и милосердии, и это вбило клин между церковью и Гильдией.
Да, время для перемен пришло. Пора Гильдии снова подняться во весь рост. Разве не ей было доверено богами священное знание, которое следует хранить и умножать? Это нелегкая ноша, но Гильдия остается становым хребтом, без которого общество не может существовать. Если бы не забота и руководство Гильдии, человечество не пережило бы Начало Веков, никогда не преодолело бы барьер времени и все тяготы, выпавшие ему на долю в последующие тысячелетия.
Вогн сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и постарался устроиться на жесткой скамье поудобнее. Теперь от осуществления давно выношенных планов его отделяло единственное препятствие: синод, который соберется завтра, чтобы выбрать нового главу церкви; однако, что бы ни случилось, Вогн найдет способ добиться успеха!
Священники двумя рядами выстроились перед алтарем. Глядя на них, Вогн еще раз повторил себе: что бы ни случилось, он найдет способ добиться успеха.
Осберт распахнул перед ним дверь кабинета, и Вогн быстро вошел в комнату.
— Клянусь кровью богов, два часа этой унылой мессы — и все ради чего? Чтобы мы сидели там и притворялись, будто жалеем, что Даунхолла больше с ним нет? Войдите, Льюис, и закройте за собой дверь. — Вогн рванул завязки мантии на горле и схватил кубок с вином, поданный Осбертом. — Да будут благословенны боги, наконец-то забравшие его!
Льюис повернул бледное лицо к Вогну.
— Его многим будет не хватать.
— Ну, не столь многим, как ему бы хотелось, я уверен! — бросил Вогн. Два часа в окружении плаксивых священников, холод, кусавший руки и ноги, — все это не улучшило его настроения. Да еще Хильдерик, служивший мессу… Если он станет епископом… — Осберт, у меня есть для вас задание.
— Да, господин? — Осберт наклонился над очагом, протянув к огню руки.
— Мне нужно, чтобы завтра в святилище был наш человек. Я желаю знать, как пройдет голосование: кто нас поддержит, а кто будет против.
— Милорд!
— Не притворяйтесь дураком, вы понимаете, о чем я говорю, — рявкнул Вогн. — Вам известно, что мы с королем обсуждали, кто станет преемником Даунхолла. Селар ясно дал понять синоду, каковы его желания. Они должны избрать Брома или Квинна. Вот мне и нужен кто-нибудь, кто позаботился бы, чтобы они это поняли.
Осберт покачал головой.
— Но единственный человек в Гильдии, который может проникнуть туда и не быть разоблачен, — это Нэш, а он сегодня покидает Марсэй.
— Ну так остановите его! Отправляйтесь. Какое мне дело, что при голосовании не должно быть посторонних. — Вонг допил вино и резко поставил кубок на стол. — Я должен знать, что там произойдет!
Холод каменного пола, на котором преклонила колени Розалинда, заставлял все суставы ныть, спину болеть. Королева впивала эту боль, погружалась в нее, тонула. Пламя и лед, мучения и одиночество… Только молитва давала возможность забыть все это на какое-то время.
Базилика была уже почти пуста; последние придворные покинули храм. Почетный караул дожидался, когда уйдет и королева, чтобы унести тело Даунхолла. Когда это случится, Розалинда лишится всякой надежды.
Селар явно принял решение. Он пойдет войной на Майенну, разорвет Люсару на части, поставит на колени церковь — и все ради кровавой мести. Мести за то, что он был младшим сыном, за то, что был любимцем отца, но оказался оттеснен от трона Тироном, когда здоровье того улучшилось. Мести за необходимость поддерживать Тирона, когда майеннские бароны взбунтовались после смерти их отца. Мести Тирону за то, что тот заставил его покинуть Майенну и вторгнуться в Люсару, за то, что жить и умереть ему предстояло вдали от родины, за покушения на его жизнь.
Эта месть будет стоить Люсаре тысяч жизней. Она разрушит страну, которой в один прекрасный день должен будет управлять ее сын. Милую, прекрасную, изнемогающую Аюсару, лишенную союзников, обреченную на поражение… Те, кто видел ее боль, были бессильны, остальные — слепы.
Розалинда все это понимала, страдания родины разрывали ей сердце; теперь, когда Даунхолл мертв, некому остановить кошмар, некому поднять голос в защиту обездоленных. Нет теперь спасителя.
Сложенные руки Розалинды бессильно опустились. Какой-то голос в ее душе убеждал ее не терять веры, но теперь она была глуха к его призыву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124