Что это? Зависть? Непохоже, чтобы раньше когда-либо бывший профессор военной академии, крестьянский сын, добравшийся до звания генерал-адъютанта и начальника штаба Ставки, фактический главнокомандующий русской армией, — завидовал кому-нибудь… Может быть, недомыслие? Но этого также не замечалось за Алексеевым, который талантом, упорством и трудолюбием выгодно отличался на фоне куропаткинцев, заполнявших верхние эшелоны российского генералитета.
Неожиданно Брусилову пришла мысль, от которой он даже остановил коня.
«Заговор?! Не стоят ли за „колебаниями“ Алексеева те „друзья“ депутата Государственной думы Гучкова, которых начальник штаба верховного однажды рекомендовал Брусилову и просил принимать и выслушивать, помогать им? А сам Гучков, депутат Коновалов, член Прогрессивного блока Брянцев?.. Они уже подсылали к нему своих эмиссаров и намекали на существование в столице движения офицеров против упрямого и вздорного царя, против немки-царицы… Жаловались, что нет у них фигуры, способной возглавить организацию, старались донести до него мысль, что он может стать такой фигурой… В дни войны свергать своего верховного главнокомандующего, царя, воплощающего в своей персоне верховную власть в великой империи?! Что за абсурд! Он правильно сделал, что отказал заговорщикам… Но как же высоко дотянулись теперь их руки, если его догадка верна!.. А зачем им это нужно? Раскачать государственный корабль России и скомпрометировать его капитана — царя — сплошными неудачами на фронте, неспособностью побеждать?! Очень может быть… А на этой грязной волне добраться до власти в империи? Очень похоже на это! Но он, генерал Брусилов, не запятнает чести русского воина участием в дворцовом перевороте, он будет свято выполнять свой долг!..»
Наступила, наконец, некоторая ясность в том, почему так странно ведет себя в последнее время Алексеев. Можно было теперь предвидеть его следующие ходы в сложной политической интриге.
Брусилов повернул назад, к своему штабу-монастырю.
77. Лондон, июнь 1916 года
Через полчаса после прихода парохода из Булони в Фолкестон поезд, составленный из комфортабельных пульмановских вагонов, плавно тронулся от перрона на пристани. Соколов устроился в удобном мягкой кресле купе первого класса и принялся изучать газету, заблаговременно положенную проводником. В ней подробно описывался Ютландский бой. Корреспондент совершенно не скрывал потери британского флота. Полковник обратил внимание на это качество британской военной цензуры. В купе сидели еще два пассажира, но по присущей англичанам сдержанности никто не обменялся ни единым словом.
Вошел бой и предложил чай. Получив согласие каждого из пассажиров, юноша накрыл три столика. Перед молчаливыми спутниками оказались дымящиеся чашки с ароматным напитком, золотились горячие тосты из вкусного хлеба, на блюдечках лежали разные сорта джема и сливочное масло.
«Англичане не изменяют комфорту даже во время войны», — подумал полковник и принялся за завтрак.
За окном мелькали небольшие изумрудно-зеленые поля, огороженные каменными изгородями, живыми заборами из кустарников, маленькие аккуратные домики с черепичными или плиточными крышами. Иногда проплывали пологие холмы, рощицы кудрявых деревьев, речушки и ручьи.
Поезд проскакивал, не останавливаясь, через поселки и городки, сплошь заставленные двух— и трехэтажными домиками, увенчанными большим количеством каменных труб, с обязательной выбеленной или сложенной из крупных камней церквушкой посреди городка и аккуратной квадратной площадью поблизости от станции.
Перед самым Лондоном поезд нырнул в туннель, затем потянулись заводы и фабрики, улицы из унылых и закопченных однообразных кирпичных домов, прогрохотал мост через Темзу. За ним дома сразу выросли и стали солиднее. Еще один небольшой туннель — и плавное торможение на центральном вокзале Виктория.
Прямо на широченных платформах, бывших продолжением городской улицы, стояли во множестве тупорылые таксомоторы. Вагоны также были рассчитаны на максимальные удобства — каждое купе имело собственную дверь. Все двери отворились разом, и толпа путешественников без спешки, деловито, бесшумно очутилась на дебаркадере. Всем желающим хватило механических кебов. Зафыркали моторы Соколов скомандовал шоферу такси везти его в какой-нибудь приличный, но недорогой отель в центре города. Унылый старый кокни — водитель, управлявший до века моторных экипажей лет сорок конным кебом, неторопливо опустил рычаг счетчика, включил передачу и покатил по Виктория-стрит, Уайтхоллу, Стрэнду, Кингсвэю, Нью-Оксфорд-стрит, Оксфорд-стрит…
Соколов немного знал Лондон. Он бывал здесь за пару лет до войны по служебным делам и понял, что кебмен везет его весьма кружным путем. Но вступать в спор с возницей не стал — ему было интересно наблюдать уличную жизнь громадного города.
Попадались еще конные экипажи, но господство уже прочно захватили автомобили. Они мчались без гудков, повинуясь сигналам полицейских огромного роста. Толпа по тротуарам двигалась также почти бесшумно, организованно и с достоинством. Витрины магазинов были полны добротных товаров, солидны и красиво убраны. Ни у кафе, ни у знаменитых лондонских пивных — пабов — не видно ни одного пьяного или просто возбужденного алкоголем человека.
Попадалось много военных, но толпа была к ним безразлична. «Не то что во Франции», — подумал Соколов.
Наконец такси остановилось у небольшого отеля на Уигмор-стрит, идущей параллельно просторной и деловой Оксфорд-стрит. Шофер долго рассчитывался с Соколовым, жуликовато назвав ему сначала сумму, вдвое превышающую показания счетчика. Полковник, знающий привычки лондонских кебменов, отсчитал ему столько, сколько полагалось, прибавив шиллинг на чай.
Соколов недолго раздумывал о том, идти ему представляться к военному агенту Ермолову в штатском или военном. Он решил, что общий стиль английской жизни, видимо, диктует визит в цивильном.
До окончания присутственного времени было еще долго, и полковник, любитель пеших прогулок, отправился по знакомым ему с прошлой поездки улицам. Он пересек Оксфорд-стрит и вышел на Риджент-стрит. Все богатства английского колониального мира были выставлены в витринах дорогих магазинов на этой улице для миллионеров. Казалось, что горе и суровость войны существуют совершенно в ином измерении, чем то, которым жила эта улица. Роскошные автомобили плавно скользили по асфальту, останавливаясь у хрустальных дверей салонов и лавок — эксклюзивов. Единственным отличием от довоенных времен были дамские моды. Длинные платья и широкополые шляпы ушли в прошлое, юбки стали коротки и деловиты, вместо шляп на головках с короткой стрижкой красовались береты и чалмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Неожиданно Брусилову пришла мысль, от которой он даже остановил коня.
«Заговор?! Не стоят ли за „колебаниями“ Алексеева те „друзья“ депутата Государственной думы Гучкова, которых начальник штаба верховного однажды рекомендовал Брусилову и просил принимать и выслушивать, помогать им? А сам Гучков, депутат Коновалов, член Прогрессивного блока Брянцев?.. Они уже подсылали к нему своих эмиссаров и намекали на существование в столице движения офицеров против упрямого и вздорного царя, против немки-царицы… Жаловались, что нет у них фигуры, способной возглавить организацию, старались донести до него мысль, что он может стать такой фигурой… В дни войны свергать своего верховного главнокомандующего, царя, воплощающего в своей персоне верховную власть в великой империи?! Что за абсурд! Он правильно сделал, что отказал заговорщикам… Но как же высоко дотянулись теперь их руки, если его догадка верна!.. А зачем им это нужно? Раскачать государственный корабль России и скомпрометировать его капитана — царя — сплошными неудачами на фронте, неспособностью побеждать?! Очень может быть… А на этой грязной волне добраться до власти в империи? Очень похоже на это! Но он, генерал Брусилов, не запятнает чести русского воина участием в дворцовом перевороте, он будет свято выполнять свой долг!..»
Наступила, наконец, некоторая ясность в том, почему так странно ведет себя в последнее время Алексеев. Можно было теперь предвидеть его следующие ходы в сложной политической интриге.
Брусилов повернул назад, к своему штабу-монастырю.
77. Лондон, июнь 1916 года
Через полчаса после прихода парохода из Булони в Фолкестон поезд, составленный из комфортабельных пульмановских вагонов, плавно тронулся от перрона на пристани. Соколов устроился в удобном мягкой кресле купе первого класса и принялся изучать газету, заблаговременно положенную проводником. В ней подробно описывался Ютландский бой. Корреспондент совершенно не скрывал потери британского флота. Полковник обратил внимание на это качество британской военной цензуры. В купе сидели еще два пассажира, но по присущей англичанам сдержанности никто не обменялся ни единым словом.
Вошел бой и предложил чай. Получив согласие каждого из пассажиров, юноша накрыл три столика. Перед молчаливыми спутниками оказались дымящиеся чашки с ароматным напитком, золотились горячие тосты из вкусного хлеба, на блюдечках лежали разные сорта джема и сливочное масло.
«Англичане не изменяют комфорту даже во время войны», — подумал полковник и принялся за завтрак.
За окном мелькали небольшие изумрудно-зеленые поля, огороженные каменными изгородями, живыми заборами из кустарников, маленькие аккуратные домики с черепичными или плиточными крышами. Иногда проплывали пологие холмы, рощицы кудрявых деревьев, речушки и ручьи.
Поезд проскакивал, не останавливаясь, через поселки и городки, сплошь заставленные двух— и трехэтажными домиками, увенчанными большим количеством каменных труб, с обязательной выбеленной или сложенной из крупных камней церквушкой посреди городка и аккуратной квадратной площадью поблизости от станции.
Перед самым Лондоном поезд нырнул в туннель, затем потянулись заводы и фабрики, улицы из унылых и закопченных однообразных кирпичных домов, прогрохотал мост через Темзу. За ним дома сразу выросли и стали солиднее. Еще один небольшой туннель — и плавное торможение на центральном вокзале Виктория.
Прямо на широченных платформах, бывших продолжением городской улицы, стояли во множестве тупорылые таксомоторы. Вагоны также были рассчитаны на максимальные удобства — каждое купе имело собственную дверь. Все двери отворились разом, и толпа путешественников без спешки, деловито, бесшумно очутилась на дебаркадере. Всем желающим хватило механических кебов. Зафыркали моторы Соколов скомандовал шоферу такси везти его в какой-нибудь приличный, но недорогой отель в центре города. Унылый старый кокни — водитель, управлявший до века моторных экипажей лет сорок конным кебом, неторопливо опустил рычаг счетчика, включил передачу и покатил по Виктория-стрит, Уайтхоллу, Стрэнду, Кингсвэю, Нью-Оксфорд-стрит, Оксфорд-стрит…
Соколов немного знал Лондон. Он бывал здесь за пару лет до войны по служебным делам и понял, что кебмен везет его весьма кружным путем. Но вступать в спор с возницей не стал — ему было интересно наблюдать уличную жизнь громадного города.
Попадались еще конные экипажи, но господство уже прочно захватили автомобили. Они мчались без гудков, повинуясь сигналам полицейских огромного роста. Толпа по тротуарам двигалась также почти бесшумно, организованно и с достоинством. Витрины магазинов были полны добротных товаров, солидны и красиво убраны. Ни у кафе, ни у знаменитых лондонских пивных — пабов — не видно ни одного пьяного или просто возбужденного алкоголем человека.
Попадалось много военных, но толпа была к ним безразлична. «Не то что во Франции», — подумал Соколов.
Наконец такси остановилось у небольшого отеля на Уигмор-стрит, идущей параллельно просторной и деловой Оксфорд-стрит. Шофер долго рассчитывался с Соколовым, жуликовато назвав ему сначала сумму, вдвое превышающую показания счетчика. Полковник, знающий привычки лондонских кебменов, отсчитал ему столько, сколько полагалось, прибавив шиллинг на чай.
Соколов недолго раздумывал о том, идти ему представляться к военному агенту Ермолову в штатском или военном. Он решил, что общий стиль английской жизни, видимо, диктует визит в цивильном.
До окончания присутственного времени было еще долго, и полковник, любитель пеших прогулок, отправился по знакомым ему с прошлой поездки улицам. Он пересек Оксфорд-стрит и вышел на Риджент-стрит. Все богатства английского колониального мира были выставлены в витринах дорогих магазинов на этой улице для миллионеров. Казалось, что горе и суровость войны существуют совершенно в ином измерении, чем то, которым жила эта улица. Роскошные автомобили плавно скользили по асфальту, останавливаясь у хрустальных дверей салонов и лавок — эксклюзивов. Единственным отличием от довоенных времен были дамские моды. Длинные платья и широкополые шляпы ушли в прошлое, юбки стали коротки и деловиты, вместо шляп на головках с короткой стрижкой красовались береты и чалмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140