Соколов почувствовал голод и вошел внутрь. Как ни покажется странным, но Генерального штаба полковник, гусар и храбрый разведчик имел тайную слабость. Алексей вообще любил хорошо поесть, но особое предпочтение отдавал кондитерскому ассортименту. Теперь он стоял в заведении, основанном в Будапеште знаменитым швейцарским кондитером Жербо. Он легко нашел свободный столик. Девушка в швейцарском народном платье с вышитым фартучком приняла у него заказ и принесла по его просьбе свежую «Нойе цюрихер цайтунг». Именно это издание полагалось читать по утрам швейцарскому коммивояжеру «Лангу».
Позавтракав, узнав свежие швейцарские новости, Соколов пошел осматривать Белварош — самую оживленную часть Пешта, территорией которого в старину ограничивался весь город. Алексей купил в книжной лавке путеводитель Бедекера на немецком языке и присел, изучая его страницы в одном из маленьких кафе торговых рядов «Парижский двор». Он не только узнал массу интересных сведений о столице мадьяр, но почерпнул из книжицы еще одну важную вещь — ему следует поменять место свидания с Петром, поскольку турецкая мечеть, возле которой была условлена встреча, согласно Бедекеру оказалась расположенной в малолюдном месте. Каждый прохожий может вызвать здесь подозрение.
Алексей полистал путеводитель и пришел к выводу, что встретиться следует в большом парке, где лет пять назад была отстроена своеобразная крепость Вайдахуняд. В этом сооружении здешние архитекторы пытались показать все стили архитектуры, характерные для венгерской истории. Вайдахуняд стала излюбленным местом посещений всех туристов в Будапеште. Ясно, что там они с Гавличеком не вызовут нежелательного любопытства.
Соколов выбрал место у статуи Анонима, королевского летописца XIII века. В знак того, что имя его осталось неизвестным потомкам, лицо статуи монаха скрыто капюшоном. Соколов поразился символике этого памятника и подумал, что смысл ее весьма идентичен принципам работы разведчика.
Тут же, в кафе, Алексей набросал несколько строк Петру, нашел посыльного, вручил ему серебряную крону и приказал отнести в «Отель д'Юроп» возле висячего моста, господину Гавличеку. Мальчишка бросился со всех ног исполнять поручение щедрого господина.
…Встреча двух прилично одетых господ у статуи Анонима не привлекла ничьего внимания. Соколов и Гавличек нашли в некотором отдалении, у озера, свободную скамью, обстоятельно обсудили за пару часов все вопросы, связанные с передачей сообщений в Швейцарию или Данию и Швецию при наличии военной цензуры, «черных кабинетов» и прочих рогаток, замедляющих, а то и вовсе препятствующих движению письма.
Однако всего они обсудить не смогли, поскольку Гавличек был приглашен начальником штаба Гонведа на ужин со своими офицерами.
И опять целый свободный день с утра до назначенного часа Соколов изнывал от тоски по дому, по Анастасии. «Как там проходит мобилизация? Готова ли Россия отразить натиск врага? Как положение в Петербурге? Справляется ли Сухопаров с обязанностями, замещая его по делопроизводству?..»
Алексей надеялся, что на сегодняшнем свидании они решат все вопросы и он сможет проскользнуть из Венгрии в Румынию, остающуюся нейтральной. Там он почти дома: ведь любого румынского чиновника можно купить с потрохами, вопрос лишь в сумме…
С такими мыслями отправился он пешком по набережной Дуная к Брюкбаду . Он подошел ко входу в тот момент, когда на штабном моторе Гонведа подъехал Гавличек. Господа наняли на двоих кабину «люкс» с двумя каменными ваннами, в которых журчала исходящая пузырьками газа вода. Дебелая служительница, готовая на все услуги, принесла клиентам махровые полотенца и купальные халаты. Гости заказали легкого балатонского вина и отпустили с богом женщину, одарив ее чаевыми.
Гавличек с легкой завистью смотрел на красивое, поджарое и мускулистое тело Алексея, хорошо тренированное верховой ездой. Сорокапятилетний начальник оперативного отдела австрийского генерального штаба не занимался спортом и с годами стал розов и рыхл.
Полковники погрузились в каменные ванны. Нежное тепло с приятным покалыванием углекислого газа охватило их.
— Алекс, вчера вечером мадьяры рассказали интересный эпизод, характерный для политической жизни Венгрии, — начал Гавличек. Он удобно разлегся в ванне и своим видом напоминал римского патриция, привыкшего вести беседы в столь непривычном положении. — Здесь есть очень популярный поэт и публицист Андре Ади. Он чертовски талантлив, но близок по взглядам к отверженным социалистам… Так вот, три месяца назад, в мае, предполагалась поездка вождя радикального крыла самой радикальной из венгерских партий в Россию. Этот лидер — весьма образованный и неглупый человек — Михай Каройи, озабоченный проблемами равновесия в империи, собирался отправиться в российскую столицу за помощью. Так вот Ади по этому поводу заявил в своей газете, что, если бы Россия имела возможность дать мадьярам новую демократию и культуру, как она сделала с Балканскими странами, только это было бы надежно… Самое интересное: я установил, что так думают и многие офицеры Гонведа. Они считают, что Россия заинтересована в существовании прекрасной, богатой, демократической Венгрии рядом с разномастными германскими соперниками. Поздравляю Россию с таким другом! Ведь Ади здесь пользуется большим весом…
Соколов и Гавличек поболтали, наслаждаясь горячей целебной водой. Но тепло расслабляло мысль, не давало сосредоточиться на самом главном. Первым это обнаружил Гавличек.
— Эй, Алекс! — позвал он. — Давай вылезем и поговорим на суше… А то я не способен воспринимать серьезный разговор — ванна размагничивает!
— Согласен! — отозвался Соколов.
Они оделись в теплые махровые халаты, устроились на ивовых креслах и повели деловую беседу. Гавличек информировал Соколова о решении стратегических вопросов, дислокации будущих корпусов, которые Австрия собиралась двинуть на Россию. Они пересмотрели многие крупные и мелкие нити, из которых соткана ткань информации разведчика высокого класса.
Гавличек и Соколов никуда не торопились. Потягивая легкое вино, они спокойно обсудили все проблемы. Гавличек кое-что записал себе в книжечку. Соколову пришлось труднее — он запоминал все наизусть, чтобы не создавать улик.
Настал час расставания. Друзья-соратники обнялись. На сей раз, вопреки традиции, Соколов ушел первым. Он чувствовал себя в Будапеште как бы вне опасности. Тем более что главное дело было сделано. Теперь можно трогаться в обратный путь до дома…
37. Петергоф, август 1914 года
Необычайное оживление царило поздним вечером на вокзале Петергофа. Генерал Данилов собирался засекретить отъезд верховного главнокомандующего в Барановичи, но весь петербургский свет, тесно связанный с гвардией родственными или дружескими узами, счел себя обязанным побывать в этот день либо во дворце Знаменки, либо на перроне вокзала в момент отбытия на фронт великого князя Николая Николаевича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Позавтракав, узнав свежие швейцарские новости, Соколов пошел осматривать Белварош — самую оживленную часть Пешта, территорией которого в старину ограничивался весь город. Алексей купил в книжной лавке путеводитель Бедекера на немецком языке и присел, изучая его страницы в одном из маленьких кафе торговых рядов «Парижский двор». Он не только узнал массу интересных сведений о столице мадьяр, но почерпнул из книжицы еще одну важную вещь — ему следует поменять место свидания с Петром, поскольку турецкая мечеть, возле которой была условлена встреча, согласно Бедекеру оказалась расположенной в малолюдном месте. Каждый прохожий может вызвать здесь подозрение.
Алексей полистал путеводитель и пришел к выводу, что встретиться следует в большом парке, где лет пять назад была отстроена своеобразная крепость Вайдахуняд. В этом сооружении здешние архитекторы пытались показать все стили архитектуры, характерные для венгерской истории. Вайдахуняд стала излюбленным местом посещений всех туристов в Будапеште. Ясно, что там они с Гавличеком не вызовут нежелательного любопытства.
Соколов выбрал место у статуи Анонима, королевского летописца XIII века. В знак того, что имя его осталось неизвестным потомкам, лицо статуи монаха скрыто капюшоном. Соколов поразился символике этого памятника и подумал, что смысл ее весьма идентичен принципам работы разведчика.
Тут же, в кафе, Алексей набросал несколько строк Петру, нашел посыльного, вручил ему серебряную крону и приказал отнести в «Отель д'Юроп» возле висячего моста, господину Гавличеку. Мальчишка бросился со всех ног исполнять поручение щедрого господина.
…Встреча двух прилично одетых господ у статуи Анонима не привлекла ничьего внимания. Соколов и Гавличек нашли в некотором отдалении, у озера, свободную скамью, обстоятельно обсудили за пару часов все вопросы, связанные с передачей сообщений в Швейцарию или Данию и Швецию при наличии военной цензуры, «черных кабинетов» и прочих рогаток, замедляющих, а то и вовсе препятствующих движению письма.
Однако всего они обсудить не смогли, поскольку Гавличек был приглашен начальником штаба Гонведа на ужин со своими офицерами.
И опять целый свободный день с утра до назначенного часа Соколов изнывал от тоски по дому, по Анастасии. «Как там проходит мобилизация? Готова ли Россия отразить натиск врага? Как положение в Петербурге? Справляется ли Сухопаров с обязанностями, замещая его по делопроизводству?..»
Алексей надеялся, что на сегодняшнем свидании они решат все вопросы и он сможет проскользнуть из Венгрии в Румынию, остающуюся нейтральной. Там он почти дома: ведь любого румынского чиновника можно купить с потрохами, вопрос лишь в сумме…
С такими мыслями отправился он пешком по набережной Дуная к Брюкбаду . Он подошел ко входу в тот момент, когда на штабном моторе Гонведа подъехал Гавличек. Господа наняли на двоих кабину «люкс» с двумя каменными ваннами, в которых журчала исходящая пузырьками газа вода. Дебелая служительница, готовая на все услуги, принесла клиентам махровые полотенца и купальные халаты. Гости заказали легкого балатонского вина и отпустили с богом женщину, одарив ее чаевыми.
Гавличек с легкой завистью смотрел на красивое, поджарое и мускулистое тело Алексея, хорошо тренированное верховой ездой. Сорокапятилетний начальник оперативного отдела австрийского генерального штаба не занимался спортом и с годами стал розов и рыхл.
Полковники погрузились в каменные ванны. Нежное тепло с приятным покалыванием углекислого газа охватило их.
— Алекс, вчера вечером мадьяры рассказали интересный эпизод, характерный для политической жизни Венгрии, — начал Гавличек. Он удобно разлегся в ванне и своим видом напоминал римского патриция, привыкшего вести беседы в столь непривычном положении. — Здесь есть очень популярный поэт и публицист Андре Ади. Он чертовски талантлив, но близок по взглядам к отверженным социалистам… Так вот, три месяца назад, в мае, предполагалась поездка вождя радикального крыла самой радикальной из венгерских партий в Россию. Этот лидер — весьма образованный и неглупый человек — Михай Каройи, озабоченный проблемами равновесия в империи, собирался отправиться в российскую столицу за помощью. Так вот Ади по этому поводу заявил в своей газете, что, если бы Россия имела возможность дать мадьярам новую демократию и культуру, как она сделала с Балканскими странами, только это было бы надежно… Самое интересное: я установил, что так думают и многие офицеры Гонведа. Они считают, что Россия заинтересована в существовании прекрасной, богатой, демократической Венгрии рядом с разномастными германскими соперниками. Поздравляю Россию с таким другом! Ведь Ади здесь пользуется большим весом…
Соколов и Гавличек поболтали, наслаждаясь горячей целебной водой. Но тепло расслабляло мысль, не давало сосредоточиться на самом главном. Первым это обнаружил Гавличек.
— Эй, Алекс! — позвал он. — Давай вылезем и поговорим на суше… А то я не способен воспринимать серьезный разговор — ванна размагничивает!
— Согласен! — отозвался Соколов.
Они оделись в теплые махровые халаты, устроились на ивовых креслах и повели деловую беседу. Гавличек информировал Соколова о решении стратегических вопросов, дислокации будущих корпусов, которые Австрия собиралась двинуть на Россию. Они пересмотрели многие крупные и мелкие нити, из которых соткана ткань информации разведчика высокого класса.
Гавличек и Соколов никуда не торопились. Потягивая легкое вино, они спокойно обсудили все проблемы. Гавличек кое-что записал себе в книжечку. Соколову пришлось труднее — он запоминал все наизусть, чтобы не создавать улик.
Настал час расставания. Друзья-соратники обнялись. На сей раз, вопреки традиции, Соколов ушел первым. Он чувствовал себя в Будапеште как бы вне опасности. Тем более что главное дело было сделано. Теперь можно трогаться в обратный путь до дома…
37. Петергоф, август 1914 года
Необычайное оживление царило поздним вечером на вокзале Петергофа. Генерал Данилов собирался засекретить отъезд верховного главнокомандующего в Барановичи, но весь петербургский свет, тесно связанный с гвардией родственными или дружескими узами, счел себя обязанным побывать в этот день либо во дворце Знаменки, либо на перроне вокзала в момент отбытия на фронт великого князя Николая Николаевича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140