Узнай, есть ли тут у них отель с водопроводом и душем.
— Нет душ, нет отель, — сказал седой югослав.
— Отлично! — Женщина откинулась на спинку сиденья вытащила пудреницу и стала быстрыми злыми движениями наводить порядок на лице.
— Может, кто-нибудь пустит нас переночевать, Джейни, — смущенно предложил муж. — Сдаст нам комнату…
— Комнату! — Она с треском захлопнула пудреницу и сказала: — Может, я привередлива, но интересно знать, с какими насекомыми мы будем делить кровать. Нет уж, садись и поехали подальше отсюда, Чак.
— Но ты же сама сказала…
— Знаю. Если мы не уедем сейчас же, то заночуем здесь, в машине. Будь так добр — садись и поехали.
— Договорились. — Американец сунул купюру англо-говорящему югославу, после чего сел за руль. «Шевроле» дал задний ход, потом сделал круг по площади и укатил, оставляя за собой пыльный шлейф.
Модести Блейз сняла темные очки и сказала:
— Еще миль пять. Когда доедем до места, уже стемнеет. Только не зажигай фары, Вилли.
Вилли Гарвин кивнул.
— Ладно. Думаешь, Недич появится?
— Надеюсь. До него отсюда километров сорок, а записку мы оставили ему утром.
— Это было бы кстати. Он знает эти места как свои пять пальцев. С ним дело пойдет быстрее.
— Мы должны справиться сами, но с ним, конечно, все будет проще.
Солнце уже совсем скрылось за горизонтом, когда Вилли съехал с дороги и направил «шевроле» к небольшой рощице. Он остановил машину, выключил мотор, поставил автомобиль на тормоз, затем вышел, вернулся к дороге и тщательно уничтожил все следы, которые указывали на то, что какая-то машина сделала тут поворот.
Когда он вернулся, Модести удаляла с лица густой слой грима. Она уже сняла головной платок вместе с бахромой светлых волос, умело прикрепленных к платку, а теперь стаскивала себя кофту с длинными рукавами, которая удачно прятала ее свежие и крепкие руки и плечи.
Вилли отпер багажник и извлек из него ящик. Пока он открывал его, Модести сняла с себя юбку, лифчик, трусики и чулки. На всех этих элементах одежды были американские фирменные ярлыки, как и на всем, что было надето на Вилли.
Теперь она стояла совершенно голая, никак этого не стесняясь. Ее тело было покрыто ровным золотистым загаром без каких-либо белых пятен и полос. Вилли передал ей колготки и оценивающе посмотрел на ее фигуру. Он прекрасно знал ее тело, и теперь его интересовало исключительно физическое состояние Модести, готовность выдержать предстоящие испытания. Это был вполне обычный взгляд, к которому Модести давно успела привыкнуть, равно как и к традиционному одобрительному кивку.
Она надела колготки, а затем и лифчик, также переданный ей Вилли. Потом — брюки и свитер, но не черный, как обычно, а пестро-зеленый для камуфляжа. Присев на ступеньку автомобиля, Модести стала натягивать серые сапоги.
Теперь разделся донага Вилли и надел плотно облегающие тело трусы, затем ножны, в которых покоились два ножа. Теперь уже Модести окинула взглядом Вилли — и даже не потому, что хотела удостовериться в его хорошем физическом состоянии, а потому, что ей просто доставляло удовольствие видеть его крепкую мускулистую фигуру, которая могла в случае необходимости действовать быстро и безжалостно.
Она вспомнила, как в свое время отыскала Вилли, вытащила его из тюрьмы и сделала мерзкого уголовника совсем другим человеком. Нет, вернее сказать, он просто сам себя переделал — ради нее. Она сама не понимала, почему это произошло, — она лишь поверила интуиции и решила поставить на темную лошадку. После стольких лет борьбы против всех в одиночку она отыскала того, кто был готов беззаветно сражаться бок о бок с ней, и с той поры Вилли Гарвин никогда ее не подводил, он действовал так, словно был продолжением ее самой.
Теперь и он надел брюки и рубашку тех же серо-зеленых маскировочных тонов и присел рядом с ней, чтобы натянуть сапоги.
— Вилли…
— Да, Принцесса…
— Как, по-твоему, югославское вино, которое мы пили днем, можно охарактеризовать как «супернакулюм»?
— Да вряд ли… — Даже в темноте она увидела, как он улыбнулся. — Впрочем, я ведь не Бог весть какой знаток. А ты как думаешь?
Модести сделала вид, что напряженно размышляет, затем ответила:
— Трудно сказать. Я, признаться, не большой специалист в области энологии.
Вилли покосился на нее с явным удивлением, но сказал спокойным тоном:
— Пожалуй.
Модести рассмеялась и подошла к багажнику.
Они сидели в темноте, ели прямо из банки мясные консервы, запивая водой из бутылки, которую поочередно передавали друг другу, и то о чем-то переговаривались, то умолкали.
Они не говорили ни о Тарранте, ни о загадочных смертях, ни о пластмассовых контейнерах. Не вспоминали они и былые подвиги, не планировали будущее. Речь шла о совсем иных предметах.
Они обсуждали последнее приобретение Модести на аукционе «Кристи», болтали о новой микроволновой печи у нее на кухне в пентхаузе, о противоподслушивающем устройстве, которое мастерил Вилли, о прочитанной книге, об увиденном спектакле, о купленной пластинке.
Наступила полночь.
— Механики не могут понять, что с машиной, — сетовала Модести. — Венг просто вне себя. Этот маленький «ингленд» — его гордость и любимец. Они разбирали карбюратор, проверяли подачу топлива, зажигание, бензонасос — и только руками разводят.
— Он должен схватывать, как только заработает стартер, — задумчиво сказал Вилли.
— Только при прогретом двигателе. Стоит машине чуть постоять, и все! Тут уж приходится попотеть, пока не возникнет искра.
— А! — обрадованно воскликнул Вилли.
— Есть какие-то идеи?
— Готов побиться об заклад. Принцесса, что затычка в поплавковой камере. Пока машина стоит, бензин медленно просачивается, вот и приходится гонять стартер, пока камера не наполнится, и только тогда…
Он осекся на полуслове. Рука потянулась к расстегнутому вороту, к спрятанным под рубашкой ножам, голова чуть наклонилась вбок. Теперь и Модести тоже услышала, что слева от них в деревьях кто-то тихо крадется. Но она не стала вынимать револьвер из кобуры. Если случилось невероятное и к ним подкрадывается недруг, то Вилли сам разберется с ним ножом и станет поднимать лишнего шума. Причем Вилли швырнет нож так, чтобы тот угодил оппоненту рукояткой в голову и лишь оглушил бы его. Однажды она видела, как Вилли проделал этот фокус на расстоянии пятидесяти футов.
Шорохи прекратились, но раздался тихий свист. Вилли тут же успокоился и ответил таким же легким посвистом. То был их давний пароль.
В лунном свете, пробивавшемся сквозь деревья, возник мужской силуэт. Вилли и Модести встали.
Это был человек лет сорока в простой грубой одежде. Его правая рука заканчивалась чуть ниже локтя, а рукав был отрезан и аккуратно зашпилен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Нет душ, нет отель, — сказал седой югослав.
— Отлично! — Женщина откинулась на спинку сиденья вытащила пудреницу и стала быстрыми злыми движениями наводить порядок на лице.
— Может, кто-нибудь пустит нас переночевать, Джейни, — смущенно предложил муж. — Сдаст нам комнату…
— Комнату! — Она с треском захлопнула пудреницу и сказала: — Может, я привередлива, но интересно знать, с какими насекомыми мы будем делить кровать. Нет уж, садись и поехали подальше отсюда, Чак.
— Но ты же сама сказала…
— Знаю. Если мы не уедем сейчас же, то заночуем здесь, в машине. Будь так добр — садись и поехали.
— Договорились. — Американец сунул купюру англо-говорящему югославу, после чего сел за руль. «Шевроле» дал задний ход, потом сделал круг по площади и укатил, оставляя за собой пыльный шлейф.
Модести Блейз сняла темные очки и сказала:
— Еще миль пять. Когда доедем до места, уже стемнеет. Только не зажигай фары, Вилли.
Вилли Гарвин кивнул.
— Ладно. Думаешь, Недич появится?
— Надеюсь. До него отсюда километров сорок, а записку мы оставили ему утром.
— Это было бы кстати. Он знает эти места как свои пять пальцев. С ним дело пойдет быстрее.
— Мы должны справиться сами, но с ним, конечно, все будет проще.
Солнце уже совсем скрылось за горизонтом, когда Вилли съехал с дороги и направил «шевроле» к небольшой рощице. Он остановил машину, выключил мотор, поставил автомобиль на тормоз, затем вышел, вернулся к дороге и тщательно уничтожил все следы, которые указывали на то, что какая-то машина сделала тут поворот.
Когда он вернулся, Модести удаляла с лица густой слой грима. Она уже сняла головной платок вместе с бахромой светлых волос, умело прикрепленных к платку, а теперь стаскивала себя кофту с длинными рукавами, которая удачно прятала ее свежие и крепкие руки и плечи.
Вилли отпер багажник и извлек из него ящик. Пока он открывал его, Модести сняла с себя юбку, лифчик, трусики и чулки. На всех этих элементах одежды были американские фирменные ярлыки, как и на всем, что было надето на Вилли.
Теперь она стояла совершенно голая, никак этого не стесняясь. Ее тело было покрыто ровным золотистым загаром без каких-либо белых пятен и полос. Вилли передал ей колготки и оценивающе посмотрел на ее фигуру. Он прекрасно знал ее тело, и теперь его интересовало исключительно физическое состояние Модести, готовность выдержать предстоящие испытания. Это был вполне обычный взгляд, к которому Модести давно успела привыкнуть, равно как и к традиционному одобрительному кивку.
Она надела колготки, а затем и лифчик, также переданный ей Вилли. Потом — брюки и свитер, но не черный, как обычно, а пестро-зеленый для камуфляжа. Присев на ступеньку автомобиля, Модести стала натягивать серые сапоги.
Теперь разделся донага Вилли и надел плотно облегающие тело трусы, затем ножны, в которых покоились два ножа. Теперь уже Модести окинула взглядом Вилли — и даже не потому, что хотела удостовериться в его хорошем физическом состоянии, а потому, что ей просто доставляло удовольствие видеть его крепкую мускулистую фигуру, которая могла в случае необходимости действовать быстро и безжалостно.
Она вспомнила, как в свое время отыскала Вилли, вытащила его из тюрьмы и сделала мерзкого уголовника совсем другим человеком. Нет, вернее сказать, он просто сам себя переделал — ради нее. Она сама не понимала, почему это произошло, — она лишь поверила интуиции и решила поставить на темную лошадку. После стольких лет борьбы против всех в одиночку она отыскала того, кто был готов беззаветно сражаться бок о бок с ней, и с той поры Вилли Гарвин никогда ее не подводил, он действовал так, словно был продолжением ее самой.
Теперь и он надел брюки и рубашку тех же серо-зеленых маскировочных тонов и присел рядом с ней, чтобы натянуть сапоги.
— Вилли…
— Да, Принцесса…
— Как, по-твоему, югославское вино, которое мы пили днем, можно охарактеризовать как «супернакулюм»?
— Да вряд ли… — Даже в темноте она увидела, как он улыбнулся. — Впрочем, я ведь не Бог весть какой знаток. А ты как думаешь?
Модести сделала вид, что напряженно размышляет, затем ответила:
— Трудно сказать. Я, признаться, не большой специалист в области энологии.
Вилли покосился на нее с явным удивлением, но сказал спокойным тоном:
— Пожалуй.
Модести рассмеялась и подошла к багажнику.
Они сидели в темноте, ели прямо из банки мясные консервы, запивая водой из бутылки, которую поочередно передавали друг другу, и то о чем-то переговаривались, то умолкали.
Они не говорили ни о Тарранте, ни о загадочных смертях, ни о пластмассовых контейнерах. Не вспоминали они и былые подвиги, не планировали будущее. Речь шла о совсем иных предметах.
Они обсуждали последнее приобретение Модести на аукционе «Кристи», болтали о новой микроволновой печи у нее на кухне в пентхаузе, о противоподслушивающем устройстве, которое мастерил Вилли, о прочитанной книге, об увиденном спектакле, о купленной пластинке.
Наступила полночь.
— Механики не могут понять, что с машиной, — сетовала Модести. — Венг просто вне себя. Этот маленький «ингленд» — его гордость и любимец. Они разбирали карбюратор, проверяли подачу топлива, зажигание, бензонасос — и только руками разводят.
— Он должен схватывать, как только заработает стартер, — задумчиво сказал Вилли.
— Только при прогретом двигателе. Стоит машине чуть постоять, и все! Тут уж приходится попотеть, пока не возникнет искра.
— А! — обрадованно воскликнул Вилли.
— Есть какие-то идеи?
— Готов побиться об заклад. Принцесса, что затычка в поплавковой камере. Пока машина стоит, бензин медленно просачивается, вот и приходится гонять стартер, пока камера не наполнится, и только тогда…
Он осекся на полуслове. Рука потянулась к расстегнутому вороту, к спрятанным под рубашкой ножам, голова чуть наклонилась вбок. Теперь и Модести тоже услышала, что слева от них в деревьях кто-то тихо крадется. Но она не стала вынимать револьвер из кобуры. Если случилось невероятное и к ним подкрадывается недруг, то Вилли сам разберется с ним ножом и станет поднимать лишнего шума. Причем Вилли швырнет нож так, чтобы тот угодил оппоненту рукояткой в голову и лишь оглушил бы его. Однажды она видела, как Вилли проделал этот фокус на расстоянии пятидесяти футов.
Шорохи прекратились, но раздался тихий свист. Вилли тут же успокоился и ответил таким же легким посвистом. То был их давний пароль.
В лунном свете, пробивавшемся сквозь деревья, возник мужской силуэт. Вилли и Модести встали.
Это был человек лет сорока в простой грубой одежде. Его правая рука заканчивалась чуть ниже локтя, а рукав был отрезан и аккуратно зашпилен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83