Сквозь ветви деревьев, с которых уже облетела часть листьев, на
лужайке, у подножия дуба, виднелось что-то, чего нельзя было хорошо
разглядеть. Как будто белело платье, обнаруживавшее присутствие людей.
Мшщуй тихонько подкрался к самому стволу старого дерева, но тут,
оглядевшись хорошенько, смело встал на ноги.
Ехавшие за ним догадались, что бояться нечего. Он кивнул и им, чтобы
подъезжали ближе.
Зрелище, которое открылось перед ними, поразило всех, но возбудило в
них не страх, а жалость. У подножья сидела с распущенными волосами
прелестная девушка лет пятнадцати. Но этот свежий цветочек уже согнулся
под дуновением какого-то резкого ветра; на бледном личике рисовалось
глубокое страдание. Подняв глаза к небу, она сидела так, неподвижная, как
статуя. Из голубых глаз медленно текли струйки слез, текли и засыхали на
лице, и только две крупных, как жемчужины, слезы блестели, не высыхая.
Руки ее были подложены под голову и опирались на дерево, а на коленьях у
нее лежала другая женщина, покрытая какой-то одеждой, так что головы ее не
было видно, спящая, больная или просто усталая. Около двух женщин валялись
на земле брошенные узелки, платья, корзина с пищей и мелкая утварь.
Они были одни - никого вблизи не было видно. Их одежда обнаруживала
знатных женщин из рода жупанов или владык. На младшей верхняя одежда была
обшита мехом, старшая была закрыта платьем из тяжелой драгоценной парчи.
На шее девушки блестела золотая цепочка с украшениями, в ушах были серьги,
а на белых руках, закинутых за голову, сверкали перстни.
Мшщуй, первый увидевший ее, стоял как вкопанный. Он никогда в жизни
не видел более красивой девушки; она казалась ему королевою или
зачарованным лесным духом. А женщины точно окаменели: не видели и не
слышали приближения людей и оставались по-прежнему неподвижными. Мшщуй
догадался, что женщина, лежавшая на коленях у девушки, вероятно, спала, а
та боялась малейшим движением нарушить ее сон.
И только тогда, когда кони подошли ближе, и послышалось их фырканье и
топот копыт, девочка с криком рванулась с места и стала будить спящую... С
испуга потеряв всякую способность соображать, она не знала, что делать,
потому что старшая женщина, проснувшись, не сразу пришла в себя.
Но когда она поднялась, то оказалась уже не молодой, но еще свежей и
красивой женщиной, с прекрасными чертами лица, с черными бровями и
глазами, смотревшими гордо и повелительно. Густые темные брови двумя
полукруглыми дугами выделялись над веками, прикрывавшими большие пламенные
глаза. В них была тревога, но и гнев в то же время. Девушка, гораздо
больше испугавшаяся, старалась схватить ее за руку, увлечь за собой, но в
это время показался Мшщуй и поспешил крикнуть им, что им нечего бояться.
При звуках этого голоса, убедившись, что это были свои - женщины,
хоть еще не решались оторваться друг от друга, все же заметно успокоились.
Старшая встала, гордо выпрямилась, прикрылась плащом, который закрывал ее
во время сна, и принялась довольно смело приглядываться к Доливе. Младшая
спряталась за ее спину, и скорее инстинктивно, чем сознательно, стала
собирать длинные пряди рассыпавшихся волос, покрывавших ее плечи, как бы
золотистым плащом.
Мшщуй, которому часто приходилось бывать при княжеском дворе и в
усадьбах окрестной шляхты, не мог припомнить, кто могли быть эти две
женщины; между тем наружность их была такова, что их невозможно было
забыть тому, кто хоть раз их видел. Расцветающая красота девушки невольно
приковывала внимание и уже навек запечатлевалась в памяти. Но и старшая
женщина была поразительно красива и интересна и выражением лица, и
манерами, обличавшими в ней чужеземку. У нее и цвет лица был более
смуглый, чем у польских женщин, а на верхней губе виднелся черный пушок.
Крепкая, высокая, полная, она имела вид и манеры королевы, а взгляд ее
обнаруживал привычку властвовать.
Хотя сама эта встреча в чаще леса и испуг младшей из женщин
свидетельствовали о том, что они находились в отчаянном положении, одни,
всеми покинутые и преследуемые дикой чернью, которая не щадила ни
костелов, ни женщин, однако, несмотря на это, в выражении лица старшей не
было заметно особенной тревоги. Только черные дугообразные брови
сдвинулись над глазами, и две морщины прорезали лоб. Она долго
приглядывалась к мшщую, ожидая чтобы он заговорил первый.
- Не бойтесь, милостивая пани, - сказал новоприбывший, - мы не
разбойники, мы сами уходим от разбойников. Вот здесь нас двое братьев
Долив, а это - лясота из-под Шроды, а тот - служащий человек из замка. Мы
едем из разоренного края, от Гдеча, где уже не осталось ни одной живой
души.
Пока Мшщуй говорил это, женщина не спускала с него внимательного
взгляда и потом с таким же вниманием стала присматриваться к подъехавшим
спутникам Мшщуя; из-за ее плеча выглядывало встревоженное бледное личико
девушки, кутавшейся в материнский плащ.
При виде этих одиноких, беззащитных женщин в чаще леса, все
остановились, глядя на них с глубоким сожалением. Бороться со всякого рода
несчастиями - мужское дело, но когда беспомощной и бессильной женщине
приходится стать лицом к лицу с разнузданной чернью, когда гибнет девушка
в цвете лет, тогда сжимается болью самое равнодушное сердце.
Объятые глубокой жалостью, подъехавшие мужчины молча смотрели на
женщин; и даже Лясота, который вспомнил свою семью, шире раскрыл угасавшие
глаза и задвигался на своем коне.
- Благодарение Всевышнему за то, что Он привел вас сюда, - заговорила
старшая женщина, - благодарение Господу! Вот уже третий день, как мы сидим
здесь одни, плача и дрожа. Последний слуга, который был с нами, пошел
разузнать, что делается в окрестностях, и еще не вернулся. На нашу
усадьбу, Понец, напали жестокие полчища - целая масса людей... Мы с дочкой
едва-едва успели спастись, захватив с собою старого слугу. Но и тот ушел и
не вернулся, а нас здесь ждет голодная смерть или звериная пасть... Бог
один ведает, что сталось с домом и с мужем!..
Прикрыла рукой глаза, из которых брызнули слезы, и умолкла.
Все сошли с коней и подошли к ним ближе. Молодая девушка, все еще не
отделавшаяся от страха, пряталась за мать. Имя мужа этой женщины было
известно рыцарям: сама она была родом с Руси, родилась от матери гречанки,
а замуж вышла за могущественного владыку Леливу. Звали ее Мартой.
При Болеславе Великом, когда отношения с Русью были теснее и
отличались большим дружелюбием, князья жупаны часто женились на русинках,
а иногда русины выбирали себе жен при дворе короля или в шляхетских
усадьбах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70