Она слишком устала, осталась в гостинице и рано легла спать. Но уснуть не могла, ибо шум Лондона казался ей адом после долгих спокойных месяцев, в течение которых она не выезжала из долины. Мешали ей заснуть и беспокойные мысли. Конечно же, она думала о своей дочери Риппл и об этом молодом человеке. Риппл так явно в него влюблена! Молодой капитан Барр бесспорно увлечен ею! Миссис Мередит размышляла:
«Да, я вышла замуж за первого мужчину, который обратил на меня внимание. Это было так естественно! Мне кажется, все считают, будто их дети должны делать то же самое, что и родители. Но неужели для нее это будет конец всему? Она так молода! Можно было надеяться, что на первом плане у нее будет карьера…».
Затем мысли ее обратились к молодому человеку. Он казался таким славным и приятным! Гарри знал о нем все, и это тоже было преимуществом. «Таким зятем мог бы гордиться каждый», – быстро неслись ее мысли.
По словам Гарри, все, что касалось его службы во время войны, его образования и семейного положения, – все было безупречно. У него симпатичная семья, которая живет в своем старом доме в Кенте. Они были довольно состоятельны, но со времен войны много потеряли. Теперь у них осталось ровно столько, чтобы поддерживать старый дом и содержать мать Виктора. Сестры его замужем.
После войны Виктор Барр, как и многие другие демобилизованные офицеры, занялся тем, что он с добродушной насмешкой называл «гнусной, унизительной коммерцией». Один из его товарищей по полку, которому он случайно спас жизнь, превратился в чудака и оригинала и находился почти на грани умственного расстройства. Не поэтому ли, вопреки обыкновению, он после окончания войны действительно вспомнил о своем старом товарище. Этот человек разыскал Барра, переговорил с ним и, желая его отблагодарить, предложил ему место коммивояжера в своей крупной фирме кондитерских изделий. Капитан Барр не задумываясь принял это предложение, главным образом из-за своей матери.
Мать Риппл, лежа на кровати в гостинице и не в силах уснуть, думала:
«Это не особенно хорошо, но не имеет значения, если все остальное хорошо. А почему остальное должно быть нехорошим! Не знаю. Он очень симпатичный… Но лучше, если бы у нее была возможность выбора. Она должна осмотреться, познакомиться со многими молодыми людьми, иметь десятки поклонников и выбрать из них лучшего…» – Затем явилась мысль: «Но если первый и есть лучший, то к чему беспокоиться? Зачем терять время и разбрасываться ради тех, кто этого не стоит?»
Она подумала: «Во всяком случае, прежде всего ее должны увлекать ее танцы». – Мелькнула другая мысль: «Но, может быть, все это преждевременно? Вероятно, он и не думал ничего такого. Возможно, он просто хочет быть любезным с дочерью своего бывшего начальника, интересной девушкой. Может быть, Риппл ни о чем подобном и не помышляла. Что если это только мимолетная встреча?»
Однако материнский инстинкт подсказывал ей: «Он уже влюблен в Риппл. Он и Риппл хотят одного и того же. Хорошо это или плохо, но так суждено».
V
Тем временем Риппл трепетно переживала волшебный час своего первого танца на балу.
Многие девушки ее возраста и моложе уже бывали на балах. Множество девушек, начинающих выезжать, занятых в конторах, живущих в семьях, уже познакомились с лондонскими дансингами. Они со знанием дела обсуждали достоинства различных садов на крышах и кабаре. Семнадцатилетние девушки, с одной стороны, хорошо разбирались в коктейлях, а с другой – были совершенно «пресыщены» дансингами. Это были не «испорченные ученицы театральных школ», а так называемые «прилично воспитанные девушки из хороших семей». Многие из них бывали по вечерам в загородном Дворце танцев под тем предлогом, что «сегодня годовщина перемирия, и все дансинги Вест-Энда переполнены» или «ради нарядов, так как это самое изысканное место в Лондоне».
Для Риппл все эти впечатления были новыми и неожиданными. Что касается вечерних увеселений, то молодая девушка их не знала, ибо вела строгий затворнический образ жизни. Она, избравшая танцы своей профессией и уже дебютировавшая в лондонском театре, после трехлетних занятий под руководством всемирно известных педагогов, сильно отставала от своих сверстниц во всем, что касалось развлечений, которые позволяли себе многие лондонские школьницы.
Но в тот вечер она вознеслась на вершины, которых никогда не достичь, по меньшей мере, половине ее ровесниц. Риппл была искренне, глубоко влюблена – не так, как влюблялось большинство этих девушек. Они, возможно, уже свыклись с атмосферой влюбленности и ухаживания, встречая мужчин соответствующего им типа и уровня. Они привыкли к поклонению, столь же разнообразному, как сорта душистого горошка. Эти девушки знали, как разобраться в поклонниках и выбрать, но им был неведом внезапный страстный восторг Риппл. Когда же наконец они находили своего избранника, то, вероятно, никогда не испытывали того, что почувствовала Риппл, услышав шутливый вопрос капитана Барра:
– Не покажем ли мы им, как нужно танцевать?
Они отошли от стоявших рядом столиков и вышли на большую свободную площадку. Для Риппл этот огромный Танцевальный зал с яркими китайскими фонариками, с пальмами, со сменяющими друг друга оркестрами, с Толпой корректно скользящих танцоров казался сценой из арабских сказок. Она находила там различные полузабытые поэтические образы своего детства – тех времен, когда еще увлекалась романами.
Капитан Барр взял ее за руку. Она положила другую руку на его широкое плечо. Они понеслись по паркету, и это было невыразимое блаженство.
Бессвязные мысли мелькали в голове Риппл: «Это только доказывает, что тому, кто сам по себе интересен, не обязательно быть безупречным танцором. Наши па не так совпадают, как бывало со Стивом много лет назад, но, по-моему, это вовсе не значит, что он не хороший танцор. Это только потому, что он гораздо выше меня, выше всех, с кем мне до сих пор приходилось танцевать».
Этот вальс танцевали при разноцветном мягком освещении призматических лучей; по временам они пронизывали полумрак залы и скользили то по одной, то по другой паре, и один из лучей горячим красным пятном лег на воротник капитана Барра. Ближайший ко входу оркестр наигрывал:
Кружи меня легче,
Держи меня крепче
В капризном вальсе…
И Риппл прошептала под музыку:
– Капитан Барр, вы не обидитесь, если я вам скажу кое-что?
– О! Конечно, нет. Скажите. Что? Я, наверное, одеревенел от страха, что танцую с таким знатоком, как вы. Скажите мне, если я делаю что-нибудь неправильно, мисс Риппл! Слишком большое па или что-нибудь в этом роде?
– Нет, нет, не то. Но только вы держите одну мою руку слишком высоко, а другую – слишком низко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
«Да, я вышла замуж за первого мужчину, который обратил на меня внимание. Это было так естественно! Мне кажется, все считают, будто их дети должны делать то же самое, что и родители. Но неужели для нее это будет конец всему? Она так молода! Можно было надеяться, что на первом плане у нее будет карьера…».
Затем мысли ее обратились к молодому человеку. Он казался таким славным и приятным! Гарри знал о нем все, и это тоже было преимуществом. «Таким зятем мог бы гордиться каждый», – быстро неслись ее мысли.
По словам Гарри, все, что касалось его службы во время войны, его образования и семейного положения, – все было безупречно. У него симпатичная семья, которая живет в своем старом доме в Кенте. Они были довольно состоятельны, но со времен войны много потеряли. Теперь у них осталось ровно столько, чтобы поддерживать старый дом и содержать мать Виктора. Сестры его замужем.
После войны Виктор Барр, как и многие другие демобилизованные офицеры, занялся тем, что он с добродушной насмешкой называл «гнусной, унизительной коммерцией». Один из его товарищей по полку, которому он случайно спас жизнь, превратился в чудака и оригинала и находился почти на грани умственного расстройства. Не поэтому ли, вопреки обыкновению, он после окончания войны действительно вспомнил о своем старом товарище. Этот человек разыскал Барра, переговорил с ним и, желая его отблагодарить, предложил ему место коммивояжера в своей крупной фирме кондитерских изделий. Капитан Барр не задумываясь принял это предложение, главным образом из-за своей матери.
Мать Риппл, лежа на кровати в гостинице и не в силах уснуть, думала:
«Это не особенно хорошо, но не имеет значения, если все остальное хорошо. А почему остальное должно быть нехорошим! Не знаю. Он очень симпатичный… Но лучше, если бы у нее была возможность выбора. Она должна осмотреться, познакомиться со многими молодыми людьми, иметь десятки поклонников и выбрать из них лучшего…» – Затем явилась мысль: «Но если первый и есть лучший, то к чему беспокоиться? Зачем терять время и разбрасываться ради тех, кто этого не стоит?»
Она подумала: «Во всяком случае, прежде всего ее должны увлекать ее танцы». – Мелькнула другая мысль: «Но, может быть, все это преждевременно? Вероятно, он и не думал ничего такого. Возможно, он просто хочет быть любезным с дочерью своего бывшего начальника, интересной девушкой. Может быть, Риппл ни о чем подобном и не помышляла. Что если это только мимолетная встреча?»
Однако материнский инстинкт подсказывал ей: «Он уже влюблен в Риппл. Он и Риппл хотят одного и того же. Хорошо это или плохо, но так суждено».
V
Тем временем Риппл трепетно переживала волшебный час своего первого танца на балу.
Многие девушки ее возраста и моложе уже бывали на балах. Множество девушек, начинающих выезжать, занятых в конторах, живущих в семьях, уже познакомились с лондонскими дансингами. Они со знанием дела обсуждали достоинства различных садов на крышах и кабаре. Семнадцатилетние девушки, с одной стороны, хорошо разбирались в коктейлях, а с другой – были совершенно «пресыщены» дансингами. Это были не «испорченные ученицы театральных школ», а так называемые «прилично воспитанные девушки из хороших семей». Многие из них бывали по вечерам в загородном Дворце танцев под тем предлогом, что «сегодня годовщина перемирия, и все дансинги Вест-Энда переполнены» или «ради нарядов, так как это самое изысканное место в Лондоне».
Для Риппл все эти впечатления были новыми и неожиданными. Что касается вечерних увеселений, то молодая девушка их не знала, ибо вела строгий затворнический образ жизни. Она, избравшая танцы своей профессией и уже дебютировавшая в лондонском театре, после трехлетних занятий под руководством всемирно известных педагогов, сильно отставала от своих сверстниц во всем, что касалось развлечений, которые позволяли себе многие лондонские школьницы.
Но в тот вечер она вознеслась на вершины, которых никогда не достичь, по меньшей мере, половине ее ровесниц. Риппл была искренне, глубоко влюблена – не так, как влюблялось большинство этих девушек. Они, возможно, уже свыклись с атмосферой влюбленности и ухаживания, встречая мужчин соответствующего им типа и уровня. Они привыкли к поклонению, столь же разнообразному, как сорта душистого горошка. Эти девушки знали, как разобраться в поклонниках и выбрать, но им был неведом внезапный страстный восторг Риппл. Когда же наконец они находили своего избранника, то, вероятно, никогда не испытывали того, что почувствовала Риппл, услышав шутливый вопрос капитана Барра:
– Не покажем ли мы им, как нужно танцевать?
Они отошли от стоявших рядом столиков и вышли на большую свободную площадку. Для Риппл этот огромный Танцевальный зал с яркими китайскими фонариками, с пальмами, со сменяющими друг друга оркестрами, с Толпой корректно скользящих танцоров казался сценой из арабских сказок. Она находила там различные полузабытые поэтические образы своего детства – тех времен, когда еще увлекалась романами.
Капитан Барр взял ее за руку. Она положила другую руку на его широкое плечо. Они понеслись по паркету, и это было невыразимое блаженство.
Бессвязные мысли мелькали в голове Риппл: «Это только доказывает, что тому, кто сам по себе интересен, не обязательно быть безупречным танцором. Наши па не так совпадают, как бывало со Стивом много лет назад, но, по-моему, это вовсе не значит, что он не хороший танцор. Это только потому, что он гораздо выше меня, выше всех, с кем мне до сих пор приходилось танцевать».
Этот вальс танцевали при разноцветном мягком освещении призматических лучей; по временам они пронизывали полумрак залы и скользили то по одной, то по другой паре, и один из лучей горячим красным пятном лег на воротник капитана Барра. Ближайший ко входу оркестр наигрывал:
Кружи меня легче,
Держи меня крепче
В капризном вальсе…
И Риппл прошептала под музыку:
– Капитан Барр, вы не обидитесь, если я вам скажу кое-что?
– О! Конечно, нет. Скажите. Что? Я, наверное, одеревенел от страха, что танцую с таким знатоком, как вы. Скажите мне, если я делаю что-нибудь неправильно, мисс Риппл! Слишком большое па или что-нибудь в этом роде?
– Нет, нет, не то. Но только вы держите одну мою руку слишком высоко, а другую – слишком низко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70