– Все в балете знали, что я невеста…
– Моя невеста. Но я не посылал тебе вчера цветов. Здесь сказано: «Это его цветы». Что это за коляска мотоцикла, позволь тебя спросить? «Не чужой…»
– Это был Стив, – быстро, взволнованно прервала его Риппл, и в ней вспыхнуло негодование. Она не отрываясь прочла весь рассказ о своем вчерашнем возвращении в город. – Если бы это был не Стив… Но почему ты говоришь таким тоном, Виктор? Ты ведь его знаешь. Я тебя с ним познакомила…
Риппл все сильнее и сильнее раздражалась. Лицо ее пылало от гнева. То же чувство, но более угрюмое, выражало лицо Виктора Барра. Так и сидели они в этой веселой, залитой солнцем комнате и смотрели друг на друга – два человека, которые еще недавно были влюблены и целовались.
Виктор сказал: – Я должен был это знать и не доверять девушке, которая так долго жила среди таких людей. Все они одинаковы, я полагаю.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Этот Хендли-Райсер…
– Я не могу тебе позволить таким тоном о нем говорить, – прервала его Риппл голосом, которого она сама еще никогда не слышала. – Он мой друг.
– Я вижу, – с гримасой сказал он. – Хочу задать тебе еще один вопрос. Ты сказала мне, много времени спустя после нашей помолвки и случайно, что я был не первый мужчина, поцеловавший тебя. Ты призналась, что до меня был другой. Был ли это… был ли это тот самый человек?
– Да, – спокойно ответила Риппл.
Спокойно, но под этим хладнокровием скрывались два борющихся в ней чувства. Прежде всего, крайнее негодование. Как он смеет? Виктор… это был уже не Виктор, а надменный чужой человек. Он нагло допрашивал ее, приписывая ей побуждения и поступки, о которых она и не помышляла, и вообще вел себя так, как если бы она, Риппл, сидела на скамье подсудимых, а он, Виктор, был прокурором и обвинял ее. Как он смел! Она была возмущена, больше возмущена, чем он.
В то же время ее радовало, что она может ответить правдиво: «Да, это был он». – Риппл даже не добавила: «Он не был еще взрослым мужчиной в то время. Он был мальчиком, а это совсем другое дело. Ничего похожего на то, что ты себе представляешь. Ты не понимаешь…»
Она уже однажды пыталась объяснить ему все это. Привела ли ее попытка к чему-нибудь? Разве он был способен понять что-либо, кроме собственного мнения о нем, о ней, о Стиве и обо всех на свете. Разве может какое-то объяснение убедить такого человека, как Виктор Барр.
Он сказал: – В таком случае, я думаю, нам не о чем больше говорить. Вы понимаете, что мне не остается ничего другого, как вернуть вам вашу свободу.
– Благодарю вас, – ответила Риппл.
Про себя она подумала: – «Как ужасно мы разговариваем друг с другом. Это очень похоже на то, как разговаривают самые скучные взрослые люди в книгах. Может быть, люди в реальной жизни говорят так, когда им нечего больше сказать. Видимо, книги не так уж далеки от правды и воспроизводят то, что говорят люди? Или люди подражают книгам? Люди в книгах тоже так поступают».
Она сняла с пальца и протянула ему обручальное кольцо с сапфиром.
– Благодарю вас, – сухо сказал он, сунув кольцо в жилетный карман. Риппл вспомнила, что именно оттуда вынимает кольцо жених на свадьбе. Не будет теперь свадьбы у Риппл! Она почувствовала, что какая-то тяжесть свалилась с ее плеч. – Прощайте, – сказала Риппл, и ее раздражение исчезло. Ей хотелось бы, чтобы они остались друзьями.
У большинства девушек есть это странное, тщетное желание. Мужчины его не разделяют. – Прощайте, – сказал Виктор сквозь зубы, совершенно так же, как если бы Риппл была одной из танцовщиц, которых он встречал у артистического подъезда в те дни, когда как тень следовал за Риппл из города в город во время ее турне.
Не протянув ей руки и не взглянув на нее, он направился к двери. Затем она услышала его твердые шаги по лестнице, услышала, как он удалялся от дома.
– Он ушел из моей жизни, – громко сказала Риппл, ибо была еще слишком молода, чтобы понять и оценить трагизм повседневной жизни.
Она была удивлена, увидев теперь, что плачет.
– Это, вероятно, потому, что я хочу есть, – сказала себе Риппл, быстро вытирая глаза и направляясь к звонку. – Все, что я теряю, – это его мать. Мне жаль лишиться миссис Барр. Я знаю, ей придется пережить ужасные минуты с ним, и он заставит ее признать, что я самая отвратительная девушка в мире. По крайней мере, он оставил здесь газеты.
Как обиженный ребенок, который утешается игрушками, она принялась читать воскресные утренние газеты, отчеты о новой балерине Риппл и о ее триумфе.
ГЛАВА IX
ГОДОВЩИНА ПЕРЕМИРИЯ
I
Шесть месяцев спустя прима-балерина Риппл вновь посетила то дорогое ей место, где не показывалась со времени своего первого успеха. Она пришла взглянуть на свою бывшую балетную школу, расположенную в саду близ канала.
Снова прошла она по выложенной плитами дорожке, на которой желтели опавшие листья. Снова вошла в уборную, где грудами лежала верхняя одежда танцовщиц и стояло множество чемоданчиков и корзинок, наполненных самыми разнообразными вещами – фруктами, бутербродами, вязаньем, альбомами с автографами, пуховками для пудры и книжками. Сколько раз Риппл упаковывала такие корзинки с завтраком для себя во время своей учебы! В те дни она мечтала об успехе, который увенчает ее тяжелую работу.
Благодаря счастливой случайности, при поддержке знаменитости, она быстро выдвинулась. Разве не блестяще закончила она сезон в театре Мадам? Разве не получила приглашение танцевать одна в «Павильоне» в течение трех недель, начиная с декабря? Разве не репетируется уже «Саркофаг», где египетская царевна будет медленно сбрасывать с себя одежды мумии? И разве не готовилась Риппл подписать контракт на гастроли в Соединенных Штатах в начале нового года – контракт, условия которого поразили даже Мадам?
Да, Риппл, прима-балерина русского балета, превратилась в кумир публики. Все, к чему она стремилась в былые дни, и даже больше того, осуществилось. Так почему же, почему в то утро она так жадно вспоминала о прошлом?
Не следует думать, что Риппл не наслаждалась успехом в течение последних шести месяцев, когда весь Лондон был у ее ног. Конечно же, она наслаждалась этим. Любые мелочи повседневной жизни знаменитости ее занимали. Ее забавляло давать интервью и затем находить в газетах приписываемые ей странные заявления, которые только интервьюеры, кажется, способны придумать. Сначала Риппл нравилось позировать перед модными фотографами, потом это стало надоедать. По утрам балерину ожидало большое развлечение: к ней являлись представители парфюмерных фирм, подносившие ей изящные шкатулки с духами, мылом и пудрой. Взамен они умоляли разрешить им опубликовать хоть одно ее слово.
Груды писем, одни с наивными, робкими просьбами автографов, другие откровенно любовные – от мужчин всех положений и возрастов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Моя невеста. Но я не посылал тебе вчера цветов. Здесь сказано: «Это его цветы». Что это за коляска мотоцикла, позволь тебя спросить? «Не чужой…»
– Это был Стив, – быстро, взволнованно прервала его Риппл, и в ней вспыхнуло негодование. Она не отрываясь прочла весь рассказ о своем вчерашнем возвращении в город. – Если бы это был не Стив… Но почему ты говоришь таким тоном, Виктор? Ты ведь его знаешь. Я тебя с ним познакомила…
Риппл все сильнее и сильнее раздражалась. Лицо ее пылало от гнева. То же чувство, но более угрюмое, выражало лицо Виктора Барра. Так и сидели они в этой веселой, залитой солнцем комнате и смотрели друг на друга – два человека, которые еще недавно были влюблены и целовались.
Виктор сказал: – Я должен был это знать и не доверять девушке, которая так долго жила среди таких людей. Все они одинаковы, я полагаю.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Этот Хендли-Райсер…
– Я не могу тебе позволить таким тоном о нем говорить, – прервала его Риппл голосом, которого она сама еще никогда не слышала. – Он мой друг.
– Я вижу, – с гримасой сказал он. – Хочу задать тебе еще один вопрос. Ты сказала мне, много времени спустя после нашей помолвки и случайно, что я был не первый мужчина, поцеловавший тебя. Ты призналась, что до меня был другой. Был ли это… был ли это тот самый человек?
– Да, – спокойно ответила Риппл.
Спокойно, но под этим хладнокровием скрывались два борющихся в ней чувства. Прежде всего, крайнее негодование. Как он смеет? Виктор… это был уже не Виктор, а надменный чужой человек. Он нагло допрашивал ее, приписывая ей побуждения и поступки, о которых она и не помышляла, и вообще вел себя так, как если бы она, Риппл, сидела на скамье подсудимых, а он, Виктор, был прокурором и обвинял ее. Как он смел! Она была возмущена, больше возмущена, чем он.
В то же время ее радовало, что она может ответить правдиво: «Да, это был он». – Риппл даже не добавила: «Он не был еще взрослым мужчиной в то время. Он был мальчиком, а это совсем другое дело. Ничего похожего на то, что ты себе представляешь. Ты не понимаешь…»
Она уже однажды пыталась объяснить ему все это. Привела ли ее попытка к чему-нибудь? Разве он был способен понять что-либо, кроме собственного мнения о нем, о ней, о Стиве и обо всех на свете. Разве может какое-то объяснение убедить такого человека, как Виктор Барр.
Он сказал: – В таком случае, я думаю, нам не о чем больше говорить. Вы понимаете, что мне не остается ничего другого, как вернуть вам вашу свободу.
– Благодарю вас, – ответила Риппл.
Про себя она подумала: – «Как ужасно мы разговариваем друг с другом. Это очень похоже на то, как разговаривают самые скучные взрослые люди в книгах. Может быть, люди в реальной жизни говорят так, когда им нечего больше сказать. Видимо, книги не так уж далеки от правды и воспроизводят то, что говорят люди? Или люди подражают книгам? Люди в книгах тоже так поступают».
Она сняла с пальца и протянула ему обручальное кольцо с сапфиром.
– Благодарю вас, – сухо сказал он, сунув кольцо в жилетный карман. Риппл вспомнила, что именно оттуда вынимает кольцо жених на свадьбе. Не будет теперь свадьбы у Риппл! Она почувствовала, что какая-то тяжесть свалилась с ее плеч. – Прощайте, – сказала Риппл, и ее раздражение исчезло. Ей хотелось бы, чтобы они остались друзьями.
У большинства девушек есть это странное, тщетное желание. Мужчины его не разделяют. – Прощайте, – сказал Виктор сквозь зубы, совершенно так же, как если бы Риппл была одной из танцовщиц, которых он встречал у артистического подъезда в те дни, когда как тень следовал за Риппл из города в город во время ее турне.
Не протянув ей руки и не взглянув на нее, он направился к двери. Затем она услышала его твердые шаги по лестнице, услышала, как он удалялся от дома.
– Он ушел из моей жизни, – громко сказала Риппл, ибо была еще слишком молода, чтобы понять и оценить трагизм повседневной жизни.
Она была удивлена, увидев теперь, что плачет.
– Это, вероятно, потому, что я хочу есть, – сказала себе Риппл, быстро вытирая глаза и направляясь к звонку. – Все, что я теряю, – это его мать. Мне жаль лишиться миссис Барр. Я знаю, ей придется пережить ужасные минуты с ним, и он заставит ее признать, что я самая отвратительная девушка в мире. По крайней мере, он оставил здесь газеты.
Как обиженный ребенок, который утешается игрушками, она принялась читать воскресные утренние газеты, отчеты о новой балерине Риппл и о ее триумфе.
ГЛАВА IX
ГОДОВЩИНА ПЕРЕМИРИЯ
I
Шесть месяцев спустя прима-балерина Риппл вновь посетила то дорогое ей место, где не показывалась со времени своего первого успеха. Она пришла взглянуть на свою бывшую балетную школу, расположенную в саду близ канала.
Снова прошла она по выложенной плитами дорожке, на которой желтели опавшие листья. Снова вошла в уборную, где грудами лежала верхняя одежда танцовщиц и стояло множество чемоданчиков и корзинок, наполненных самыми разнообразными вещами – фруктами, бутербродами, вязаньем, альбомами с автографами, пуховками для пудры и книжками. Сколько раз Риппл упаковывала такие корзинки с завтраком для себя во время своей учебы! В те дни она мечтала об успехе, который увенчает ее тяжелую работу.
Благодаря счастливой случайности, при поддержке знаменитости, она быстро выдвинулась. Разве не блестяще закончила она сезон в театре Мадам? Разве не получила приглашение танцевать одна в «Павильоне» в течение трех недель, начиная с декабря? Разве не репетируется уже «Саркофаг», где египетская царевна будет медленно сбрасывать с себя одежды мумии? И разве не готовилась Риппл подписать контракт на гастроли в Соединенных Штатах в начале нового года – контракт, условия которого поразили даже Мадам?
Да, Риппл, прима-балерина русского балета, превратилась в кумир публики. Все, к чему она стремилась в былые дни, и даже больше того, осуществилось. Так почему же, почему в то утро она так жадно вспоминала о прошлом?
Не следует думать, что Риппл не наслаждалась успехом в течение последних шести месяцев, когда весь Лондон был у ее ног. Конечно же, она наслаждалась этим. Любые мелочи повседневной жизни знаменитости ее занимали. Ее забавляло давать интервью и затем находить в газетах приписываемые ей странные заявления, которые только интервьюеры, кажется, способны придумать. Сначала Риппл нравилось позировать перед модными фотографами, потом это стало надоедать. По утрам балерину ожидало большое развлечение: к ней являлись представители парфюмерных фирм, подносившие ей изящные шкатулки с духами, мылом и пудрой. Взамен они умоляли разрешить им опубликовать хоть одно ее слово.
Груды писем, одни с наивными, робкими просьбами автографов, другие откровенно любовные – от мужчин всех положений и возрастов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70