«Театр Россини» был переполнен, когда они пробрались на свои места. Галереи были битком набиты сицилийцами, из тех, что победней; но в ложах и креслах были представлены все нации, были даже арабы в тюрбанах и плащах.
– Все ложи заняты, – заметила Аннунциата, глядя в бинокль. – Вот синьора де Анжелос с Грацией! А вот и мадам Тресали, о которой мы говорили сегодня, – в той ложе – старуха в желтом парике!
Риккардо посмотрел по указанному направлению и увидел женщину, о которой много слышал. Притирания не могли уже скрыть морщин, глаза часто моргали. Так вот подруга его тетки! Знаменитая интриганка, которая вершила судьбы страны! Сейчас в ней было что-то жалкое; в душе Риккардо шевельнулось сострадание.
– Вы знакомы с ней? – спросил Риккардо.
– Она присылала нам раньше драже и шелковые чулки. Но сейчас память изменяет ей, и она, случается, не узнает нас. Недавно как-то она остановила меня на улице и сказала: «Джованна, дорогая, вы все еще грустите? Пройдет время, он вернется к вам». Она, верно, приняла меня за маму. Папа говорит, что у меня волосы и глаза мамины. А вот английский консул с женой и синьор Валентин, самый богатый в Тунисе сицилиец – вот он смотрит на нас.
Заиграл оркестр. Аннунциата нагнулась вперед, и белизна ее шеи красиво оттенила золотистый цвет великолепных волос, изящно уложенных на голове.
Риккардо гордился ею: в театре не было девушки красивее ее.
Джоконда сильно теряла при ней.
Поднялся занавес. Вскоре появилась в своей разукрашенной лентами повозке смеющаяся Коломбина, молоденькая дива, выступающая в последний раз перед своим возвращением в Милан. Ее появление было встречено бурей оваций и целым дождем букетов.
Сицио по временам наклонялся к Риккардо, отделенному от него Аннунциатой, и шептал похвалы тенору.
– Хорошо спето… святой боже! Ну и горло же у человека… Браво, брависсимо!
Раз как-то Риккардо случайно коснулся обнаженной руки кузины и с удивлением увидел, что краска залила ей лицо, хотя смотрела она, не отрываясь, на сцену.
У Риккардо сердце забилось сильней. Ее близость начинала действовать на него.
– Сейчас будет сцена, когда паяц закалывает ее, – со вздохом шепнула Аннунциата. – Я закрою глаза, я не могу этого видеть! Какая жестокость! – Длинные ресницы легли на нежные щечки.
На сцене драма приближалась к концу. Обезумевший супруг изливал свои жалобы на неверную жену.
– Прекрасно, – сказал Сицио Скарфи. – Прекрасно. Марини сегодня в голосе.
Вопль Коломбины покрыл оркестр.
– Прекрасно, – повторил Сицио, вытирая глаза. – Чувственно, нежно!.. – Голос его оборвался на странном клокотании, и он, раскинув руки, повалился навзничь…
Второй вопль, ужасней первого, пронесся по темному залу, девичий голос:
– Кто-то заколол папу! Кто-то убил папу!
Поднялось общее смятение. Женщины истерически взвизгивали, мужчины взволнованно кричали. Певцы умолкли и тревожно всматривались в темный зал.
– Свет! Свет!
– Что случилось?
– Горит? Где горит?
– Кто упал в обморок?
– На кого напали?
– Убийство!
– Святой боже!
– Пожар! Пожар! Выпустите нас!
– Держите убийцу!
Занавес опустили. Дали свет. Мужчины и женщины в панике толкались в дверях. Сицио Скарфи лежал головой на спинке предыдущего ряда кресел, а у ног его медленно разрасталась лужа крови.
Аннунциата безудержно рыдала; Джоконда и Риккардо хлопотали около раненого.
– Это мужчина, который сидел впереди, я видела, как он вдруг обернулся, – сквозь слезы говорила Аннунциата.
– Каков он из себя? – Сотни голосов засыпали ее вопросами.
– Было темно, я не видела, я перед тем сидела с закрытыми глазами. – Она была близка к обмороку.
Доктор предложил свои услуги и с трудом пробрался к печальной группе.
Джоконда, бледная как полотно, поддерживала голову отца и машинально вытирала платком, уже совсем мокрым, выступавшую на груди кровь. Риккардо расстегнул раненому рубаху.
Зал медленно пустел. Появились два полицейских. На всякий случай они немедленно арестовали ни в чем неповинного француза, которому затем с трудом удалось доказать, что он сидел кресел на десять дальше. Риккардо уступил свое место доктору, который и оказал первую помощь.
– Умер он? – глухим голосом спросила Джоконда доктора.
– Нет еще… пока, – деловым тоном ответил тот. – Кинжал отклонился, ударившись о запонку, и попал не в сердце, а в легкое, по-видимому. Его надо как можно скорей увезти отсюда.
Сальваторе побежал за носилками.
Операция не привела ни к каким результатам. Кровотечение продолжалось. Спустя четверть часа после того, как его уложили в кровать, Сицио Скарфи пришел в сознание. Он не в силах был говорить, но обводил комнату глазами, как будто ища кого-то.
– Что ты хочешь, папа? – спросила, нагнувшись к нему, Джоконда.
Но он искал глазами Аннунциату. Она подошла, захлебываясь слезами.
Он попытался заговорить. По глазам его было видно, какое страшное он делает усилие. Наконец, собрав последние силы, он хрипло, но внятно произнес:
– Ты… Риккардо…
Продолжать он не мог: кровь хлынула у него изо рта.
Риккардо понял: он быстро подошел к Аннунциате и взял в свои руки ее холодную, бессильно опущенную руку. В глазах умирающего мелькнуло что-то вроде улыбки. Потом они сомкнулись.
Возлюбленный Джованны был отомщен.

Часть III
ТАЙНА ПРОРОКА
ГЛАВА I
Сицио Скарфи похоронили на другой день. Полиции не удалось обнаружить убийцу, да она и не старалась: было очевидно, что тут снова замешана мафия, а в таком случае на сицилийцев как на свидетелей рассчитывать не приходилось.
Джоконда была ошеломлена ударом и почти не плакала. Аннунциата, в первые дни совсем убитая горем, понемногу начала приходить в себя. Она не возражала, когда Риккардо предложил довести до всеобщего сведения об их помолвке. Впрочем, он не делал никаких попыток к сближению, рассчитывая на то, что время возьмет свое. Пока же он лишь старался избавить обеих девушек от хлопот и забот, связанных с происшедшей драмой.
Сальваторе в эти дни выказал себя в более выгодном свете: предоставив Риккардо руководить приведением в порядок дел отца, он со своей стороны старался по возможности облегчить ему эту задачу. Многое надо было вырешить, определить. Согласно воле покойного, выраженной в его завещании, Риккардо был объявлен управляющим всем делом. Сальваторе не протестовал: он не имел ни малейшего желания всецело посвящать себя делам.
Сан-Калогеро приезжал на похороны и вскоре после своего возвращения в Эль-Хатеру написал Джоконде, прося ее приехать вместе с Аннунциатой, Риккардо и Сальваторе в Керуан, чтобы освежиться и развлечься. Одновременно прислала письмо с соболезнованиями и приглашениями и мадам Перье, хозяйка отеля «Сплендид» в Керуане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53