Она поднялась на ноги.
– Я подержу свечу.
Он продолжал искать между складками. Не хотелось терять ценную вещь. Неджма не пыталась помочь им. Она сидела у противоположной стены. И вдруг рассмеялась коротким истерическим смешком.
И в это самое мгновенье де Коломбель почувствовал толчок и жгучую боль… Он пошатнулся.
– Боже! Ты заколола…
Он не договорил. Стальной клинок вонзился снова, на этот раз в горло. Де Коломбель упал навзничь. Струя крови хлынула у него изо рта.
Неджма опять рассмеялась. Она дрожала всем телом, но не двигалась с места.
– Помоги мне, – сказала Мабрука низким голосом. – Бриллианты пригодятся нам.
Но Неджма не шевельнулась.
Тогда Мабрука нагнулась и, бледная, но с твердо сжатыми губами, вынула две запонки из окровавленной манишки убитого. Третья была у нее в руке. Потом она собрала полученные от него подарки, завязала их в узелок, который спрятала на груди, и вынула из ящика расшатанного итальянского бюро два темных хаика.
– Идем! Нам надо спешить! Живо!
Она подняла старуху на ноги и накинула на нее хаик. Оделась сама.
– Теперь ступай вперед и открой дверь. Я запру эту за нами.
Старуха повиновалась, дрожа с головы до ног.
Мабрука на мгновенье остановилась на пороге и оглянулась. Одна из свечей упала. Пламя уже лизало волосы убитого. Мабрука вернулась и, нагнувшись, затушила огонь. Постояла немного, потом плюнула в лицо убитому, как плюнула утром на то место, где он перед тем стоял, и, низко надвинув на самые глаза свой хаик, неслышно притворила за собой дверь, заперла ее на ключ и скользнула вниз по темной лестнице.

Часть II
ТАЙНА ГОРОДА
(Прошло девятнадцать лет)
ГЛАВА I
– Который час? – спросили звонким молодым голосом с койки каюты второго класса парохода «Аврора», совершавшего рейсы между Сицилией и Северной Африкой.
Потом, сообразив, что он уже расстался со страной мягких согласных, заспанный пассажир повторил свой вопрос по-французски.
– Шесть часов, месье, – ответил проходивший мимо стюард.
– Земля уже видна?
– Да, месье.
Молодой сицилиец соскочил с койки. Четверть часа спустя он уже стоял на палубе, устремив взгляд на горизонт. Море было того теплого, лиловато-синего оттенка, который характерен для южных морей; Риккардо Бастиньяни тысячи раз видал его таким в Палермо в солнечные дни; знал и другие его оттенки – васильковый, бирюзовый, багряный при заходе солнца, в бурю – темно-пурпуровый, с зелеными пятнами цвета изумруда или хризопраза. И солнце, рассыпавшее по гребням волн тысячи сверкающих золотых, было для него такой же родной стихией, как вода – для лотоса, как воздух – для жаворонка. И все-таки в этом солнце и в этом море было что-то новое.
Он остро вглядывался в горизонт, где пятнышком, не больше крыла бабочки, темнела земля. С этим пятнышком связана вся его будущая жизнь. Он смотрел, не отрываясь.
Рядом стоял, облокотившись о борт, худощавый мужчина, внимательно рассматривавший юношу. На нем был прекрасного покроя серый костюм и мягкая широкополая шляпа, отбрасывавшая тень на лицо.
– Вы в первый раз едете в Тунис? – спросил он по-итальянски.
Бастиньяни кивнул головой. Он обратил внимание на глаза незнакомца, – светло-голубые, длинного разреза глаза, – заинтересовался, к какой национальности отнести его.
– А вы, месье?
– Я живу в Тунисе. Но много времени провожу в разъездах.
– В разъездах, – задумчиво повторил Бастиньяни. – А я до сих пор никогда не выезжал из Сицилии, хотя мне давно хотелось побывать в Тунисе и Алжире. Возможно, что тут сказывается атавизм: во мне есть доля мавританской крови.
Оба молча смотрели на приближавшийся берег.
Вот пароход поравнялся с темными холмами Карфагена, миновал поросший тамарисковыми деревьями мыс, на котором стоит маяк, и вошел в узкий канал с водой маслянисто-зеленого цвета. В конце канала виден был Тунис, весь белый на фоне гор и безоблачного неба, как гряда летних тучек.
К пароходу подошла лодка с четырьмя смуглолицыми, в красных фесках, гребцами, и лоцман, жилистый маленький француз, взобрался на палубу.
– Скоро ли мы будем в Тунисе? – спросил Бастиньяни своего спутника.
– Не раньше, как через полчаса, пожалуй. Вы долго думаете пробыть там?
Бастиньяни махнул рукой.
– Почем знать? Всю жизнь, быть может.
– Вот как! У вас есть там родственники?
– Дядя и его семья. Я еду помогать дяде вести дело; он болеет. Я изучал право в Джирдженти, – добавил он и светло рассмеялся. – Но в Сицилии на каждого тяжущегося приходится пять адвокатов. Неохота быть шестым.
– Мудро с вашей стороны, – одобрил незнакомец, всматриваясь в смуглое молодое лицо с красивым ртом и тонкими чертами. – Возможно, что я знаю вашего дядю.
– Его фамилия Скарфи.
– Торговый агент. Я, кажется, встречался с ним. Но вы на него не похожи.
– Его жена была родной сестрой моего отца, урожденной Бастиньяни. – Он тронул перстень у себя на пальце.
– Я видел этот герб в одной из часовен собора в Джирдженти!
– Ее соорудил мой предок. Лучше бы он употребил деньги на что-нибудь другое.
– Бастиньяни обеднели?
– Живут кое-как. Но считают ниже своего достоинства работать. Я же работать рад, а потому и еду к дяде. Да и немыслимо провести всю жизнь в Палермо или Джирдженти.
– Положим… вы могли бы жениться на богатой?
– Благодарю покорно! К тому же в Сицилии богатых невест нет. Впрочем, я вообще не имею ни малейшего желания жениться… А что, арабские женщины красивы? Я говорю не о танцовщицах, – те, я слыхал, ужасны, – а о женщинах, которые носят покрывало.
– Советую вам довольствоваться тем, что вы найдете в европейском квартале. Выбор там у вас будет большой. А женщин под покрывалом, – он взглядом как бы оценил красоту этого сына солнца, – не касайтесь, если вам дорога жизнь.
В голосе послышалась резкая нотка, изумившая Риккардо.
Незнакомец заметил это и переменил тон.
– Что касается танцовщиц, сведения у вас правильные, – шутливо заговорил он. – Впрочем, есть одна, которую стоит посмотреть. Европейцам это редко удается. Но моя карточка откроет вам доступ. Лучше, если вы пойдете один. Никакой опасности вам там не угрожает. Я напишу адрес на своей карточке.
Он вынул из бумажника визитную карточку и, написав на ней несколько слов, протянул ее Риккардо. Тот прочел: с одной стороны – «Али Хабиб, 3, Нагорная улица», с другой – «Шарль Конраден, 3, улица Каира».
– Вы должны побывать у меня. – Конраден ласково взглянул на юношу. – Немного позже у меня, быть может, найдется для вас дело.
Бастиньяни весело улыбнулся.
Берега канала скользили мимо, как проползающие змеи. Тунис приближался и, как все восточные города, утрачивал часть своей красоты по мере того, как, с сокращением расстояния, соскальзывало с него покрывало тайны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53