Пока вы придерживаетесь прежнего взгляда?
– Безусловно.
Си-Измаил задумчиво погладил подбородок.
– Мой слуга проводит вас в отель. Иностранцу здесь легко заблудиться.
И Риккардо вышел вслед за метисом во двор, потом на улицу. Занимался рассвет нового дня.
ГЛАВА IV
Джоконда проснулась рано, и ее потянуло на воздух. Быстро одевшись, она на цыпочках, чтобы не разбудить спящую Аннунциату, вышла из комнаты. Из квадратного цветника, разбитого на французский лад перед отелем, несся запах роз, которые росли там под защитой пыльных пальм и акаций, – предмет забот всей местной французской колонии.
Обойдя небольшой клочок зелени, Джоконда направилась к туземному городу, в который и вошла через ворота Баб Джеллэдин. Как и Риккардо накануне вечером, она свернула на улицу Сосье, по обыкновению кишевшую людьми и мухами. Она с любопытством и участием присматривалась к населению Святого Города. На многих лежала печать нищеты, а иногда и болезни. Ей приходилось миновать одного слепца за другим, попадались даже слепые дети. Но никто не роптал на судьбу. Бледные, золотушные и хилые дети – дети матерей, которые всю жизнь проводили за станком, – играли возле лавчонок, из которых уже доносился аппетитный запах еды. У Джоконды сердце сжималось, когда она смотрела на этих детей: было очевидно, что на их долю достаются и не одни только ласки, что они уже знают страдания.
Та же печать тупого и покорного страдания лежала на животных; видно было, что за ними совсем не ухаживают. Мимо нее проходили женщины, с любопытством рассматривавшие ее из-за своих вуалей: вуали были черные, выцветшие, и закрывали женщин с головы до ног. Черные фигуры скользили, как призраки, по залитой солнцем улице, мимо веселых тканей, вывешенных торговцами ситцами, мимо ярких плодов, выставленных под полосатыми навесами фруктовщиков.
Она вышла за пределы туземного города. Подле огромных цистерн, известных под названием бассейна Аглабитов, на площади шла торговля скотом. Высокие, исхудалые верблюды на привязях домашнего производства фыркали, высоко задирая голову; ослики жались друг к другу; козы философски выжидали, пока их подоят.
Молодой роскошно одетый кади с удивлением уставился на Джоконду, когда она проходила мимо, а куча оборванных ребятишек окружила ее, прося милостыню. Кади распугал их, употребив несколько сильных выражений на арабском языке, и, поклонившись, проехал вперед. Джоконда невольно улыбнулась – такая в его манере держать себя была смесь дерзости и почтительности.
Мгновение спустя он повернул и подъехал к ней.
– Известно ли мадам, что здесь небезопасно гулять одной?
– Я не намерена идти далеко – всего лишь до мечети Сиди Сагаби.
– Не следует идти туда без провожатого. В этом округе сейчас неспокойно, мадам. Не разрешите ли проводить вас?
Тон был очень заботливый, Джоконда решила принять предложение и по-арабски поблагодарила. Кади моментально просиял и, соскочив с лошади, взял ее под уздцы.
– Сладко слышать родную речь из уст чужестранца, – привел он арабскую поговорку.
В манерах его и следа не осталось наглости; и по дороге в мечеть они беседовали просто и непринужденно.
– Нравится вам Керуан? – спросил он, когда Джоконда, остановившись, оглянулась на город, весь белый, сверкающий на солнце, – Город Молитвы с бесчисленным количеством минаретов, возносящихся ввысь, и с куполами, мягко округлыми, как груди Дианы.
– Отсюда он прекрасен, – отозвалась она. – Но стоит войти в него, и делается грустно – настоящее место скорби.
Он взглянул на нее, не понимая. Она указали ему на черную фигуру – проходившую мимо женщину.
– Смотри! У вас мужчины ходят в черном, у нас – женщины! Не все ли равно?
– Не это одно. Сколько нуждающихся! Сколько слепых и больных!
Улыбка скользнула у него по лицу.
– Так было всегда. И какое это имеет значение? Двери рая открыты для всех.
– Но зачем же мириться с нищенством и страданиями, когда этому можно помочь?
Он только добродушно улыбнулся.
Они в несколько минут дошли до мечети Сиди Сагаби, которая, несмотря на свою заурядную внешность, в этом утреннем освещении казалась необычайно прекрасной. Архитектор-араб дал волю своей фантазии на внутренней отделке. У входа в мечеть спутник Джоконды шепнул ей: «Не наступайте на циновки». Сам он снял у дверей башмаки и вошел первый. Она не сразу заметила прославленную резьбу деревянного потолка, византийские капители целого леса колонн и кружевную мелкую отделку стен и купола. Она видела лишь солнечные пятна на циновках да молящихся в белых одеждах, припавших лбами к земле. Шепот их молитв напомнил ей шелест листьев в лесу летней порой.
Она взглянула на своего спутника. Он тоже молился. И она поняла, откуда все это: слепые мальчики, замучившиеся у станка женщины, хилые дети… «Двери рая открыты для всех»…
Молодой кади поднялся и сделал ей знак. Она последовала за ним, легко ступая, стараясь не задеть циновки. В маленькой комнате позади мечети помещалась окруженная решеткой могила друга пророка. Она была богато убрана тканями. А на полу лежал шелковый, старинной керуанской работы ковер, которому цены не было. Кругом курились благовония.
Когда они вышли из мечети, молодой кади взял повод своей лошади из рук человека, державшего ее.
– Я провожу вас до города. Вы не должны выходить одни, мадам. Здесь – я могу говорить свободно, так как вы не француженка, – здесь сей час народ настроен очень враждебно в отношении чужестранцев-христиан.
Не давая ей ответить, он переменил разговор и стал спрашивать, долго ли она останется в Керуане и с кем приехала. Когда они подошли к городским воротам, он снова поклонился, вскочил на лошадь и уехал.
Джоконда проголодалась и быстро шла по улице Сосье. Но ей сразу бросилось в глаза, что в этот короткий промежуток времени облик улицы изменился. Сонная дремота, царившая там час тому назад, сменилась каким-то затаенным возбуждением. В кофейнях не видно было дремавших или игравших в домино арабов; ларьки и лавочки были оставлены на произвол судьбы. Народ собирался кучками, оживленно перешептывавшимися. Умолкли крики водоносов, фруктовщиков. Купля-продажа приостановилась. Джоконда заметила, что ее окидывают злыми взглядами. Наконец к ней подошел французский жандарм, которого сопровождал патруль из зуавов.
– Мне придется проводить вас в отель, мадемуазель.
Она с радостью согласилась.
– В чем дело? Что случилось?
– Произошли беспорядки в Сфаксе. Что именно случилось, пока неизвестно. Телеграфное и железнодорожное сообщение прервано. Мы отрезаны. Быть может, это несерьезно. Но здесь довольно маленького повода…
Риккардо стоял в дверях отеля, сдвинув шляпу на затылок, бледный и усталый, как показалось Джоконде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Безусловно.
Си-Измаил задумчиво погладил подбородок.
– Мой слуга проводит вас в отель. Иностранцу здесь легко заблудиться.
И Риккардо вышел вслед за метисом во двор, потом на улицу. Занимался рассвет нового дня.
ГЛАВА IV
Джоконда проснулась рано, и ее потянуло на воздух. Быстро одевшись, она на цыпочках, чтобы не разбудить спящую Аннунциату, вышла из комнаты. Из квадратного цветника, разбитого на французский лад перед отелем, несся запах роз, которые росли там под защитой пыльных пальм и акаций, – предмет забот всей местной французской колонии.
Обойдя небольшой клочок зелени, Джоконда направилась к туземному городу, в который и вошла через ворота Баб Джеллэдин. Как и Риккардо накануне вечером, она свернула на улицу Сосье, по обыкновению кишевшую людьми и мухами. Она с любопытством и участием присматривалась к населению Святого Города. На многих лежала печать нищеты, а иногда и болезни. Ей приходилось миновать одного слепца за другим, попадались даже слепые дети. Но никто не роптал на судьбу. Бледные, золотушные и хилые дети – дети матерей, которые всю жизнь проводили за станком, – играли возле лавчонок, из которых уже доносился аппетитный запах еды. У Джоконды сердце сжималось, когда она смотрела на этих детей: было очевидно, что на их долю достаются и не одни только ласки, что они уже знают страдания.
Та же печать тупого и покорного страдания лежала на животных; видно было, что за ними совсем не ухаживают. Мимо нее проходили женщины, с любопытством рассматривавшие ее из-за своих вуалей: вуали были черные, выцветшие, и закрывали женщин с головы до ног. Черные фигуры скользили, как призраки, по залитой солнцем улице, мимо веселых тканей, вывешенных торговцами ситцами, мимо ярких плодов, выставленных под полосатыми навесами фруктовщиков.
Она вышла за пределы туземного города. Подле огромных цистерн, известных под названием бассейна Аглабитов, на площади шла торговля скотом. Высокие, исхудалые верблюды на привязях домашнего производства фыркали, высоко задирая голову; ослики жались друг к другу; козы философски выжидали, пока их подоят.
Молодой роскошно одетый кади с удивлением уставился на Джоконду, когда она проходила мимо, а куча оборванных ребятишек окружила ее, прося милостыню. Кади распугал их, употребив несколько сильных выражений на арабском языке, и, поклонившись, проехал вперед. Джоконда невольно улыбнулась – такая в его манере держать себя была смесь дерзости и почтительности.
Мгновение спустя он повернул и подъехал к ней.
– Известно ли мадам, что здесь небезопасно гулять одной?
– Я не намерена идти далеко – всего лишь до мечети Сиди Сагаби.
– Не следует идти туда без провожатого. В этом округе сейчас неспокойно, мадам. Не разрешите ли проводить вас?
Тон был очень заботливый, Джоконда решила принять предложение и по-арабски поблагодарила. Кади моментально просиял и, соскочив с лошади, взял ее под уздцы.
– Сладко слышать родную речь из уст чужестранца, – привел он арабскую поговорку.
В манерах его и следа не осталось наглости; и по дороге в мечеть они беседовали просто и непринужденно.
– Нравится вам Керуан? – спросил он, когда Джоконда, остановившись, оглянулась на город, весь белый, сверкающий на солнце, – Город Молитвы с бесчисленным количеством минаретов, возносящихся ввысь, и с куполами, мягко округлыми, как груди Дианы.
– Отсюда он прекрасен, – отозвалась она. – Но стоит войти в него, и делается грустно – настоящее место скорби.
Он взглянул на нее, не понимая. Она указали ему на черную фигуру – проходившую мимо женщину.
– Смотри! У вас мужчины ходят в черном, у нас – женщины! Не все ли равно?
– Не это одно. Сколько нуждающихся! Сколько слепых и больных!
Улыбка скользнула у него по лицу.
– Так было всегда. И какое это имеет значение? Двери рая открыты для всех.
– Но зачем же мириться с нищенством и страданиями, когда этому можно помочь?
Он только добродушно улыбнулся.
Они в несколько минут дошли до мечети Сиди Сагаби, которая, несмотря на свою заурядную внешность, в этом утреннем освещении казалась необычайно прекрасной. Архитектор-араб дал волю своей фантазии на внутренней отделке. У входа в мечеть спутник Джоконды шепнул ей: «Не наступайте на циновки». Сам он снял у дверей башмаки и вошел первый. Она не сразу заметила прославленную резьбу деревянного потолка, византийские капители целого леса колонн и кружевную мелкую отделку стен и купола. Она видела лишь солнечные пятна на циновках да молящихся в белых одеждах, припавших лбами к земле. Шепот их молитв напомнил ей шелест листьев в лесу летней порой.
Она взглянула на своего спутника. Он тоже молился. И она поняла, откуда все это: слепые мальчики, замучившиеся у станка женщины, хилые дети… «Двери рая открыты для всех»…
Молодой кади поднялся и сделал ей знак. Она последовала за ним, легко ступая, стараясь не задеть циновки. В маленькой комнате позади мечети помещалась окруженная решеткой могила друга пророка. Она была богато убрана тканями. А на полу лежал шелковый, старинной керуанской работы ковер, которому цены не было. Кругом курились благовония.
Когда они вышли из мечети, молодой кади взял повод своей лошади из рук человека, державшего ее.
– Я провожу вас до города. Вы не должны выходить одни, мадам. Здесь – я могу говорить свободно, так как вы не француженка, – здесь сей час народ настроен очень враждебно в отношении чужестранцев-христиан.
Не давая ей ответить, он переменил разговор и стал спрашивать, долго ли она останется в Керуане и с кем приехала. Когда они подошли к городским воротам, он снова поклонился, вскочил на лошадь и уехал.
Джоконда проголодалась и быстро шла по улице Сосье. Но ей сразу бросилось в глаза, что в этот короткий промежуток времени облик улицы изменился. Сонная дремота, царившая там час тому назад, сменилась каким-то затаенным возбуждением. В кофейнях не видно было дремавших или игравших в домино арабов; ларьки и лавочки были оставлены на произвол судьбы. Народ собирался кучками, оживленно перешептывавшимися. Умолкли крики водоносов, фруктовщиков. Купля-продажа приостановилась. Джоконда заметила, что ее окидывают злыми взглядами. Наконец к ней подошел французский жандарм, которого сопровождал патруль из зуавов.
– Мне придется проводить вас в отель, мадемуазель.
Она с радостью согласилась.
– В чем дело? Что случилось?
– Произошли беспорядки в Сфаксе. Что именно случилось, пока неизвестно. Телеграфное и железнодорожное сообщение прервано. Мы отрезаны. Быть может, это несерьезно. Но здесь довольно маленького повода…
Риккардо стоял в дверях отеля, сдвинув шляпу на затылок, бледный и усталый, как показалось Джоконде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53