На полу стояла бутылка шампанского. И рядом – два бокала.
Свет был погашен; комнату освещали лишь полыхавшие в камине поленья; язычки пламени отражались в зеркале на противоположной стене, и казалось, что оно чуть заметно подрагивает, как будто кто-то колотил сзади Него по стене дома. Окна были плотно зашторены.
Рюкзак я увидел раньше, чем сами деньги. Он валялся у двери, ведущей на кухню, – перевернутый, пустой. Деньги были разложены на полу – аккуратно, пачка к пачке, – и выделялись на поверхности ковра ровной зеленой лужайкой. Сара лежала на деньгах.
– Послушай, что я придумала, – прорвался из-за маски волос, скрывавшей лицо, ее хрипловатый голос. – Мы выпьем, захмелеем, а потом займемся сексом прямо на этих деньгах. – Шутливые, сексуальные интонации ее голоса на последних словах заметно потускнели, и, внезапно смутившись, она хихикнула. – Мы уже соорудили себе ложе, – она жестом указала на лежавшие под ней деньги, – и теперь имеем полное право поспать на нем.
Я, все еще оставаясь в шапке и куртке, продолжал неподвижно стоять в дверях. Возникла долгая пауза – Сара ждала, что я заговорю, но сознание мое притупилось, в голове было пусто.
– Может, ты хочешь сначала поесть? – участливо спросила она. – Ты ведь еще не обедал? – Она присела, и медвежья шкура соскользнула с ее плеча, обнажив одну грудь. – В холодильнике есть холодная курица, – добавила она.
Я захлопнул за собой дверь и повернулся к Саре спиной. Я не знал, как сказать ей о том, что произошло; даже не мог сообразить, с чего начать. Возникло такое ощущение, будто мне предстоит совершить нечто очень жестокое.
– Где Аманда? – спросил я, так и не придумав более подходящего вступления.
Сара откинула волосы с лица.
– Наверху. Спит, – сказала она. И после паузы добавила: – А почему ты спрашиваешь?
Я пожал плечами.
Она еще немного посидела, опершись на руку. Потом посмотрела на меня долгим вопросительным взглядом.
– Хэнк? Что-то не так?
Я прошел в комнату и, обойдя разложенные на полу деньги, присел за спиной у Сары на стульчик возле рояля. Я нагнулся, чтобы поставить сапоги на пол, но потом передумал и оставил их на коленях, положив на бумажный пакет с деньгами. Он хрустнул под их тяжестью. Подошвы сапог были черными. От них мерзко воняло вином.
– Ты что, выпил? – спросила Сара. Ей пришлось развернуться, чтобы видеть меня, и сейчас она сидела напротив, скрестив ноги.
Я медленно покачал головой.
– Деньги помечены, – сказал я. Она пристально посмотрела на меня.
– Ты выпил, Хэнк. Я чувствую по запаху.
Она подтянула шкуру и накинула ее на плечи, прикрыв грудь. Внизу тут же обнажилось левое колено; при свете огня оно казалось твердым и бледным, словно мрамор.
– Они помечены, – повторил я.
– Где ты был? В баре?
– Если мы начнем их тратить, нас поймают.
– Да ты весь провонял, Хэнк. От тебя пахнет так же дурно, как от Джекоба. – На этой последней фразе голос ее повысился и стал раздраженным. Я явно испортил ей праздник.
– Я ничего не пил, Сара. Я совершенно трезв.
– Но я чувствую запах.
– Это от моих брюк и сапог, – сказал я, протягивая ей сапоги. – Они насквозь пропитались вином.
Сара посмотрела сначала на сапоги, потом – на темные пятна на моих джинсах. Она мне не верила.
– И где же ты их так увозил? – с осуждением в голосе произнесла она.
– Там, возле аэропорта.
– Аэропорта? – Сара посмотрела на меня так, будто не сомневалась в том, что я лгу. Она все еще никак не могла понять, в чем дело.
– Деньги помечены, Сара. Нас тут же вычислят, если мы начнем их тратить.
Она уставилась на меня, и постепенно сердитое выражение исчезло с ее лица. Я словно видел, как крутятся мысли в ее голове, как выстраивает она логическую цепочку.
– Деньги не мечены, Хэнк.
Я не стал спорить; я знал, что в этом нет необходимости. Теперь Сара уже понимала, о чем идет речь.
– Как можно было их пометить? – спросила она. Мысленно я все прокручивал свои действия после того, как убил женщину. Я был измотан до предела, голова раскалывалась, и мне опять стало казаться, что я упустил из виду что-то очень важное.
– Ты становишься параноиком, – сказала Сара. – Если бы они были мечеными, об этом написали бы в газете.
– Я разговаривал с агентами ФБР. Они сами мне это сказали.
– Может, они подозревают, что деньги взял ты. И пытаются запугать тебя.
Я печально улыбнулся ей и покачал головой.
– Они бы обязательно упомянули об этом в газете, Хэнк. Я просто уверена.
– Нет, – сказал я. – Это ловушка. Именно так они рассчитывают найти тех, кто присвоил себе эти деньги. Перед тем как отдать выкуп, они переписали серийные номера, и все банки уже начеку. Как только мы начнем тратить деньги, нас тут же разоблачат.
– Но это просто физически невозможно. Ведь там было сорок восемь тысяч банкнот. И жизни не хватит, чтобы их все переписать.
– Они переписали не все. Только пять тысяч.
– Пять тысяч?
Я кивнул.
– Так, значит, с остальными все в порядке?
Я догадался, куда она клонит, и покачал головой.
– Их ведь не различишь, Сара. Один шанс из десяти, что банкнота, которую мы потратим, окажется меченой. Мы не можем так рисковать.
Огонь, полыхавший в камине, отбрасывал мерцающие блики на ее задумчивое лицо.
– Я могла бы устроиться на работу в банк, – проговорила она. – И выкрасть список номеров.
– В обычном банке ты его не найдешь. Он может храниться лишь в Федеральном резервном банке.
– В таком случае я могла бы устроиться в один из его филиалов. Скажем, в Детройте?
Я вздохнул.
– Остановись, Сара. Все кончено. Ты лишь усугубляешь тяжесть ситуации.
Нахмурившись, она уставилась на матрац из денежных пачек.
– Я уже разменяла одну бумажку, – печально сказала она. – Сегодня днем.
Я полез в карман и достал стодолларовую банкноту. Развернув, я передал ее Саре.
Она на несколько секунд замерла, уставившись на нее. Потом перевела взгляд на мои сапоги.
– Ты убил его?
Я кивнул.
– Все кончено, любимая.
– Как ты это сделал?
Я рассказал ей, как все произошло: как позвонил в полицию и заявил о подозрительном типе; как кассир гнался за мной, когда я попытался его ограбить; как я ударил его мачете. Задрав рубашку, я хотел показать ей синяк, но при тусклом свете она не разглядела его. Сара прервала меня до того, как я подобрался к убийству женщины.
– О, Боже, Хэнк! – воскликнула она. – Как же ты мог это сделать?
– У меня не было выбора. Я знал одно: мне необходимо вернуть деньги.
– Нужно было оставить все как есть.
– Он бы обязательно вспомнил тебя, Сара. Вспомнил ребенка, твою историю о подаренной банкноте. И нас бы очень быстро вычислили.
– Он не знал, кто…
– Тебя показывали по телевизору на похоронах Джекоба. Он бы дал твое описание, и кто-нибудь непременно бы вспомнил тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Свет был погашен; комнату освещали лишь полыхавшие в камине поленья; язычки пламени отражались в зеркале на противоположной стене, и казалось, что оно чуть заметно подрагивает, как будто кто-то колотил сзади Него по стене дома. Окна были плотно зашторены.
Рюкзак я увидел раньше, чем сами деньги. Он валялся у двери, ведущей на кухню, – перевернутый, пустой. Деньги были разложены на полу – аккуратно, пачка к пачке, – и выделялись на поверхности ковра ровной зеленой лужайкой. Сара лежала на деньгах.
– Послушай, что я придумала, – прорвался из-за маски волос, скрывавшей лицо, ее хрипловатый голос. – Мы выпьем, захмелеем, а потом займемся сексом прямо на этих деньгах. – Шутливые, сексуальные интонации ее голоса на последних словах заметно потускнели, и, внезапно смутившись, она хихикнула. – Мы уже соорудили себе ложе, – она жестом указала на лежавшие под ней деньги, – и теперь имеем полное право поспать на нем.
Я, все еще оставаясь в шапке и куртке, продолжал неподвижно стоять в дверях. Возникла долгая пауза – Сара ждала, что я заговорю, но сознание мое притупилось, в голове было пусто.
– Может, ты хочешь сначала поесть? – участливо спросила она. – Ты ведь еще не обедал? – Она присела, и медвежья шкура соскользнула с ее плеча, обнажив одну грудь. – В холодильнике есть холодная курица, – добавила она.
Я захлопнул за собой дверь и повернулся к Саре спиной. Я не знал, как сказать ей о том, что произошло; даже не мог сообразить, с чего начать. Возникло такое ощущение, будто мне предстоит совершить нечто очень жестокое.
– Где Аманда? – спросил я, так и не придумав более подходящего вступления.
Сара откинула волосы с лица.
– Наверху. Спит, – сказала она. И после паузы добавила: – А почему ты спрашиваешь?
Я пожал плечами.
Она еще немного посидела, опершись на руку. Потом посмотрела на меня долгим вопросительным взглядом.
– Хэнк? Что-то не так?
Я прошел в комнату и, обойдя разложенные на полу деньги, присел за спиной у Сары на стульчик возле рояля. Я нагнулся, чтобы поставить сапоги на пол, но потом передумал и оставил их на коленях, положив на бумажный пакет с деньгами. Он хрустнул под их тяжестью. Подошвы сапог были черными. От них мерзко воняло вином.
– Ты что, выпил? – спросила Сара. Ей пришлось развернуться, чтобы видеть меня, и сейчас она сидела напротив, скрестив ноги.
Я медленно покачал головой.
– Деньги помечены, – сказал я. Она пристально посмотрела на меня.
– Ты выпил, Хэнк. Я чувствую по запаху.
Она подтянула шкуру и накинула ее на плечи, прикрыв грудь. Внизу тут же обнажилось левое колено; при свете огня оно казалось твердым и бледным, словно мрамор.
– Они помечены, – повторил я.
– Где ты был? В баре?
– Если мы начнем их тратить, нас поймают.
– Да ты весь провонял, Хэнк. От тебя пахнет так же дурно, как от Джекоба. – На этой последней фразе голос ее повысился и стал раздраженным. Я явно испортил ей праздник.
– Я ничего не пил, Сара. Я совершенно трезв.
– Но я чувствую запах.
– Это от моих брюк и сапог, – сказал я, протягивая ей сапоги. – Они насквозь пропитались вином.
Сара посмотрела сначала на сапоги, потом – на темные пятна на моих джинсах. Она мне не верила.
– И где же ты их так увозил? – с осуждением в голосе произнесла она.
– Там, возле аэропорта.
– Аэропорта? – Сара посмотрела на меня так, будто не сомневалась в том, что я лгу. Она все еще никак не могла понять, в чем дело.
– Деньги помечены, Сара. Нас тут же вычислят, если мы начнем их тратить.
Она уставилась на меня, и постепенно сердитое выражение исчезло с ее лица. Я словно видел, как крутятся мысли в ее голове, как выстраивает она логическую цепочку.
– Деньги не мечены, Хэнк.
Я не стал спорить; я знал, что в этом нет необходимости. Теперь Сара уже понимала, о чем идет речь.
– Как можно было их пометить? – спросила она. Мысленно я все прокручивал свои действия после того, как убил женщину. Я был измотан до предела, голова раскалывалась, и мне опять стало казаться, что я упустил из виду что-то очень важное.
– Ты становишься параноиком, – сказала Сара. – Если бы они были мечеными, об этом написали бы в газете.
– Я разговаривал с агентами ФБР. Они сами мне это сказали.
– Может, они подозревают, что деньги взял ты. И пытаются запугать тебя.
Я печально улыбнулся ей и покачал головой.
– Они бы обязательно упомянули об этом в газете, Хэнк. Я просто уверена.
– Нет, – сказал я. – Это ловушка. Именно так они рассчитывают найти тех, кто присвоил себе эти деньги. Перед тем как отдать выкуп, они переписали серийные номера, и все банки уже начеку. Как только мы начнем тратить деньги, нас тут же разоблачат.
– Но это просто физически невозможно. Ведь там было сорок восемь тысяч банкнот. И жизни не хватит, чтобы их все переписать.
– Они переписали не все. Только пять тысяч.
– Пять тысяч?
Я кивнул.
– Так, значит, с остальными все в порядке?
Я догадался, куда она клонит, и покачал головой.
– Их ведь не различишь, Сара. Один шанс из десяти, что банкнота, которую мы потратим, окажется меченой. Мы не можем так рисковать.
Огонь, полыхавший в камине, отбрасывал мерцающие блики на ее задумчивое лицо.
– Я могла бы устроиться на работу в банк, – проговорила она. – И выкрасть список номеров.
– В обычном банке ты его не найдешь. Он может храниться лишь в Федеральном резервном банке.
– В таком случае я могла бы устроиться в один из его филиалов. Скажем, в Детройте?
Я вздохнул.
– Остановись, Сара. Все кончено. Ты лишь усугубляешь тяжесть ситуации.
Нахмурившись, она уставилась на матрац из денежных пачек.
– Я уже разменяла одну бумажку, – печально сказала она. – Сегодня днем.
Я полез в карман и достал стодолларовую банкноту. Развернув, я передал ее Саре.
Она на несколько секунд замерла, уставившись на нее. Потом перевела взгляд на мои сапоги.
– Ты убил его?
Я кивнул.
– Все кончено, любимая.
– Как ты это сделал?
Я рассказал ей, как все произошло: как позвонил в полицию и заявил о подозрительном типе; как кассир гнался за мной, когда я попытался его ограбить; как я ударил его мачете. Задрав рубашку, я хотел показать ей синяк, но при тусклом свете она не разглядела его. Сара прервала меня до того, как я подобрался к убийству женщины.
– О, Боже, Хэнк! – воскликнула она. – Как же ты мог это сделать?
– У меня не было выбора. Я знал одно: мне необходимо вернуть деньги.
– Нужно было оставить все как есть.
– Он бы обязательно вспомнил тебя, Сара. Вспомнил ребенка, твою историю о подаренной банкноте. И нас бы очень быстро вычислили.
– Он не знал, кто…
– Тебя показывали по телевизору на похоронах Джекоба. Он бы дал твое описание, и кто-нибудь непременно бы вспомнил тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106