Видимо, Тугриков проявил самодеятельность.
«Омоновцы» вели себя довольно нахально. Они, как
только увидели красоток, казалось, вовсе позабыли о Семиречном. Красотки выскочили из бани в чем мать родила, чтобы охолонуться в струях лесной речушки.
«Омоновцы», молодые мужики, с гоготом бросились к
реке и, быстро раздевшись, принялись гоняться в воде за
«нимфами». Семиречный понял, что судьба предоставляет ему шанс. Он еще раньше заметил, что ключи остались в машине, и стал перебираться на переднее силе :
. Но я неожиданно для него открыл дверцу и делан
но-укоризненным тоном произнес: о
— Что же это вы, Никодим Евграфович, из собственного «гарема» лыжи навострить собираетесь?.. Нехорошо! Вот помоемся, закусим от щедрот ваших, покайфуем, а там я вас и... пришибу.
— Что ты сказал, мерзавец?! — заорал побагровевший Семиречный. — Да я тебя!..
— Не волнуйтесь, я пошутил, — улыбнулся я. — Люблю, знаете, пошутить с моими врагами.. Выходите, Никодим Евграфович, из машины и марш в баню! Там вас ваши девочки обмоют напоследок...
Я вытащил сразу как-то сникшего Семиречного за шкирку из салона «нивы» и пинками погнал к бане.
Мои помощники между тем развлекались с «нимфами». Я не очень на них сердился. В «горячих точках» планеты, где они окажутся очень скоро, такой возможности им может больше и не представиться. Жизнь наемника, как известно, слишком коротка...
— Раздевайтесь, Семиречный! — приказал я. — Сейчас ребятки закончат баловаться и вместе с девочками попарят вас веничками...
Примерно через час полуживой Никодим Евграфович выполз из баньки на четвереньках. Не замечая меня, он пополз прямиком все к той же «ниве», в которой его привезли. Я с некоторым даже уважением смотрел на его действия. А когда он кое-как влез на водительское место и, заведя мотор, рванул со стоянки на приличной скорости, я быстро сел в стоявший рядом другой автомобиль и поехал за ним.
Я следовал за машиной Семиречного так, чтобы не упускать ее из виду, но держался от нее на почтительном расстоянии.
На повороте проселочной дороги Семиречный увидел машину ГАИ и решил, что он спасен. Но метров за сто до своих спасителей в его машине рванул заряд динамита, заложенный как раз под передним сиденьем. После взрыва от машины Семиречного мало что осталось...
Осторожно объехав горевший остов «нивы», я подрулил к машине ГАИ, из которой вышел улыбавшийся Федор Штурм.
— Класс! — показал он большой палец. — Ваш специалист меня вполне устроит. В общем, по рукам!..
Он буквально подкрался ко мне и сказал:
— Вот вы где, оказывается, Виталий Севастьяно-вич! А мы с отцом Сергием вас обыскались...
На челе дьяка было самое радушное выражение.
— Отец Сергий, — продолжил он, — просит вашего извинения за то, что не может уделить вам внимания. Он сейчас в воскресной школе, преподает детишкам главный предмет — православие. Мне же он поручил позаботиться о вас, пригласить на обед. Моя матушка Клавдия Степановна сегодня расстаралась в честь столичного гостя. Наготовила чего только душе угодно.
— Большое спасибо, — сказал я, неохотно отвлекаясь от размышлений. — С удовольствием приму ваше приглашение.
Я аккуратно сложил газету с портретом Павлышева и убрал ее в карман пиджака.
По дороге в деревню дьяк, которого звали-величали Игнатием Северьяновичем, то и дело пытался выведать цель моего визита. Я повторял одно и то же: приехал сюда на денек отдохнуть, подышать свежим воздухом. Но по-моему, он мне не поверил.
За столом, уставленным блюдами со всевозможными кушаньями, мы с Игнатием Северьяновичем заговорили на религиозные темы.
— Вот вы утверждаете, что религия во благо всякой твари, в том числе и человеческой, так? — спросил я.
— Конечно, — ответил дьяк.
— А как же вписываются в вашу теорию жуткие жертвоприношения у ацтеков? Я вас понимаю, современные ученые объясняют их изуверства мифологическими воззрениями на конец света. Ацтеки, как известно, разделяли свою историю на эры четырех солнц. Самым первым воплощением солнца считался у них Тескатли-пока. Его эра завершилась уничтожением поколения великанов ягуарами. Эпоха второго солнца — Кепалькоатля — кончилась ураганами, а люди имели несчастье превратиться в обезьян. Очередная эра — Тлалока — ознаменовалась величайшим всемирным пожаром. При эре четвертого солнца — Чальчиутликуэ — они жили и очень боялись наступления эры пятого солнца — Тона-тиу, которое должно было уничтожить все живое на земле. Потому-то они и применяли регулярные жертвоприношения своим богам, чтобы те отсрочили наступление последней эры жизни...
Я промочил горло домашней наливочкой и, убедившись в том, что дьяк с интересом меня слушает, продолжил:
— Вы можете сказать, что древние ацтеки вам не указ, что христианство более снисходительно к своим апологетам. Ан нет! Давайте вспомним Торквемаду из средневековой Европы и его дикие сожжения еретиков на кострах...
— Вы о святой инквизиции? — робко спросил Игнатий Ссверьянович.
— Разумеется! Вы говорите, что первооснова всего сущего — Господь Бог. Но это, любезнейший, не совсем так. Сам-то ОН откуда появился? Из Мирового яйца! Есть такое понятие в мифологии ряда стран. Именно из Мирового яйца рождается демиург, который создает, творит вселенную. Значит, начало начал в Мировом яйце...
— Тогда у меня вопрос, — поднял руку, будто школьник, дьяк. — А кто снес это яйцо?
Игнатий Северьянович явно был из простого мужицкого рода-племени, обладал крестьянской сметкой, но, к сожалению, не имел хорошего образования. И потому я не стал отвечать на его наивный вопрос. Впрочем, если бы я даже и захотел ответить, то не успел бы. В гостиную дома неожиданно ввалились четыре здоровяка в камуфляжной форме. Вслед за ними в дверь вошел человек, которого я сразу узнал. Это был Режиссер...
— Э, да у вас пир горой! — сказал он, бросив на меня быстрый испытующий взгляд. — А я вот проезжал мимо, дай, думаю, проведаю знакомца.
Дьяка словно подменили. Куда девались его вальяжность и неторопливость. Он сразу превратился в истого холерика, забегал вокруг гостя на полусогнутых, не зная, как ему услужить.
— У тебя, Севсрьяныч, гость... Откуда будете,, господин хороший? — спросил Режиссер.
Я счел неуместным сердиться на главаря местной мафии и постарался изобразить из себя придурковатого интеллигента.
— С вашего разрешения, проездом. Врач из столицы. Отец Сергий прихварывает, потому есть нужда ему помочь: проконсультировать, диагностировать...
— С хорошими врачами нам не повезло, — уже без всякого видимого интереса к моей персоне сказал Режиссер. — Ладно, кушайте на здоровье, мешать не стану. А ты, Северьяныч, выдь на крыльцо, у меня к тебе разговор имеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
«Омоновцы» вели себя довольно нахально. Они, как
только увидели красоток, казалось, вовсе позабыли о Семиречном. Красотки выскочили из бани в чем мать родила, чтобы охолонуться в струях лесной речушки.
«Омоновцы», молодые мужики, с гоготом бросились к
реке и, быстро раздевшись, принялись гоняться в воде за
«нимфами». Семиречный понял, что судьба предоставляет ему шанс. Он еще раньше заметил, что ключи остались в машине, и стал перебираться на переднее силе :
. Но я неожиданно для него открыл дверцу и делан
но-укоризненным тоном произнес: о
— Что же это вы, Никодим Евграфович, из собственного «гарема» лыжи навострить собираетесь?.. Нехорошо! Вот помоемся, закусим от щедрот ваших, покайфуем, а там я вас и... пришибу.
— Что ты сказал, мерзавец?! — заорал побагровевший Семиречный. — Да я тебя!..
— Не волнуйтесь, я пошутил, — улыбнулся я. — Люблю, знаете, пошутить с моими врагами.. Выходите, Никодим Евграфович, из машины и марш в баню! Там вас ваши девочки обмоют напоследок...
Я вытащил сразу как-то сникшего Семиречного за шкирку из салона «нивы» и пинками погнал к бане.
Мои помощники между тем развлекались с «нимфами». Я не очень на них сердился. В «горячих точках» планеты, где они окажутся очень скоро, такой возможности им может больше и не представиться. Жизнь наемника, как известно, слишком коротка...
— Раздевайтесь, Семиречный! — приказал я. — Сейчас ребятки закончат баловаться и вместе с девочками попарят вас веничками...
Примерно через час полуживой Никодим Евграфович выполз из баньки на четвереньках. Не замечая меня, он пополз прямиком все к той же «ниве», в которой его привезли. Я с некоторым даже уважением смотрел на его действия. А когда он кое-как влез на водительское место и, заведя мотор, рванул со стоянки на приличной скорости, я быстро сел в стоявший рядом другой автомобиль и поехал за ним.
Я следовал за машиной Семиречного так, чтобы не упускать ее из виду, но держался от нее на почтительном расстоянии.
На повороте проселочной дороги Семиречный увидел машину ГАИ и решил, что он спасен. Но метров за сто до своих спасителей в его машине рванул заряд динамита, заложенный как раз под передним сиденьем. После взрыва от машины Семиречного мало что осталось...
Осторожно объехав горевший остов «нивы», я подрулил к машине ГАИ, из которой вышел улыбавшийся Федор Штурм.
— Класс! — показал он большой палец. — Ваш специалист меня вполне устроит. В общем, по рукам!..
Он буквально подкрался ко мне и сказал:
— Вот вы где, оказывается, Виталий Севастьяно-вич! А мы с отцом Сергием вас обыскались...
На челе дьяка было самое радушное выражение.
— Отец Сергий, — продолжил он, — просит вашего извинения за то, что не может уделить вам внимания. Он сейчас в воскресной школе, преподает детишкам главный предмет — православие. Мне же он поручил позаботиться о вас, пригласить на обед. Моя матушка Клавдия Степановна сегодня расстаралась в честь столичного гостя. Наготовила чего только душе угодно.
— Большое спасибо, — сказал я, неохотно отвлекаясь от размышлений. — С удовольствием приму ваше приглашение.
Я аккуратно сложил газету с портретом Павлышева и убрал ее в карман пиджака.
По дороге в деревню дьяк, которого звали-величали Игнатием Северьяновичем, то и дело пытался выведать цель моего визита. Я повторял одно и то же: приехал сюда на денек отдохнуть, подышать свежим воздухом. Но по-моему, он мне не поверил.
За столом, уставленным блюдами со всевозможными кушаньями, мы с Игнатием Северьяновичем заговорили на религиозные темы.
— Вот вы утверждаете, что религия во благо всякой твари, в том числе и человеческой, так? — спросил я.
— Конечно, — ответил дьяк.
— А как же вписываются в вашу теорию жуткие жертвоприношения у ацтеков? Я вас понимаю, современные ученые объясняют их изуверства мифологическими воззрениями на конец света. Ацтеки, как известно, разделяли свою историю на эры четырех солнц. Самым первым воплощением солнца считался у них Тескатли-пока. Его эра завершилась уничтожением поколения великанов ягуарами. Эпоха второго солнца — Кепалькоатля — кончилась ураганами, а люди имели несчастье превратиться в обезьян. Очередная эра — Тлалока — ознаменовалась величайшим всемирным пожаром. При эре четвертого солнца — Чальчиутликуэ — они жили и очень боялись наступления эры пятого солнца — Тона-тиу, которое должно было уничтожить все живое на земле. Потому-то они и применяли регулярные жертвоприношения своим богам, чтобы те отсрочили наступление последней эры жизни...
Я промочил горло домашней наливочкой и, убедившись в том, что дьяк с интересом меня слушает, продолжил:
— Вы можете сказать, что древние ацтеки вам не указ, что христианство более снисходительно к своим апологетам. Ан нет! Давайте вспомним Торквемаду из средневековой Европы и его дикие сожжения еретиков на кострах...
— Вы о святой инквизиции? — робко спросил Игнатий Ссверьянович.
— Разумеется! Вы говорите, что первооснова всего сущего — Господь Бог. Но это, любезнейший, не совсем так. Сам-то ОН откуда появился? Из Мирового яйца! Есть такое понятие в мифологии ряда стран. Именно из Мирового яйца рождается демиург, который создает, творит вселенную. Значит, начало начал в Мировом яйце...
— Тогда у меня вопрос, — поднял руку, будто школьник, дьяк. — А кто снес это яйцо?
Игнатий Северьянович явно был из простого мужицкого рода-племени, обладал крестьянской сметкой, но, к сожалению, не имел хорошего образования. И потому я не стал отвечать на его наивный вопрос. Впрочем, если бы я даже и захотел ответить, то не успел бы. В гостиную дома неожиданно ввалились четыре здоровяка в камуфляжной форме. Вслед за ними в дверь вошел человек, которого я сразу узнал. Это был Режиссер...
— Э, да у вас пир горой! — сказал он, бросив на меня быстрый испытующий взгляд. — А я вот проезжал мимо, дай, думаю, проведаю знакомца.
Дьяка словно подменили. Куда девались его вальяжность и неторопливость. Он сразу превратился в истого холерика, забегал вокруг гостя на полусогнутых, не зная, как ему услужить.
— У тебя, Севсрьяныч, гость... Откуда будете,, господин хороший? — спросил Режиссер.
Я счел неуместным сердиться на главаря местной мафии и постарался изобразить из себя придурковатого интеллигента.
— С вашего разрешения, проездом. Врач из столицы. Отец Сергий прихварывает, потому есть нужда ему помочь: проконсультировать, диагностировать...
— С хорошими врачами нам не повезло, — уже без всякого видимого интереса к моей персоне сказал Режиссер. — Ладно, кушайте на здоровье, мешать не стану. А ты, Северьяныч, выдь на крыльцо, у меня к тебе разговор имеется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114