Поняв, что правила игры при рыночной экономике несколько иные, чем при социализме, они готовы были кое-какие древности продать за хорошие деньги.
Встреча с двумя белобрысыми мальчуганами из Зарайска у меня состоялась в Кузьминском парке, где мы и обсудили наши дела, а Расстались мы довольные результатами нашей встречи. Ребята вернулись в Зарайск с двумя миллионами рублей в карманах, я же заполучил уникальные фигурки животных, вырезанные из бивня мамонта. В следующий раз, думаю, ребятки притаранят мне скелет ископаемого в полную величину...
После встречи с мальчишками я отправился на другое деловое свидание, на которое меня пригласил американский предприниматель Джон Джонсон. Еще вчера вечером он позвонил мне и, вежливо представившись, передал привет от французских коллег.
— Вы знаете, — сказал он, — меня должен был представить вам наш общий друг Павел Прохоров, но его почему-то не оказалось дома...
— Он в служебной командировке, — объяснил я.
— Я так и подумал. Вы не против, если мы встретимся с вами без него?.. Вас устроит ресторан «Прага»?.. Тогда завтра, во второй половине дня...
Джон Джонсон оказался точным и ждать себя не заставил. Через несколько минут мы уже сидели за столиком, пили аперитив и, ожидая заказанные блюда, вели неторопливую беседу.
— Вы, насколько я знаю, хотели бы создать совместное американско-российское предприятие, — без тени сомнения проговорил американец. — Я мог бы помочь вам в вашем начинании. Тем более что являюсь представителем одной очень крупной корпорации, заинтересованной в самых тесных контактах с единомышленниками из Москвы.
— Так в чем же трудности? — насторожился я, почувствовав в словах Джонсона некую недоговоренность.
— Так, мелочь... Вы должны будете, кроме своих интересов, удовлетворять и наши...
— Каковы же ваши интересы?
— Давайте сначала закусим, а то мясо остынет... Бифштекс оказался прожаренным в самую меру, а
темное бархатное чешское пиво придало мясу непередаваемый вкус.
— Да, так вот, — вернулся к прерванному разговору Джонсон, утерев губы салфеткой. — Наша корпорация заинтересована в притоке свежих светлых умов из стран Восточной Европы, в том числе и из России. Мы помогаем крупным ученым, специалистам, изобретателям получить достойную их гения жизнь в Штатах. Обычно проблем с переездом не бывает. Мы заключаем годичные контракты на чтение лекций в наших крупнейших университетских центрах, делаем вызов, а затем ваши умники сами решают, стоит им возвращаться на родину или лучше остаться у нас... Как видите, ничего плохого мы не делаем...
— Э! Да я вам могу поставлять таких клиентов пачками! — похвастался я, махнув одним духом стопку коньяка.
— Нет, Иван Николаевич, — сдержанно заметил американец. — Нам нужны только те люди, кого мы сами вам назовем. На первый раз мы с распростертыми объятиями приняли бы у себя вашего доброго знакомца из МИФИ — физика-ядерщика...
— Вы имеете в виду профессора Серебровского? Это серьезный человек и крупный ученый. Только ведь мне к нему сейчас и на два метра не приблизиться, так его охраняют...
— Не надо себя запугивать! — поднял руку ладонью вперед Джонсон. — Что было, то прошло. Сейчас ваши ученые влачат весьма жалкое существование. Поверьте мне, вы не только сможете подойти к нему, а даже и поговорить, передать наши приглашения.
— Вы думаете? — неуверенно спросил я, припоминая, как мне в свое время делали втык собисты за то, что я позволил себе роскошь раскланяться с профессором Серебровским при случайной встрече в фойе театра Советской Армии...
— Я в этом убежден! Передадите профессору из рук в руки вот этот конверт и больше ничего. Поручение пустяковое.
— Когда и где я смогу это сделать? — спросил я.
— Уже завтра. Профессор Серебровский — председатель приемной комиссии. Завтра в 15.00 он будет обходить помещения общежития, где поселились абитуриенты. Вы подойдете к нему, когда он, выйдя из корпуса, направится к машине. Скажете, что вас просили передать некоторые документы друзья го Америки...
— Так открыто? — поразился я. — КГБ? То есть ФСБ...
— А чего вам их бояться? Америка — друг России. Она поможет... Ну а потом, как только профессор окажется у нас, мы сразу же в торжественной обстановке подпишем договор о сотрудничестве. Будет банкет и так далее. Без проблем!
— Совместное предприятие?.. Ну что же... — согласился я, махнув еще сто граммов коньяку и блаженно закатив глаза. ,
— Именно так! — похлопал меня по плечу Джонсон. — Эй, официант! Счет...
Профессора Серебровского в Америку я провожал лично. Он даже всплакнул в «Шереметьево-2» и обнял меня на прощание. И улетел, слава Богу! А через пару дней мы подписывали договор о международном сотрудничестве и прочие документы. Об этом, кстати, подробно писалось в ряде газет. Это событие подняло Ш мое настроение, испорченное неудачной поездкой
Паши-Мозоля в Елец. Теперь ту неудачу можно было не принимать в расчет. «Все хорошо, прекрасная маркиза! Все хорошо, все хорошо!» — пропел я про себя...
Орден Святой Анны
Третий по счету орден был обнаружен в ходе обыска помощником усатого оперативника — совсем еще молоденьким лейтенантом, которого следователь называл запросто «лейтенантом Гришей». Он отыскал орденские знаки в ванной, в коробке из-под сладких лимонных долек, которая находилась в стиральной машине.
Снова мы как понятые засвидетельствовали находку, и я подметил, что моя коллега, студентка-дворничиха Алла, уже без особого интереса выполняла свои обязанности. Она устала, ведь обыск продолжался третий час, и ему не видно было ни конца ни края...
Капитан Стороженко сразу же передал орденские знаки профессору Полянскому, и Илья Филиппович, водрузив на нос очки в массивной оправе, принялся рассказывать:
— Вообще-то, орден Святой Анны появился в России из Голштинии. Он был учрежден в 1735 году Голштейн-Готторпским герцогом Карлом Фридрихом в память скончавшейся в конце двадцатых годов того же восемнадцатого столетия его супруги Анны Петровны, дочери Петра Великого. В России же этим орденом стали награждать с 1742 года, когда сын Карла Фридриха Карл Петр Ульрих был объявлен наследником российского престола. Первыми кавалерами ордена в России стали четыре камергера: Воронцов, Разумовский и братья Александр Иванович и Петр Иванович Шуваловы.
Дальше. Павел Первый в день своей коронации провозгласил орден Святой Анны четвертым классом Российского кавалерского ордена и разделил его на три степени.
Серебряную восьмиконечную звезду носили на правой стороне груди. В центре звезды изображен пла менеющий крест, а вокруг него по окружности красi ной финифти латинскими буквами нанесен орденский девиз, который переводится на русский следующим Я образом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Встреча с двумя белобрысыми мальчуганами из Зарайска у меня состоялась в Кузьминском парке, где мы и обсудили наши дела, а Расстались мы довольные результатами нашей встречи. Ребята вернулись в Зарайск с двумя миллионами рублей в карманах, я же заполучил уникальные фигурки животных, вырезанные из бивня мамонта. В следующий раз, думаю, ребятки притаранят мне скелет ископаемого в полную величину...
После встречи с мальчишками я отправился на другое деловое свидание, на которое меня пригласил американский предприниматель Джон Джонсон. Еще вчера вечером он позвонил мне и, вежливо представившись, передал привет от французских коллег.
— Вы знаете, — сказал он, — меня должен был представить вам наш общий друг Павел Прохоров, но его почему-то не оказалось дома...
— Он в служебной командировке, — объяснил я.
— Я так и подумал. Вы не против, если мы встретимся с вами без него?.. Вас устроит ресторан «Прага»?.. Тогда завтра, во второй половине дня...
Джон Джонсон оказался точным и ждать себя не заставил. Через несколько минут мы уже сидели за столиком, пили аперитив и, ожидая заказанные блюда, вели неторопливую беседу.
— Вы, насколько я знаю, хотели бы создать совместное американско-российское предприятие, — без тени сомнения проговорил американец. — Я мог бы помочь вам в вашем начинании. Тем более что являюсь представителем одной очень крупной корпорации, заинтересованной в самых тесных контактах с единомышленниками из Москвы.
— Так в чем же трудности? — насторожился я, почувствовав в словах Джонсона некую недоговоренность.
— Так, мелочь... Вы должны будете, кроме своих интересов, удовлетворять и наши...
— Каковы же ваши интересы?
— Давайте сначала закусим, а то мясо остынет... Бифштекс оказался прожаренным в самую меру, а
темное бархатное чешское пиво придало мясу непередаваемый вкус.
— Да, так вот, — вернулся к прерванному разговору Джонсон, утерев губы салфеткой. — Наша корпорация заинтересована в притоке свежих светлых умов из стран Восточной Европы, в том числе и из России. Мы помогаем крупным ученым, специалистам, изобретателям получить достойную их гения жизнь в Штатах. Обычно проблем с переездом не бывает. Мы заключаем годичные контракты на чтение лекций в наших крупнейших университетских центрах, делаем вызов, а затем ваши умники сами решают, стоит им возвращаться на родину или лучше остаться у нас... Как видите, ничего плохого мы не делаем...
— Э! Да я вам могу поставлять таких клиентов пачками! — похвастался я, махнув одним духом стопку коньяка.
— Нет, Иван Николаевич, — сдержанно заметил американец. — Нам нужны только те люди, кого мы сами вам назовем. На первый раз мы с распростертыми объятиями приняли бы у себя вашего доброго знакомца из МИФИ — физика-ядерщика...
— Вы имеете в виду профессора Серебровского? Это серьезный человек и крупный ученый. Только ведь мне к нему сейчас и на два метра не приблизиться, так его охраняют...
— Не надо себя запугивать! — поднял руку ладонью вперед Джонсон. — Что было, то прошло. Сейчас ваши ученые влачат весьма жалкое существование. Поверьте мне, вы не только сможете подойти к нему, а даже и поговорить, передать наши приглашения.
— Вы думаете? — неуверенно спросил я, припоминая, как мне в свое время делали втык собисты за то, что я позволил себе роскошь раскланяться с профессором Серебровским при случайной встрече в фойе театра Советской Армии...
— Я в этом убежден! Передадите профессору из рук в руки вот этот конверт и больше ничего. Поручение пустяковое.
— Когда и где я смогу это сделать? — спросил я.
— Уже завтра. Профессор Серебровский — председатель приемной комиссии. Завтра в 15.00 он будет обходить помещения общежития, где поселились абитуриенты. Вы подойдете к нему, когда он, выйдя из корпуса, направится к машине. Скажете, что вас просили передать некоторые документы друзья го Америки...
— Так открыто? — поразился я. — КГБ? То есть ФСБ...
— А чего вам их бояться? Америка — друг России. Она поможет... Ну а потом, как только профессор окажется у нас, мы сразу же в торжественной обстановке подпишем договор о сотрудничестве. Будет банкет и так далее. Без проблем!
— Совместное предприятие?.. Ну что же... — согласился я, махнув еще сто граммов коньяку и блаженно закатив глаза. ,
— Именно так! — похлопал меня по плечу Джонсон. — Эй, официант! Счет...
Профессора Серебровского в Америку я провожал лично. Он даже всплакнул в «Шереметьево-2» и обнял меня на прощание. И улетел, слава Богу! А через пару дней мы подписывали договор о международном сотрудничестве и прочие документы. Об этом, кстати, подробно писалось в ряде газет. Это событие подняло Ш мое настроение, испорченное неудачной поездкой
Паши-Мозоля в Елец. Теперь ту неудачу можно было не принимать в расчет. «Все хорошо, прекрасная маркиза! Все хорошо, все хорошо!» — пропел я про себя...
Орден Святой Анны
Третий по счету орден был обнаружен в ходе обыска помощником усатого оперативника — совсем еще молоденьким лейтенантом, которого следователь называл запросто «лейтенантом Гришей». Он отыскал орденские знаки в ванной, в коробке из-под сладких лимонных долек, которая находилась в стиральной машине.
Снова мы как понятые засвидетельствовали находку, и я подметил, что моя коллега, студентка-дворничиха Алла, уже без особого интереса выполняла свои обязанности. Она устала, ведь обыск продолжался третий час, и ему не видно было ни конца ни края...
Капитан Стороженко сразу же передал орденские знаки профессору Полянскому, и Илья Филиппович, водрузив на нос очки в массивной оправе, принялся рассказывать:
— Вообще-то, орден Святой Анны появился в России из Голштинии. Он был учрежден в 1735 году Голштейн-Готторпским герцогом Карлом Фридрихом в память скончавшейся в конце двадцатых годов того же восемнадцатого столетия его супруги Анны Петровны, дочери Петра Великого. В России же этим орденом стали награждать с 1742 года, когда сын Карла Фридриха Карл Петр Ульрих был объявлен наследником российского престола. Первыми кавалерами ордена в России стали четыре камергера: Воронцов, Разумовский и братья Александр Иванович и Петр Иванович Шуваловы.
Дальше. Павел Первый в день своей коронации провозгласил орден Святой Анны четвертым классом Российского кавалерского ордена и разделил его на три степени.
Серебряную восьмиконечную звезду носили на правой стороне груди. В центре звезды изображен пла менеющий крест, а вокруг него по окружности красi ной финифти латинскими буквами нанесен орденский девиз, который переводится на русский следующим Я образом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114