И это сыграло решающую роль...
...Как-то мне попалась на глаза тонюсенькая книженция, носившая название «Диагностика кармы». Она принадлежала перу экстрасенса Сергея Николаевича Лазарева. Первые же фразы из нее захватили меня целиком и полностью, покорив довольно точными ответами на те вопросы, о которых я и сам давно размышлял. Он писал: «Сейчас перед человечеством стоят очень серьезные проблемы, и от того, решит оно их или нет, зависит наше будущее. Принято считать, что основные проблемы порождены неблагополучной экологией, угрозой ядерной войны и десятками других внешних причин. В действительности главная причина неблагополучия заключена в самом человеке, ибо для того, чтобы изменить мир, сначала должны измениться мы сами. Изменить себя намного сложнее, чем окружающий мир, мы не имеем сейчас рычагов, средств, систем для радикального изменения своего мышления, мировоззрения, своей духовности. Пути, предлагаемые сегодняшними философами и учителями, являются, в лучшем случае, попыткой переосмыслить багаж накопленных знаний, в то время как главные силы необходимо направить на понимание мира, на поиски путей саморазвития. Чтобы изменить мир, воздействовать на него, его нужно понимать, ибо понимание мира — это начало его изменения».
Как ни странно, но именно эта книжка помогла мне найти общий язык с одним из моих пациентов.
Дело было так. Вызов от больного поступил в диспетчерскую телефонной службы «03» в ночь с воскресенья на понедельник.
— Вызываю «девяносто пятого»! — прорычала рация почему-то мужским басом.
— «Девяносто пятый» слушает! — тут же ответил я. — Говорит главный врач подстанции «Скорой помощи» Новиков...
— Внимательно слушаю вас, Евгений Васильевич!
— Придется вам, Валера, срочно выехать на вызов по адресу улица Профсоюзная, дом 10, квартира 81.
Пономарчук Федор Петрович, 1918 года рождения. Боль в области груди, инградиирующая под левую лопатку и в левую руку. В анамнезе имеется недавно перенесенный инфаркт миокарда.
— Все ясно, уже летим!
Мой водитель и сам все слышал, поэтому тут же развернул машину и, включив сирену и мигалку, помчался по указанному адресу.
— Это очень известный боевой генерал в отставке, — все еще не отключился главный врач. — Так что вы с ним там поаккуратнее...
— А что, Евгений Васильевич, нельзя заслуженному человеку специализированную кардиологическую бригаду послать? — деланно наивным тоном спросил я.
— Валера!.. Все нарасхват. Вы же знаете, что сегодня день и ночь повышенной солнечной активности...
— И даже ночь?
— ...и люди с сердечно-сосудистыми заболеваниями мрут как мухи.
— Я в курсе, Евгений Васильевич!
— Ну так не задавайте глупых вопросов! Не будем перегружать эфир. Скажу только, что кардиологическую бригаду я направлю по указанному адресу при первой возможности. А пока вся надежда, Валера, на вас.
— Все ясно! Постараюсь оправдать оказанное доверие. Отбой!
«Ишь ты, — подумалось мне, — наверное, пациент весьма серьезный, раз сам главный им занимается лично». То, что Новиков оказался на рабочем месте в столь поздний час, меня удивило меньше всего, поскольку я знал, что он готовит докторскую диссертацию на тему «Воздействие ПСА (повышенной солнечной активности) на обострение хронических заболеваний». Конечно, практические данные ему были просто необходимы, и потому наверняка он не отстанет от меня и непременно будет расспрашивать о моих ночных пациентах после дежурства. Так бывало уже не раз. Будет и теперь.
На звонок в дверь тут же ответил женский голос
— Кто там?
— «Скорую» вызывали? — привычно спросил я. Дверь тут же распахнулась, и передо мной представляла молодящаяся женщина в роскошном халате.
— Проходите! Федор Петрович в комнате налево.
Седой как лунь старец был в сознании.
— Проклятая кардиофобия! — проговорил он, тяжело дыша. — После инфаркта я так страшусь любых В неполадок в работе своего «мотора», что даже незначительные сбои принимаю чуть ли не за катастрофу...
В том, что у пациента была острая сердечная недостаточность, сомневаться не приходилось. Об этом свидетельствовало и его полусидячее положение в кровати. К тому же я довольно быстро установил, что вены шеи переполнены, количество циркулирующей крови повышено, но при этом наблюдается понижение артериального давления, сочетающееся с повышением венозного. Дыхание учащено, усилено и затруднено...
Узнав, что в течение нескольких дней больной не принимал препаратов наперстянки, я медленно ввел внутривенно строфантин с сорокапроцентным раствором глюкозы. Затем сделал подкожную инъекцию кардиомина.
Облегчение у больного наступило почти сразу же после уколов. Теперь я мог спокойно дождаться приезда специализированной бригады «Скорой помощи» и передать пациента им.
Разговор о трудах Лазарева возник по инициативе Пономарчука.
— Мне кажется, что я сам виноват в своей болезни, — сказал он, беспокойно оглаживая одеяло поверх груди правой рукой. — Недавно прочитал книжку Лазарева и выписал для себя причины, которые, по его мнению, приводят к тяжелым недугам. Вот они: обида на кого-то, убийство любви, злословие в адрес родственников. Всего этого в моей жизни было предостаточно. Отсюда делаю вывод, что все это и явилось причиной моего наказания высшим разумом...
— Основная мысль в трудах Лазарева сводится к одной очень весомой фразе: «Человечество подошло к тому рубежу, за которым либо духовное возрождение, либо гибель», — заметил я, укладывая свой медицинский инструментарий в переноску, и тут же добавил: — Спасаться будет каждый в одиночку. И спасти нас может только осознание того, что каждый ответствен за судьбы всех людей и даже за всю Вселенную.
— Красиво! — с трудом улыбнулся Федор Петрович. — Стоит только об этом подумать, туг же становится как-то легче дышать и сердце болит куда меньше...
Так мы беседовали около часа, пока меня не сменили у постели больного приехавшие кардиологи. Когда я уходил, Пономарчук попросил:
— Знаете что, от госпитализации я все равно откажусь... Навестите меня как-нибудь! С вами очень интересно разговаривать...
Спускаясь вниз по лестнице, я неожиданно столкнулся с каким-то подозрительным типом с бегающими глазками. Он явно интересовался тем, что происходило в восемьдесят первой квартире, и в то же время старался этого интереса не показывать...
К старому генералу я смог заехать через неделю, но его уже не было в живых,
— Он убит, — просто сказала мне та же молодящаяся дама, впустившая меня в первый раз.
— Как убит? — не понял я.
— Из-за его боевых наград... — пояснила она, горестно покачав головой. — Убийцы забрали три ордена Ленина, орден Великой Отечественной войны первой степени, три ордена Боевого Красного Знамени и орден Красной Звезды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
...Как-то мне попалась на глаза тонюсенькая книженция, носившая название «Диагностика кармы». Она принадлежала перу экстрасенса Сергея Николаевича Лазарева. Первые же фразы из нее захватили меня целиком и полностью, покорив довольно точными ответами на те вопросы, о которых я и сам давно размышлял. Он писал: «Сейчас перед человечеством стоят очень серьезные проблемы, и от того, решит оно их или нет, зависит наше будущее. Принято считать, что основные проблемы порождены неблагополучной экологией, угрозой ядерной войны и десятками других внешних причин. В действительности главная причина неблагополучия заключена в самом человеке, ибо для того, чтобы изменить мир, сначала должны измениться мы сами. Изменить себя намного сложнее, чем окружающий мир, мы не имеем сейчас рычагов, средств, систем для радикального изменения своего мышления, мировоззрения, своей духовности. Пути, предлагаемые сегодняшними философами и учителями, являются, в лучшем случае, попыткой переосмыслить багаж накопленных знаний, в то время как главные силы необходимо направить на понимание мира, на поиски путей саморазвития. Чтобы изменить мир, воздействовать на него, его нужно понимать, ибо понимание мира — это начало его изменения».
Как ни странно, но именно эта книжка помогла мне найти общий язык с одним из моих пациентов.
Дело было так. Вызов от больного поступил в диспетчерскую телефонной службы «03» в ночь с воскресенья на понедельник.
— Вызываю «девяносто пятого»! — прорычала рация почему-то мужским басом.
— «Девяносто пятый» слушает! — тут же ответил я. — Говорит главный врач подстанции «Скорой помощи» Новиков...
— Внимательно слушаю вас, Евгений Васильевич!
— Придется вам, Валера, срочно выехать на вызов по адресу улица Профсоюзная, дом 10, квартира 81.
Пономарчук Федор Петрович, 1918 года рождения. Боль в области груди, инградиирующая под левую лопатку и в левую руку. В анамнезе имеется недавно перенесенный инфаркт миокарда.
— Все ясно, уже летим!
Мой водитель и сам все слышал, поэтому тут же развернул машину и, включив сирену и мигалку, помчался по указанному адресу.
— Это очень известный боевой генерал в отставке, — все еще не отключился главный врач. — Так что вы с ним там поаккуратнее...
— А что, Евгений Васильевич, нельзя заслуженному человеку специализированную кардиологическую бригаду послать? — деланно наивным тоном спросил я.
— Валера!.. Все нарасхват. Вы же знаете, что сегодня день и ночь повышенной солнечной активности...
— И даже ночь?
— ...и люди с сердечно-сосудистыми заболеваниями мрут как мухи.
— Я в курсе, Евгений Васильевич!
— Ну так не задавайте глупых вопросов! Не будем перегружать эфир. Скажу только, что кардиологическую бригаду я направлю по указанному адресу при первой возможности. А пока вся надежда, Валера, на вас.
— Все ясно! Постараюсь оправдать оказанное доверие. Отбой!
«Ишь ты, — подумалось мне, — наверное, пациент весьма серьезный, раз сам главный им занимается лично». То, что Новиков оказался на рабочем месте в столь поздний час, меня удивило меньше всего, поскольку я знал, что он готовит докторскую диссертацию на тему «Воздействие ПСА (повышенной солнечной активности) на обострение хронических заболеваний». Конечно, практические данные ему были просто необходимы, и потому наверняка он не отстанет от меня и непременно будет расспрашивать о моих ночных пациентах после дежурства. Так бывало уже не раз. Будет и теперь.
На звонок в дверь тут же ответил женский голос
— Кто там?
— «Скорую» вызывали? — привычно спросил я. Дверь тут же распахнулась, и передо мной представляла молодящаяся женщина в роскошном халате.
— Проходите! Федор Петрович в комнате налево.
Седой как лунь старец был в сознании.
— Проклятая кардиофобия! — проговорил он, тяжело дыша. — После инфаркта я так страшусь любых В неполадок в работе своего «мотора», что даже незначительные сбои принимаю чуть ли не за катастрофу...
В том, что у пациента была острая сердечная недостаточность, сомневаться не приходилось. Об этом свидетельствовало и его полусидячее положение в кровати. К тому же я довольно быстро установил, что вены шеи переполнены, количество циркулирующей крови повышено, но при этом наблюдается понижение артериального давления, сочетающееся с повышением венозного. Дыхание учащено, усилено и затруднено...
Узнав, что в течение нескольких дней больной не принимал препаратов наперстянки, я медленно ввел внутривенно строфантин с сорокапроцентным раствором глюкозы. Затем сделал подкожную инъекцию кардиомина.
Облегчение у больного наступило почти сразу же после уколов. Теперь я мог спокойно дождаться приезда специализированной бригады «Скорой помощи» и передать пациента им.
Разговор о трудах Лазарева возник по инициативе Пономарчука.
— Мне кажется, что я сам виноват в своей болезни, — сказал он, беспокойно оглаживая одеяло поверх груди правой рукой. — Недавно прочитал книжку Лазарева и выписал для себя причины, которые, по его мнению, приводят к тяжелым недугам. Вот они: обида на кого-то, убийство любви, злословие в адрес родственников. Всего этого в моей жизни было предостаточно. Отсюда делаю вывод, что все это и явилось причиной моего наказания высшим разумом...
— Основная мысль в трудах Лазарева сводится к одной очень весомой фразе: «Человечество подошло к тому рубежу, за которым либо духовное возрождение, либо гибель», — заметил я, укладывая свой медицинский инструментарий в переноску, и тут же добавил: — Спасаться будет каждый в одиночку. И спасти нас может только осознание того, что каждый ответствен за судьбы всех людей и даже за всю Вселенную.
— Красиво! — с трудом улыбнулся Федор Петрович. — Стоит только об этом подумать, туг же становится как-то легче дышать и сердце болит куда меньше...
Так мы беседовали около часа, пока меня не сменили у постели больного приехавшие кардиологи. Когда я уходил, Пономарчук попросил:
— Знаете что, от госпитализации я все равно откажусь... Навестите меня как-нибудь! С вами очень интересно разговаривать...
Спускаясь вниз по лестнице, я неожиданно столкнулся с каким-то подозрительным типом с бегающими глазками. Он явно интересовался тем, что происходило в восемьдесят первой квартире, и в то же время старался этого интереса не показывать...
К старому генералу я смог заехать через неделю, но его уже не было в живых,
— Он убит, — просто сказала мне та же молодящаяся дама, впустившая меня в первый раз.
— Как убит? — не понял я.
— Из-за его боевых наград... — пояснила она, горестно покачав головой. — Убийцы забрали три ордена Ленина, орден Великой Отечественной войны первой степени, три ордена Боевого Красного Знамени и орден Красной Звезды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114