Все это длилось минут пятнадцать-двадцать, я уже начал нервничать. Наконец болгарин отложил инструменты в сторону и грузно откинулся на спинку кресла. На его лице было написано разочарование.
— Это есть подделка, — сказал он и развел руками.
Финны переглянулись, встали со стульев и молча направились к выходу.
— Господа! — кинулся я вслед за ними. — Что за дела?
— Мы не покупаем подделок, — коротко бросил через плечо очкарик, и они вышли из квартиры.
— Хотите за эту... м-м... копию сто долларов? — прямо спросил меня болгарин.
— Нет! — зло прокричал я и стал лихорадочно заворачивать икону в свой коврик. — Я найду других покупателей! Мне нужен миллион!..
— Всем нужен миллион, — улыбнулся хозяин дома. — Вот моя визитная карточка. Если надумаете расстаться со своей «драгоценностью», милости просим. И познакомьте меня, пожалуйста, с вашим копиистом. Это мастер!
Не помню уже, как я вылетел из подъезда, как оказался на набережной, продуваемой балтийскими ветрами, а потом за кораблестроительным институтом, у верфей.
Пробежка остудила мой пыл. В салоне трамвая, найдя свободное место и плюхнувшись на него, я нащупал в лицевом кармане пиджака визитку болгарина, достал ее и прочитал следующее: «Петр Стоянов — атташе по вопросам культуры и искусства посольства Народной Республики Болгария в России».
«Дипломат...» — подумал я и, прибавив еще несколько нелестных эпитетов в его адрес, с ненавистью разорвал визитку на мелкие клочки.
...Белый «форд» мадам Бродле вез нас в сторону гостиницы «Метрополь». Феоктистов был навеселе и шпарил анекдотами.
— А вот еще из той же «медицинской» серии... Встретились двое. «Я вчера такую красотку в постель уложил!» — говорит один мечтательно. Второй уныло: «А мне не везет — одни старухи попадаются». И оба вируса гриппа полетели дальше...
Никто не засмеялся, кроме самого рассказчика.
— Что за намеки вы себе позволяете?! — возмутиласъ Нина Евгеньевна, видимо, принявшая анекдот на свой счет. — Меня никакой вирус в постель не уло жит. Я, знаете ли, очень закаленная женщина!..
— О присутствующих умалчиваем! — опять засмеялся Феоктистов. — А вот еще... Мужчина приходит х о сексопатологу: «Доктор, мне кажется, что я лесбиян...» — «Вот как? Очень интересный случай... А в чем это выражается?» — «Понимаете, вокруг столько мужчин-красавцев, а меня почему-то все время тянет к женщинам...» Блеск! А? Ха-ха-ха!..
Бродле позволила себе улыбнуться и сказала:
— Где вы успели так нализаться, Коленька? Едем на ответственную встречу, а вы, простите, как свинтус...
— Э, Нина Евгеньевна! Однова живем! Выпить да закусить — основные радости в жизни православного художника... Кстати, деньги взять не запамятовали?
— Взяла, взяла. Десять тысяч долларов, как и договорились.
Машина остановилась у гостиничного подъезда. Николай заспешил-заторопился:
— Давайте деньги. Я пошел на встречу. Ну же, скорее!
— Что значит — «давайте»? Мы пойдем вместе!
— Нельзя, мадам, никак нельзя. Столько людей их спугнет. Они доверяют только мне. Сидите и ждите меня с Константином в машине.
— Ну хорошо, — недовольно проворчала Бродле. — Если будет необходимость, поторгуйтесь...
Нина Евгеньевна передала косметичку с деньгами Феоктистову. Выйдя из машины, он неторопливо направился в гостиницу.
Он не вернулся ни через десять минут, ни через пятнадцать.
— Почему так долго? — занервничала Бродле.
— Торгуется, — успокоил я ее.
— Что значит «торгуется»? Уже полчаса прошло! Надо посмотреть, что они там делают.
Но я-то знал, что Николая уже и след простыл. Деньги были наши!
Через несколько часов, покинув расстроенную мадам, я отправился в ресторан, где Феоктистов назначил мне встречу.
Ресторан был валютным, и мне пришлось сунуть швейцару свою последнюю долларовую двадцатку. Однако я не расстраивался — половина от десяти тысяч долларов, которые мы так успешно выудили у Бродле, — моя!.. Об иконе я старался не думать. Черт с ней! Пока есть такие недоумки, как моя хозяйка, мы не пропадем...
Я назаказывал кучу экзотических блюд, начиная с омара в остром соусе и кончая «Наполеоном». Стол, можно сказать, ломился от яств, а художника с нашей «валютной выручкой» все не было... «Где его черти носят? — сгорал я от нетерпения. — Договорились же!»
— Можно от вас позвонить? — спросил я у официанта. Он показал рукой на выход.
Я вскочил из-за столика и помчался в вестибюль. Моя нервозность была, конечно, замечена. Вслед за мной вышли здоровенные дяди с опухшими мордами.
Я стал нервно накручивать диск телефона, набирая номер мастерской Феоктистова. Но у него никто не отвечал.
«По-видимому, он уже в пути», — успокоил я себя и вернулся за столик. Но время шло, а художника все не было, и я пригорюнился. В голове как заноза засела одна мысль: «Зачем я отдал двадцать баксов швейцару?» Теперь у меня не было ни копья...
— С вас двести пятьдесят восемь долларов и семьдесят пять центов, — сказал официант, отрывая квитанцию счета и протягивая мне. — Центы можно рублями...
— У меня нет денег, — сказал я замогильным голосом. — Должен был прибыть друг, но..
— У вас паспорт с собой? — В лице официанта ничего не изменилось, он был по-прежнему строг и вежлив.
— С собой... — кивнул я и полез в карман за документом.
— Я его пока оставлю у себя. Как только вернете долг, получите его обратно в целости и сохранности.
— Да, но я же ничего не съел...
— Это не имеет значения. Через три дня пойдут проценты...
Выйдя из ресторана, я вздохнул с облегчением: не ожидал, что смогу выкрутиться так просто.
Первым делом я отправился в мастерскую к Николаю. Дверь мне открыл совершенно незнакомый человек и на мой вопрос заявил, что «эта мастерская больше не принадлежит художнику Феоктистову».
— А кому она теперь принадлежит?
— Другому художнику.
О том, где находится сейчас Феоктистов, он, разумеется, ничего не знал...
К подъезду своего шестиэтажного дома я прошел
проходными дворами. Зайдя в квартиру, отыскал в шкафу никчемную «доску» и, положив ее на пол в центре комнаты, уселся рядом с ней, обхватив голову руками. Сколько я так просидел — не знаю.
Из полуобморочного состояния меня вывел настойчивый звонок в дверь. Я встал, подошел к окну и отодвинул штору. Так и есть — во дворе стоял знакомый «форд» Бродле. А кто же названивает в мою дверь? Я заглянул в «глазок» и увидел переминавшихся с ноги на ногу племянника Бродле и двух мордоворотов , в чьих руках я уже как-то имел несчастье побывать.
Что делать? В дверь стучали. Я стал лихорадочно искать пути спасения. Подбежав к окну и распахнув его, я понял, что убежать можно было только через соседский балкон. Во всяком случае, однажды подобный финт у меня получился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
— Это есть подделка, — сказал он и развел руками.
Финны переглянулись, встали со стульев и молча направились к выходу.
— Господа! — кинулся я вслед за ними. — Что за дела?
— Мы не покупаем подделок, — коротко бросил через плечо очкарик, и они вышли из квартиры.
— Хотите за эту... м-м... копию сто долларов? — прямо спросил меня болгарин.
— Нет! — зло прокричал я и стал лихорадочно заворачивать икону в свой коврик. — Я найду других покупателей! Мне нужен миллион!..
— Всем нужен миллион, — улыбнулся хозяин дома. — Вот моя визитная карточка. Если надумаете расстаться со своей «драгоценностью», милости просим. И познакомьте меня, пожалуйста, с вашим копиистом. Это мастер!
Не помню уже, как я вылетел из подъезда, как оказался на набережной, продуваемой балтийскими ветрами, а потом за кораблестроительным институтом, у верфей.
Пробежка остудила мой пыл. В салоне трамвая, найдя свободное место и плюхнувшись на него, я нащупал в лицевом кармане пиджака визитку болгарина, достал ее и прочитал следующее: «Петр Стоянов — атташе по вопросам культуры и искусства посольства Народной Республики Болгария в России».
«Дипломат...» — подумал я и, прибавив еще несколько нелестных эпитетов в его адрес, с ненавистью разорвал визитку на мелкие клочки.
...Белый «форд» мадам Бродле вез нас в сторону гостиницы «Метрополь». Феоктистов был навеселе и шпарил анекдотами.
— А вот еще из той же «медицинской» серии... Встретились двое. «Я вчера такую красотку в постель уложил!» — говорит один мечтательно. Второй уныло: «А мне не везет — одни старухи попадаются». И оба вируса гриппа полетели дальше...
Никто не засмеялся, кроме самого рассказчика.
— Что за намеки вы себе позволяете?! — возмутиласъ Нина Евгеньевна, видимо, принявшая анекдот на свой счет. — Меня никакой вирус в постель не уло жит. Я, знаете ли, очень закаленная женщина!..
— О присутствующих умалчиваем! — опять засмеялся Феоктистов. — А вот еще... Мужчина приходит х о сексопатологу: «Доктор, мне кажется, что я лесбиян...» — «Вот как? Очень интересный случай... А в чем это выражается?» — «Понимаете, вокруг столько мужчин-красавцев, а меня почему-то все время тянет к женщинам...» Блеск! А? Ха-ха-ха!..
Бродле позволила себе улыбнуться и сказала:
— Где вы успели так нализаться, Коленька? Едем на ответственную встречу, а вы, простите, как свинтус...
— Э, Нина Евгеньевна! Однова живем! Выпить да закусить — основные радости в жизни православного художника... Кстати, деньги взять не запамятовали?
— Взяла, взяла. Десять тысяч долларов, как и договорились.
Машина остановилась у гостиничного подъезда. Николай заспешил-заторопился:
— Давайте деньги. Я пошел на встречу. Ну же, скорее!
— Что значит — «давайте»? Мы пойдем вместе!
— Нельзя, мадам, никак нельзя. Столько людей их спугнет. Они доверяют только мне. Сидите и ждите меня с Константином в машине.
— Ну хорошо, — недовольно проворчала Бродле. — Если будет необходимость, поторгуйтесь...
Нина Евгеньевна передала косметичку с деньгами Феоктистову. Выйдя из машины, он неторопливо направился в гостиницу.
Он не вернулся ни через десять минут, ни через пятнадцать.
— Почему так долго? — занервничала Бродле.
— Торгуется, — успокоил я ее.
— Что значит «торгуется»? Уже полчаса прошло! Надо посмотреть, что они там делают.
Но я-то знал, что Николая уже и след простыл. Деньги были наши!
Через несколько часов, покинув расстроенную мадам, я отправился в ресторан, где Феоктистов назначил мне встречу.
Ресторан был валютным, и мне пришлось сунуть швейцару свою последнюю долларовую двадцатку. Однако я не расстраивался — половина от десяти тысяч долларов, которые мы так успешно выудили у Бродле, — моя!.. Об иконе я старался не думать. Черт с ней! Пока есть такие недоумки, как моя хозяйка, мы не пропадем...
Я назаказывал кучу экзотических блюд, начиная с омара в остром соусе и кончая «Наполеоном». Стол, можно сказать, ломился от яств, а художника с нашей «валютной выручкой» все не было... «Где его черти носят? — сгорал я от нетерпения. — Договорились же!»
— Можно от вас позвонить? — спросил я у официанта. Он показал рукой на выход.
Я вскочил из-за столика и помчался в вестибюль. Моя нервозность была, конечно, замечена. Вслед за мной вышли здоровенные дяди с опухшими мордами.
Я стал нервно накручивать диск телефона, набирая номер мастерской Феоктистова. Но у него никто не отвечал.
«По-видимому, он уже в пути», — успокоил я себя и вернулся за столик. Но время шло, а художника все не было, и я пригорюнился. В голове как заноза засела одна мысль: «Зачем я отдал двадцать баксов швейцару?» Теперь у меня не было ни копья...
— С вас двести пятьдесят восемь долларов и семьдесят пять центов, — сказал официант, отрывая квитанцию счета и протягивая мне. — Центы можно рублями...
— У меня нет денег, — сказал я замогильным голосом. — Должен был прибыть друг, но..
— У вас паспорт с собой? — В лице официанта ничего не изменилось, он был по-прежнему строг и вежлив.
— С собой... — кивнул я и полез в карман за документом.
— Я его пока оставлю у себя. Как только вернете долг, получите его обратно в целости и сохранности.
— Да, но я же ничего не съел...
— Это не имеет значения. Через три дня пойдут проценты...
Выйдя из ресторана, я вздохнул с облегчением: не ожидал, что смогу выкрутиться так просто.
Первым делом я отправился в мастерскую к Николаю. Дверь мне открыл совершенно незнакомый человек и на мой вопрос заявил, что «эта мастерская больше не принадлежит художнику Феоктистову».
— А кому она теперь принадлежит?
— Другому художнику.
О том, где находится сейчас Феоктистов, он, разумеется, ничего не знал...
К подъезду своего шестиэтажного дома я прошел
проходными дворами. Зайдя в квартиру, отыскал в шкафу никчемную «доску» и, положив ее на пол в центре комнаты, уселся рядом с ней, обхватив голову руками. Сколько я так просидел — не знаю.
Из полуобморочного состояния меня вывел настойчивый звонок в дверь. Я встал, подошел к окну и отодвинул штору. Так и есть — во дворе стоял знакомый «форд» Бродле. А кто же названивает в мою дверь? Я заглянул в «глазок» и увидел переминавшихся с ноги на ногу племянника Бродле и двух мордоворотов , в чьих руках я уже как-то имел несчастье побывать.
Что делать? В дверь стучали. Я стал лихорадочно искать пути спасения. Подбежав к окну и распахнув его, я понял, что убежать можно было только через соседский балкон. Во всяком случае, однажды подобный финт у меня получился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114