..
— Уступи, ага,— мягко сказал Рыжий Осман.— От этого никому проку не будет.
— Даже собака не укусит твою руку, если дашь ей кусок лепешки. Нельзя с черной душой стучаться в дом, где тебе подают хлеб.
Все примолкли, боясь еще больше рассердить Мас-тана, лишь переглядывались исподтишка.
— Ох! — вздохнул Мустафа.— Что ни выпадает на твою долго — все надо терпеть.
— Передай ему...— сказал Мастан.
— Что передать?
— Что Мастан... требует долг обратно.
— Весь?
— Весь.
— Передам, ага.
— Жду до вечера.
— Мало времени даешь,— сказал кто-то.
— Принесет — его счастье, нет — пусть пеняет на себя.
— До вечера ему столько денег не найти,— сказал Мустафа.
— Это уж его дело.
— Хоть бы дня два.
— Жди, пока он снесет золотые яйца!
— Поедет в город, займет, ему помогут...— сказал Рыжий Осман.
— Как же! — засмеялся Мастан.— Вы думаете, все такие, как Мастан? Да кто даст такой паршивой собаке хоть куруш?
— Ты же знаешь...— начал Сейдали.
— Что?
— Уважают Хасана в касабе.
Мастан отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
— Болтовня! Кто это станет уважать голодранца! — Дай ему два дня, а если уж он тогда не добудет...
— К вечеру,— отрезал Мастан.— Чтобы к вечеру были деньги. Никаких отсрочек!
Он поднялся и вышел.
Остальные не двигались с места, словно надеялись услышать Друг от друга что-нибудь утешительное. Что они скажут теперь Хасану? «Мы спаслись, а ты пропал»?
Хасан всем помогал в беде. Хасан такого бы не сделал. Хасан не стал бы спасать свое поле за счет других.
— Вам везет, опять штаны целы остались,— проговорил Муса.
— Да, зады свои спасли,— горько улыбнулся Сердер Осман.
— Иди делай свое дело! — вдруг заорал на Мусу Рыжий Осман.— Только и умеешь, что языком молоть.
Муса отошел.
— Нельзя этого допустить,— продолжал Сердер Осман.— Неладно мы как-то поступили. Злую шутку сыграл Мастан с парнем. Да я в лицо не смогу Хасану смотреть после этого.
— А чем мы можем ему помочь? — спросил Рыжий Осман.
Мустафа побарабанил пальцами по столу:
— Как, «чем можем»? Мы много можем. Только испугались за свои душонки, вот в чем дело.
— Своя душа ближе...— согласился Сердер Осман. — Хасану такое и в голову бы не пришло!
— А дразнить Мастана было лучше? Чтобы нам всем пропадать?
Сердера Османа прямо с души воротило. Пальцы его выбивали нервную дробь. Губы кривились.
Вошел Хасан, невольно покосился на то место, где сидел Мастан.
— Ушел?
— Ушел.
— Хорошо.— Хасан уселся на стул.
Рыжий Осман тихонько позвал его. Хасан медленно повернулся.
— Чего тебе? — Голос его звучал ровно, спокойно. —Ты знаешь, что сказал Мастан?
— Нет...
Рыжий Осман огляделся по сторонам.
— Мы его упрашивали по-всякому, но он уперся на своем...
— Уперся так уперся,— ответил Хасан безразличным голосом.
— Говорит: до вечера.
— Деньги?
— Да,— решился Рыжий Осман.— Все требует. — Хорошо.
В кофейне воцарилась тишина. Короткое слово прозвучало так, будто Хасан хотел сказать: значит, вы этого желали. Если бы он стал ругаться, обвинять их! Тогда они смогли бы защищаться. Рассказали бы ему все как было. Но Хасану словно и дела до этого нет. «Хорошо!» — и все тут.
Сердер Осман повернулся к нему.
— Послушай, друг, он ведь никого слушать не желает.
— И пусть его...— ответил Хасан.— Не расстраивайся.
— Я ему долго доказывал, уговаривал, а он заладил, что ты его враг. Большой клятвой поклялся.
— Да, борозда получилась кривая,— пробормотал Хасан.
— Нужно найти выход,— сказал Рыжий Осман.— Попросим его немного отсрочить.
— Чему быть, того не миновать,— ответил Хасан.— Рано или поздно это должно было случиться.
Сердер Осман не успокаивался.
— Мы... Так люди не делают. Мы забыли тебя, спасая свои зады. За свои поля дрожали, а тебя предали. Нехорошо получилось...
— Все понятно — своя жизнь дороже,— отозвался Хасан.
— А разве ты сам так думаешь? Ты бы так не сделал. Нет, нетвердые у нас сердца. Трусливые.
Мы обязаны найти мазь для твоей раны. Наш долг теперь — выручить тебя.
— Не горячись, не порть свое драгоценное здоровье. Аллах и об муравье печется, а меня и подавно в беде не оставит. Как-нибудь обойдусь с его помощью.
— Поверь, у нас еще есть совесть. Не смотри, что наши рты на замке, зато сердца открыты. Мы найдем тебе деньги.
— Я не возьму у вас ни куруша. Пускай хоть все отнимает — не боюсь. Коль выносят барабан, то и зурну вместе с ним....
— Вай, вай! — продолжал сокрушаться Сердер Осман.— Загубили мы свои души. Не по совести это...
Хасан поднялся и ушел, не желая продолжать этот разговор. Сразу после него в кофейню вошли двое с портфелями в руках. Один в коричневом пальто, другой в темно-синем.
— Конфискаторы,— прошептал Рыжий Осман.
— Ах, ты...—вырвалось у Мустафы.—Скажи как быстро!
Приезжих пригласили присесть, но они торопились — возле кофейни их ожидала упряжка.
— Где нам его найти? — обратились приезжие к крестьянам.
— Кого? Хасана? Сейчас подойдет...— ответил Мустафа.
— Ну и работенка у вас,— сказал Сердер Осман.— Собирать стоны бедняков. Кто мошну набивает, а кто проклятья получает.
— Судьба,— ответил человек в коричневом.
— Мы люди подневольные,— добавил второй.— Наше дело — отнимай да продавай...
— Вот вы сегодня должны конфисковать поле у человека. Но если вам рассказать, в чем дело, у вас сердце кровью обольется. На всю жизнь зарок дадите больше этим не заниматься.
— Что до меня, земляк,— снова отозвался первый чиновник,— то ни у кого бы и волоса не тронул из-за денег. Но хозяева наши, сам знаешь, народ безжалостный!..
— Да-а...— вступил в разговор Рыжий Осман.—
Благослови аллах ваши души! Недаром говорят:«Где много слов — там и ложь, где много денег — там и злоба».
Тут уж всех прорвало. Сердер Осман старался с самого начала направить беседу так, чтобы она коснулась Хасана, но язык не слушался его.
— А что бы вам приехать не сейчас, а дня через два,— осмелился он наконец.
— Такими делами не шутят, это не игрушки,—• строго отвечал чиновник.
— Посей доброе зерно — снимешь добрый урожай. Сделайте и вы доброе дело.
— Мы-то понимаем...
— А раз понимаете, за чем дело стало?
— Видишь ли, закон на то есть. Против закона не попрешь.
— Эх, брат! Это всем известно. А вот у меня дядя в Анкаре — тоже начальник. Такой мудрый человек — все до тонкости знает! Ты понимаешь, к нему в кепке и войти нельзя — вот какой начальник. Так он мне не раз говорил: «Закон — законом, а всякому делу можно разный ход дать».
— Ему хорошо рассуждать—он начальник. А если ты чина не имеешь, тебе живо хвоста накрутят.
— Значит, чтобы решать, что закон позволяет, а что нет...
— Нужно быть начальником. А мы люди маленькие.
— Все за нас решают,— сокрушался Сердер Осман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Уступи, ага,— мягко сказал Рыжий Осман.— От этого никому проку не будет.
— Даже собака не укусит твою руку, если дашь ей кусок лепешки. Нельзя с черной душой стучаться в дом, где тебе подают хлеб.
Все примолкли, боясь еще больше рассердить Мас-тана, лишь переглядывались исподтишка.
— Ох! — вздохнул Мустафа.— Что ни выпадает на твою долго — все надо терпеть.
— Передай ему...— сказал Мастан.
— Что передать?
— Что Мастан... требует долг обратно.
— Весь?
— Весь.
— Передам, ага.
— Жду до вечера.
— Мало времени даешь,— сказал кто-то.
— Принесет — его счастье, нет — пусть пеняет на себя.
— До вечера ему столько денег не найти,— сказал Мустафа.
— Это уж его дело.
— Хоть бы дня два.
— Жди, пока он снесет золотые яйца!
— Поедет в город, займет, ему помогут...— сказал Рыжий Осман.
— Как же! — засмеялся Мастан.— Вы думаете, все такие, как Мастан? Да кто даст такой паршивой собаке хоть куруш?
— Ты же знаешь...— начал Сейдали.
— Что?
— Уважают Хасана в касабе.
Мастан отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
— Болтовня! Кто это станет уважать голодранца! — Дай ему два дня, а если уж он тогда не добудет...
— К вечеру,— отрезал Мастан.— Чтобы к вечеру были деньги. Никаких отсрочек!
Он поднялся и вышел.
Остальные не двигались с места, словно надеялись услышать Друг от друга что-нибудь утешительное. Что они скажут теперь Хасану? «Мы спаслись, а ты пропал»?
Хасан всем помогал в беде. Хасан такого бы не сделал. Хасан не стал бы спасать свое поле за счет других.
— Вам везет, опять штаны целы остались,— проговорил Муса.
— Да, зады свои спасли,— горько улыбнулся Сердер Осман.
— Иди делай свое дело! — вдруг заорал на Мусу Рыжий Осман.— Только и умеешь, что языком молоть.
Муса отошел.
— Нельзя этого допустить,— продолжал Сердер Осман.— Неладно мы как-то поступили. Злую шутку сыграл Мастан с парнем. Да я в лицо не смогу Хасану смотреть после этого.
— А чем мы можем ему помочь? — спросил Рыжий Осман.
Мустафа побарабанил пальцами по столу:
— Как, «чем можем»? Мы много можем. Только испугались за свои душонки, вот в чем дело.
— Своя душа ближе...— согласился Сердер Осман. — Хасану такое и в голову бы не пришло!
— А дразнить Мастана было лучше? Чтобы нам всем пропадать?
Сердера Османа прямо с души воротило. Пальцы его выбивали нервную дробь. Губы кривились.
Вошел Хасан, невольно покосился на то место, где сидел Мастан.
— Ушел?
— Ушел.
— Хорошо.— Хасан уселся на стул.
Рыжий Осман тихонько позвал его. Хасан медленно повернулся.
— Чего тебе? — Голос его звучал ровно, спокойно. —Ты знаешь, что сказал Мастан?
— Нет...
Рыжий Осман огляделся по сторонам.
— Мы его упрашивали по-всякому, но он уперся на своем...
— Уперся так уперся,— ответил Хасан безразличным голосом.
— Говорит: до вечера.
— Деньги?
— Да,— решился Рыжий Осман.— Все требует. — Хорошо.
В кофейне воцарилась тишина. Короткое слово прозвучало так, будто Хасан хотел сказать: значит, вы этого желали. Если бы он стал ругаться, обвинять их! Тогда они смогли бы защищаться. Рассказали бы ему все как было. Но Хасану словно и дела до этого нет. «Хорошо!» — и все тут.
Сердер Осман повернулся к нему.
— Послушай, друг, он ведь никого слушать не желает.
— И пусть его...— ответил Хасан.— Не расстраивайся.
— Я ему долго доказывал, уговаривал, а он заладил, что ты его враг. Большой клятвой поклялся.
— Да, борозда получилась кривая,— пробормотал Хасан.
— Нужно найти выход,— сказал Рыжий Осман.— Попросим его немного отсрочить.
— Чему быть, того не миновать,— ответил Хасан.— Рано или поздно это должно было случиться.
Сердер Осман не успокаивался.
— Мы... Так люди не делают. Мы забыли тебя, спасая свои зады. За свои поля дрожали, а тебя предали. Нехорошо получилось...
— Все понятно — своя жизнь дороже,— отозвался Хасан.
— А разве ты сам так думаешь? Ты бы так не сделал. Нет, нетвердые у нас сердца. Трусливые.
Мы обязаны найти мазь для твоей раны. Наш долг теперь — выручить тебя.
— Не горячись, не порть свое драгоценное здоровье. Аллах и об муравье печется, а меня и подавно в беде не оставит. Как-нибудь обойдусь с его помощью.
— Поверь, у нас еще есть совесть. Не смотри, что наши рты на замке, зато сердца открыты. Мы найдем тебе деньги.
— Я не возьму у вас ни куруша. Пускай хоть все отнимает — не боюсь. Коль выносят барабан, то и зурну вместе с ним....
— Вай, вай! — продолжал сокрушаться Сердер Осман.— Загубили мы свои души. Не по совести это...
Хасан поднялся и ушел, не желая продолжать этот разговор. Сразу после него в кофейню вошли двое с портфелями в руках. Один в коричневом пальто, другой в темно-синем.
— Конфискаторы,— прошептал Рыжий Осман.
— Ах, ты...—вырвалось у Мустафы.—Скажи как быстро!
Приезжих пригласили присесть, но они торопились — возле кофейни их ожидала упряжка.
— Где нам его найти? — обратились приезжие к крестьянам.
— Кого? Хасана? Сейчас подойдет...— ответил Мустафа.
— Ну и работенка у вас,— сказал Сердер Осман.— Собирать стоны бедняков. Кто мошну набивает, а кто проклятья получает.
— Судьба,— ответил человек в коричневом.
— Мы люди подневольные,— добавил второй.— Наше дело — отнимай да продавай...
— Вот вы сегодня должны конфисковать поле у человека. Но если вам рассказать, в чем дело, у вас сердце кровью обольется. На всю жизнь зарок дадите больше этим не заниматься.
— Что до меня, земляк,— снова отозвался первый чиновник,— то ни у кого бы и волоса не тронул из-за денег. Но хозяева наши, сам знаешь, народ безжалостный!..
— Да-а...— вступил в разговор Рыжий Осман.—
Благослови аллах ваши души! Недаром говорят:«Где много слов — там и ложь, где много денег — там и злоба».
Тут уж всех прорвало. Сердер Осман старался с самого начала направить беседу так, чтобы она коснулась Хасана, но язык не слушался его.
— А что бы вам приехать не сейчас, а дня через два,— осмелился он наконец.
— Такими делами не шутят, это не игрушки,—• строго отвечал чиновник.
— Посей доброе зерно — снимешь добрый урожай. Сделайте и вы доброе дело.
— Мы-то понимаем...
— А раз понимаете, за чем дело стало?
— Видишь ли, закон на то есть. Против закона не попрешь.
— Эх, брат! Это всем известно. А вот у меня дядя в Анкаре — тоже начальник. Такой мудрый человек — все до тонкости знает! Ты понимаешь, к нему в кепке и войти нельзя — вот какой начальник. Так он мне не раз говорил: «Закон — законом, а всякому делу можно разный ход дать».
— Ему хорошо рассуждать—он начальник. А если ты чина не имеешь, тебе живо хвоста накрутят.
— Значит, чтобы решать, что закон позволяет, а что нет...
— Нужно быть начальником. А мы люди маленькие.
— Все за нас решают,— сокрушался Сердер Осман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42