Его люди тоже замерли в молчании. — Второй труп там,— сказал инспектор Фромаже. Перно, будто пробудившись от размышлений, двинулся за полицейским. Они миновали коридорчик, устланный, как и весь дом, плюшевой дорожкой, и вошли в маленькое, но со вкусом обставленное помещение. Здесь не было картин, но на комоде вблизи кровати стояли две фотографии. На первой запечатлен мужчина лет сорока, на второй — молодая пара, стоящая перед автомобилем. В одном из углов комнаты оборудована маленькая кухонька с газовой плитой. На полке стояли чайник, два маленьких кофейника и несколько фарфоровых коробок для зелени. Поперек кровати лежал труп старушки в черной одежде. У нее также была разбита голова и размозжено лицо. Казалось, в погасших глазах еще не остыл смертельный ужас, как будто она видела приближающуюся смерть. Очевидно, женщина убегала от преследовавшего ее убийцы. Здесь,
как и в салоне, все было залито кровью, даже на фотографии молодой пары были пятна. Внезапно рядом с полицейскими появился маленький, кругленький человечек, озабоченно пристегивающий запонки к манжетам рубашки.
— Доктор Куртуа. Комиссар вызвал его для первоначального осмотра тела,— объяснил испектор Формаже.
Врач поздоровался, закончил одеваться и стал старательно протирать кусочком замши очки.
— Вам вряд ли нужны длинные пояснения,— обратился он к Перно.— Эти почтенные люди были убиты тупым орудием, как это говорится на следственном жаргоне. Разумеется, судебный врач произведет вскрытие, но, по моему мнению, это вам мало что даст.
— Что вы имеете в виду, доктор, говоря о «тупом орудии»? — спросил полицейский.
Врач пожал плечами.
— Трудно сказать. Может быть, молоток, разводной ключ, домкрат от машины...
— Бутылка?
— Вряд ли. Раны имеют острые края. Во всяком случае, этот тип не церемонился! Я не судебный эксперт. Может быть, поэтому за время своей врачебной деятельности не видел такой резни. К счастью, конечно...
— А в котором часу совершено преступление?
— Мой коллега судмедэксперт позже установит это точнее, но по моей оценке, смерть наступила примерно пятнадцать часов назад.
Перно глянул на часы.
— Иначе говоря, вчера вечером, около двадцати одного часа,— заметил он.
— Скажем, между двадцатью и двадцатью двумя, это будет реальнее.— Врач стал собирать саквояж с инструментами. Казалось, он хочет уйти как можно скорее.— Это все, чем я могу быть вам полезен?
— Да, благодарю вас, доктор. Но минутку! Знали ли вы этих людей? Принадлежали они к числу ваших пациентов?
— Нет,— врач покачал головой.— Я был здесь только один раз. Лечил их мой коллега, доктор Винклер, я же замещал его, когда он был в отпуске. Я и сейчас не должен был приезжать, но Винклер уехал кататься на лыжах, а я не хотел отказывать комиссару.
— Понимаю... До свидания, доктор.
Доктор Куртуа поспешно вышел. Он уже запаздывал со своим ежедневным обходом.Сотрудников экспертной бригады трудно удивить, но фотограф остановился у порога пораженный.
— Вот это да! Настоящая бойня!
— К услугам уважаемого господина продолжение в соседней комнате,— сухо ответил полицейский,— Вайянт, Кампион, прошу проводить господ. Я хотел бы иметь как можно больше фотографий. И прежде всего тех, на которых будут видны отпечатки пальцев.
Поспешите, но смотрите ничего не пропустите. Я жду солидной работы. Прошу вас со мной, Фромаже.Он повел инспектора за собой. Они спустились на первый этаж и только обосновались за столиком в выложенном мрамором зале с венецианскими зеркалами, как завыла сирена скорой помощи.
— Не беспокойтесь,— бросил Перно, доставая из кармана записную книжку.— Мои люди сделают все, что нужно. Лучше расскажите мне о своих наблюдениях.
Инспектор в свою очередь вынул записную книжку, почти такую, как у Перно, и начал читать.
— Жертва убийства, находящаяся наверху, в салоне,— бубнил он монотонно, как ученик на экзамене,— господин Дезире Монгарнье, родившийся в 1893 году в Торсуанье департамента Норд.
— Значит, ему было семьдесят восемь лет. Вы были знакомы?
— Нет,— инспектор отрицательно покачал головой.— Но комиссар его знал. Этот Монгарнье был очень богат, владел текстильной фабрикой в департаменте Норд. В Медон переехал сразу после войны, когда его фирма перенесла свою главную резиденцию в Париж. Монгарнье вдовец. Имел страсть к приобретению произведений искусства — картин и тому подобных вещей. Он когда-то показывал их комиссару и тот помнит, что коллекция его удивила. Надо сказать, что наш комиссар хорошо образован. Короче говоря, знаток. Дезире Монгарнье был светским человеком, вращался в высших общественных сферах, часто сам устраивал приемы и только пару лет назад осел здесь. Он перенес один или два инфаркта.
— А женщина? Это его прислуга?
— Да, это его экономка,— инспектор заглянул в книжку.— Некая Констанция Прадель, родившаяся в декабре 1899 года в Гюэре департамента Крез.
— Следовательно, ей семьдесят один год...
— Да. Она работала у Монгарнье много лет и вела хозяйство. — Прислуги в доме больше не было?
— Основную домашнюю работу выполняла приходящая уборщица. Она-то и обнаружила тела, придя сегодня утром на работу. Ее зовут Гобер, Жинетт Гобер.
— А где она сейчас?
— Поскольку она живет по соседству, комиссар записал показания и отпустил ее домой, предупредив, чтобы она не отлучалась и в любую минуту была в распоряжении полиции.
— Отлично. Сейчас кого-нибудь за ней пошлю. Кампион!
— Слушаюсь!
Полицейский из уголовной бригады быстро сбежал по лестнице. Перно передал ему листок, на котором инспектор Фромаже написал адрес Жинетт Гобер.
— Возьмите машину и поезжайте за этой женщиной. Мне нужно ее допросить.
— Хорошо, шеф,— полицейский откозырял и направился к двери.
— Перейдем теперь к родственникам. Вы их известили о случившемся?
- В соответствии с тем, что известно комиссару и что следует из первых допросов, жертва, кроме племянника, не имела ни одного родственника. Племянника зовут Жак Монгарнье. Живет он в Париже на аллее Поль-Думер, в XIV участке. Мы пытались поймать его по телефону, но он еще развлекается в своем имении, где встречал Новый год. Там комиссар его и нашел. Сейчас он, должно быть, в дороге.
— Хорошо... Итак, нам не остается ничего другого, как взяться за работу. Сейчас еще слишком рано судить о деле, но... Что вы об этом думаете, Формаже?
Инспектор покраснел от волнения. Не каждый день случается, чтобы офицер уголовного управления спрашивал его мнение. Целую минуту он заикался, а потом отважно заявил:
— Мне кажется странным, что картины и другие произведения искусства не тронуты.
— Превосходно,— поощрил его Перно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
как и в салоне, все было залито кровью, даже на фотографии молодой пары были пятна. Внезапно рядом с полицейскими появился маленький, кругленький человечек, озабоченно пристегивающий запонки к манжетам рубашки.
— Доктор Куртуа. Комиссар вызвал его для первоначального осмотра тела,— объяснил испектор Формаже.
Врач поздоровался, закончил одеваться и стал старательно протирать кусочком замши очки.
— Вам вряд ли нужны длинные пояснения,— обратился он к Перно.— Эти почтенные люди были убиты тупым орудием, как это говорится на следственном жаргоне. Разумеется, судебный врач произведет вскрытие, но, по моему мнению, это вам мало что даст.
— Что вы имеете в виду, доктор, говоря о «тупом орудии»? — спросил полицейский.
Врач пожал плечами.
— Трудно сказать. Может быть, молоток, разводной ключ, домкрат от машины...
— Бутылка?
— Вряд ли. Раны имеют острые края. Во всяком случае, этот тип не церемонился! Я не судебный эксперт. Может быть, поэтому за время своей врачебной деятельности не видел такой резни. К счастью, конечно...
— А в котором часу совершено преступление?
— Мой коллега судмедэксперт позже установит это точнее, но по моей оценке, смерть наступила примерно пятнадцать часов назад.
Перно глянул на часы.
— Иначе говоря, вчера вечером, около двадцати одного часа,— заметил он.
— Скажем, между двадцатью и двадцатью двумя, это будет реальнее.— Врач стал собирать саквояж с инструментами. Казалось, он хочет уйти как можно скорее.— Это все, чем я могу быть вам полезен?
— Да, благодарю вас, доктор. Но минутку! Знали ли вы этих людей? Принадлежали они к числу ваших пациентов?
— Нет,— врач покачал головой.— Я был здесь только один раз. Лечил их мой коллега, доктор Винклер, я же замещал его, когда он был в отпуске. Я и сейчас не должен был приезжать, но Винклер уехал кататься на лыжах, а я не хотел отказывать комиссару.
— Понимаю... До свидания, доктор.
Доктор Куртуа поспешно вышел. Он уже запаздывал со своим ежедневным обходом.Сотрудников экспертной бригады трудно удивить, но фотограф остановился у порога пораженный.
— Вот это да! Настоящая бойня!
— К услугам уважаемого господина продолжение в соседней комнате,— сухо ответил полицейский,— Вайянт, Кампион, прошу проводить господ. Я хотел бы иметь как можно больше фотографий. И прежде всего тех, на которых будут видны отпечатки пальцев.
Поспешите, но смотрите ничего не пропустите. Я жду солидной работы. Прошу вас со мной, Фромаже.Он повел инспектора за собой. Они спустились на первый этаж и только обосновались за столиком в выложенном мрамором зале с венецианскими зеркалами, как завыла сирена скорой помощи.
— Не беспокойтесь,— бросил Перно, доставая из кармана записную книжку.— Мои люди сделают все, что нужно. Лучше расскажите мне о своих наблюдениях.
Инспектор в свою очередь вынул записную книжку, почти такую, как у Перно, и начал читать.
— Жертва убийства, находящаяся наверху, в салоне,— бубнил он монотонно, как ученик на экзамене,— господин Дезире Монгарнье, родившийся в 1893 году в Торсуанье департамента Норд.
— Значит, ему было семьдесят восемь лет. Вы были знакомы?
— Нет,— инспектор отрицательно покачал головой.— Но комиссар его знал. Этот Монгарнье был очень богат, владел текстильной фабрикой в департаменте Норд. В Медон переехал сразу после войны, когда его фирма перенесла свою главную резиденцию в Париж. Монгарнье вдовец. Имел страсть к приобретению произведений искусства — картин и тому подобных вещей. Он когда-то показывал их комиссару и тот помнит, что коллекция его удивила. Надо сказать, что наш комиссар хорошо образован. Короче говоря, знаток. Дезире Монгарнье был светским человеком, вращался в высших общественных сферах, часто сам устраивал приемы и только пару лет назад осел здесь. Он перенес один или два инфаркта.
— А женщина? Это его прислуга?
— Да, это его экономка,— инспектор заглянул в книжку.— Некая Констанция Прадель, родившаяся в декабре 1899 года в Гюэре департамента Крез.
— Следовательно, ей семьдесят один год...
— Да. Она работала у Монгарнье много лет и вела хозяйство. — Прислуги в доме больше не было?
— Основную домашнюю работу выполняла приходящая уборщица. Она-то и обнаружила тела, придя сегодня утром на работу. Ее зовут Гобер, Жинетт Гобер.
— А где она сейчас?
— Поскольку она живет по соседству, комиссар записал показания и отпустил ее домой, предупредив, чтобы она не отлучалась и в любую минуту была в распоряжении полиции.
— Отлично. Сейчас кого-нибудь за ней пошлю. Кампион!
— Слушаюсь!
Полицейский из уголовной бригады быстро сбежал по лестнице. Перно передал ему листок, на котором инспектор Фромаже написал адрес Жинетт Гобер.
— Возьмите машину и поезжайте за этой женщиной. Мне нужно ее допросить.
— Хорошо, шеф,— полицейский откозырял и направился к двери.
— Перейдем теперь к родственникам. Вы их известили о случившемся?
- В соответствии с тем, что известно комиссару и что следует из первых допросов, жертва, кроме племянника, не имела ни одного родственника. Племянника зовут Жак Монгарнье. Живет он в Париже на аллее Поль-Думер, в XIV участке. Мы пытались поймать его по телефону, но он еще развлекается в своем имении, где встречал Новый год. Там комиссар его и нашел. Сейчас он, должно быть, в дороге.
— Хорошо... Итак, нам не остается ничего другого, как взяться за работу. Сейчас еще слишком рано судить о деле, но... Что вы об этом думаете, Формаже?
Инспектор покраснел от волнения. Не каждый день случается, чтобы офицер уголовного управления спрашивал его мнение. Целую минуту он заикался, а потом отважно заявил:
— Мне кажется странным, что картины и другие произведения искусства не тронуты.
— Превосходно,— поощрил его Перно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35