– Но кто-то кого-то любит, Ева. И любит неистово. – Он прижал губы к ее лбу. – А кто-то – нет.
– М-да, конечно. Вот давай и посмотрим, что Роуван и его группа любили, к тому же неистово, – сказала Ева и пошла к компьютеру: ей казалось, что ответ можно было найти в заявлениях «Аполлона».
«Мы – боги войны…»
Каждое заявление начиналось с этой отдельной строки. Что за этим стояло? Высокомерие? Приверженность наси­лию? Стремление к власти?
«Мы пришли к окончательному выводу о том, что прави­тельство страны коррумпировано, является орудием для эксплуатации масс, для подавления мысли и для увековечива­ния своего бессмысленного существования. Система насквозь изъедена пороками и должна быть уничтожена. На ее дымя­щемся прахе возникнет новый режим. Вставайте на нашу сторону, те, кто верит в справедливость! Мы, „Аполлон“, используем против угнетателей собственное оружие. И наше дело восторжествует. Граждане мира! Порвите цепи, кото­рыми опутала вас господствующая верхушка! Мы обещаем вам свободу».
Ева пыталась найти подтекст. Нападки на систему? По­пытки взывать к обычным людям или к интеллектуалам? Оправдание массового убийства невинных ради торжества новой жизни?
Следующее заявление было еще более решительным:
«Мы – боги войны.
Сегодня в полдень наш гнев обрушился на главное военное учреждение, известное под названием Пентагон, этот сим­вол прогнившей системы. Внутри взорванного здания все были преступниками, и все они теперь мертвы.
Мы вновь требуем безоговорочной капитуляции власти и отказа так называемого Главнокомандующего от всех его полномочий. Мы требуем, чтобы все военнослужащие, все силы полиции сложили оружие.
Мы, «Аполлон», обещаем проявить милосердие ко всем, кто выполнит наши условия в течение трех суток. И бес­пощадность к тем, кто будет продолжать противостояние!»
Это обращение было передано в эфир менее чем за пол­года до того, как был взорван дом Роувана со всеми его обитателями. Что было нужно этому самозваному богу? Очевидно, то же, чего хотели все боги, – низкопоклонство, страх, подчинение, восхваление.
– Ты хотел бы править миром – или хотя бы стра­ной? – спросила она у Рорка.
– Упаси господь! Слишком много работы за слишком малое вознаграждение. И никакого времени на то, чтобы наслаждаться своим царством. Я предпочитаю владеть как можно большей частью мира, – разумеется, в пределах че­ловеческих возможностей. Но править им? Нет, спасибо.
Ева рассмеялась и кивнула на экран:
– А он хотел. Если снять словесную шелуху, получает­ся, что он очень хотел стать президентом, королем или деспотом – неважно, как это называлось бы. Но я не могу найти ни одного требования денег – ни в виде выкупа, ни в форме процентов. Просто: сдавайтесь, вонючие фашист­ские копы, или трепещите и уходите в отставку, жирные политиканы.
– Он купался в деньгах с рождения. А такие люди часто не способны оценить их прелесть.
– Может быть, – сказала Ева и снова стала просматривать досье на Роувана. – Он дважды выставлял свою кан­дидатуру на выборах мэра Бостона и дважды проигрывал. Затем дважды претендовал на пост губернатора – и тоже не потянул. Да он был просто обозленным. Обозленным и сумасшедшим… Чаще всего это сочетание бывает роковым.
– Ты считаешь, что этот мотив сейчас имеет большое значение?
– Без этого нельзя составить полную картину. Кто бы там ни командовал в «Кассандре», он имеет какое-то отно­шение к Роувану. Только не думаю, чтобы эти, из «Кас­сандры», были обозленными.
– То есть только сумасшедшие?
– Нет-нет. Я пока не поняла, что там еще примешива­ется…
Ева стала сопоставлять имена на своем компьютере, куда Рорк перегнал часть добытого им материала. Это был медленный и утомительный процесс – на экране монито­ра проходил бесконечный поток имен, фотографий, дан­ных – и ее сознание начало постепенно затуманиваться.
Ева даже не поняла, что это сон, когда вдруг увидела, что идет вброд через реку крови. Ее глаза и горло разъедал дым; под ногами кричали дети. Кругом все было усеяно маленькими телами, и те ребятишки, у которых сохрани­лись лица, просили о помощи. Ева переступала через ране­ных. «Слишком много, – думала она с отчаянием. – Слишком много, чтобы спасти!»
За ее лодыжки хватались ручонки, не давая идти. Она почувствовала, что ноги начинают слабеть и подкашивать­ся, и вдруг стала медленно падать в глубокую темную во­ронку, заполненную телами. Что-то тянуло ее внутрь этой воронки, сопротивляться не было сил, и наконец она ока­залась внизу.
Задыхаясь, хватая ртом воздух, Ева пыталась выбраться обратно наверх. Она отчаянно цеплялась за скользкие края, раздирая пальцы в кровь. Опять откуда-то повалил дым. Ева безуспешно карабкалась, борясь за остатки воз­духа, и пыталась избавиться от парализующей паники, чтобы придумать, как быть. Нужно было что-то делать, но что – она не знала.
Внезапно кто-то заплакал – слабо и тихо. На непослуш­ных ногах, то и дело спотыкаясь, Ева стала с трудом про­бираться в сторону этого звука сквозь смердящую и слепя­щую мглу. Наконец в темноте она увидела ребенка – ма­ленькую девочку, свернувшуюся калачиком на земле. Девочка плакала и никак не могла устроиться удобнее.
– Все хорошо, – прокашлявшись, сказала Ева и опус­тилась на колени. – Мы отсюда выберемся.
– Зачем? – прошептала девочка на ухо Еве. – Мы уже были там…
Но Ева знала, что они должны выбраться во что бы то ни стало. Стараясь не обращать внимания на ужас, кото­рый ледяной рукой сжимал ее сердце, Ева подняла ребенка на руки и понесла сквозь дым. Их сердца стучали в унисон, пальчики девочки вцепились в ее плечо, и тут из непро­глядной тьмы донеслись голоса:
– Мне нужна доза! Какого черта нет денег на дозу?!
– Заткнись, уродина!
Ева замерла на месте. Она не узнала первый, женский голос, но ответивший мужской был тот самый, который жил в ее снах и кошмарах, – голос отца.
– Это ты заткнись, ублюдок гребаный. Если бы ты не об­рюхатил меня первым делом, хрен бы я торчала в этой дыре с тобой и с твоим скулящим отродьем!
Ребенок вдруг стал казаться Еве тяжелым, как каменная кукла. Затаив дыхание, она прокралась вперед и увидела две фигуры – мужскую и женскую. Сквозь дымовую заве­су их было трудно различить, но мужчину Ева узнала сразу – его телосложение, линию плеч, наклон головы.
«Я же убила тебя! – билось в ее голове. – Я ведь убила тебя, сукин ты сын! Почему ты не остаешься мертвым?»
– Это монстры, – прошептала девочка Еве. – Мон­стры не умирают.
«Нет, они все же умирают, – думала Ева. – Если подо­льше постоять, они умирают».
– Нужно было избавиться от нее, когда еще была воз­можность, – сказал, небрежно пожав плечами, мужчина, так страшно похожий на ее отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93