Но иногда вы забываетесь - ведь южная кровь горяча, и что у
трезвого на уме, то у пьяного на языке. Не прошло и года с тех пор, как вы
сказали при мне и при других свидетелях кое-какие слова, о которых я вам
теперь напомню. Может быть, когда о них узнает секретарь Кромуэл, он
откажется отдать вам мои земли, а вашу голову, голову заговорщика,
поднимет, пожалуй, еще выше. Придется напомнить вам об этих словах.
Большими шагами сэр Джон подошел к двери и закричал; не будет
преувеличением сказать, что он заревел, как бык. Немного спустя дверь
распахнулась, и появился слуга - кривоногий, коренастый парень, с копной
черных волос на голове.
- Ты не торопишься, Джефри Стоукс? Неужели должен я ждать, когда
вашей милости угодно будет пожаловать? - сказал сэр Джон.
- Как можно прийти быстрее, хозяин? За что вы меня браните?
- Ты еще поспорь со мной, парень. Повтори-ка еще раз и я прикажу тебя
привязать к столбу и отхлестать.
- Вы бы сами себя отхлестали, хозяин! Вышла бы из вас желчь и пары
доброго эля - вот что вам нужно! - хриплым голосом ответил Джефри. -
Бывают люди, не умеющие ценить настоящих слуг, но такие часто умирают в
одиночку. Что вам нужно? Если могу, сделаю, а нет, так делайте сами.
Сэр Джон поднял руку, точно собираясь ударить его, затем снова
опустил ее.
- Люблю, когда человек умеет дать отпор, - сказал он более мягко, - и
у тебя как раз такой характер. Не обижайся на меня, малый. Я злюсь, и не
без причины.
- Злость-то я вижу, а причины не знаю, хотя, может, и отгадаю: ведь
только что из аббатства приходил монах.
- Увы! В том-то и дело, в том-то и дело, Джефри. Послушай-ка! Я
немедленно поеду в это воронье гнездо. Оседлай мне лошадь.
- Хорошо, хозяин. Я оседлаю двух лошадей.
- Двух? Я сказал одну, дурак; разве я скоморох, чтобы ехать на двух
сразу?
- Этого я не знаю, но вы поедете на одной, а я на другой.
Блосхолмский аббат приезжает к сэру Джону Фотрелу из Шефтона с соколом на
руке, с капелланами [капеллан - католический священник, в данном случае
подчиненный аббата] и пажами и с десятком недавно нанятых здоровенных
вооруженных людей. Это больше, чем подобает священнику. Когда сэр Джон
Фотрел едет в Блосхолмское аббатство, его должен сопровождать слуга,
который мог бы держать его лошадь и служить свидетелем.
Сэр Джон испытующе посмотрел на него.
- Я обозвал тебя дураком, - сказал он, - но ты дурак только по виду.
Делай как хочешь, Джефри, только поскорее. Стой! Где моя дочь?
- Леди Сайсели у себя в гостиной. Я видел ее нежное личико в окне;
она так смотрела на снег, будто видит привидение.
- Хм, - проворчал сэр Джон, - привидение, о котором она думает, шести
футов роста и ездит на большой серой кобыле; у него веселое лицо и пара
рук, прекрасно приспособленных для меча и для того, чтобы крепко обнять
девушку. Надо выдумать заклинание, чтобы привидение не появилось, Джефри.
- Очень жаль, хозяин. А вам, может быть, это и не удастся? Заставить
исчезнуть приведение - это дело священника. Мужские руки найдут что
обнять, раз девичьи сами к нему тянутся.
- Эй ты, иди! - заревел сэр Джон, и Джефри вышел.
Через десять минут они уже ехали по направлению к находившемуся в
трех милях аббатству, а еще через полчаса сэр Джон не слишком скромно
стучался в ворота; услышав стук, монахи, как испуганные муравьи, забегали
взад и вперед, так как времена были тяжелые и никто не мог знать, что ему
угрожает.
Узнав наконец гостя, они принялись отодвигать засовы огромных дверей,
опускать поднятый на закате подъемный мост.
Вскоре сэр Джон стоял в комнате аббата, греясь у большого камина; за
ним стоял слуга Джефри, держа в руках его длинный плащ.
Это была красивая комната с потолком из благородного резного
орехового дерева, с каменными стенами, увешанными дорогими гобеленами, на
которых были вытканы сцены из священного писания. Пол бы покрыт роскошными
коврами из цветной восточной шерсти. Так же великолепна была и чужеземная
мебель с инкрустациями из слоновой кости и серебра; на столе стояло
золотое распятие чудесной работы, на мольберте, повернутом так, что свет
от серебряной висячей лампы падал прямо на него, - картина какого-то
великого итальянского художника. На ней изображалась в человеческий рост
кающаяся Магдалина; прекрасные глаза женщины были обращены к небу, она
била себя кулаком в грудь.
Сэр Джон огляделся и презрительно фыркнул.
- Ну, Джефри, как ты думаешь, где мы находимся? В келье монаха или в
гостиной какой-нибудь придворной дамы? Посмотри под стол, парень,
наверняка ты там найдешь ее лютню и вышивание. Чей это портрет, как тебе
кажется? - И он указал на Магдалину.
- Я думаю, что это кающаяся грешница, хозяин. Она была приятна для
мирян, пока была грешницей, а теперь стала святой и потому приятна для
священника. А что касается всего остального, здесь неплохо можно было бы
выспаться после кубка красного вина. - И он ткнул большим пальцем в
сторону бутылки с узким и длинным горлышком, стоявшей на краю стола.
- А что камин ярко пылает, в этом нет ничего удивительного, ведь его
топят сухим дубом из вашего Стикслейского леса.
- Откуда ты это знаешь, Джефри? - спросил сэр Джон.
- По его прожилкам, хозяин, по его прожилкам. Я перевел там слишком
много леса, чтобы не знать. Только стикслейские глины делают кольца
извилистей и темнее к сердцевине. Посмотрите.
Сэр Джон посмотрел и злобно выругался.
- Ты прав, парень, теперь я вспомнил. Когда я был еще мальчишкой, мой
дед показал мне именно эту особенность стикслейских дубов. Эти проклятые
монахи истребляют мои леса прямо у меня под носом. Мой лесничий - негодяй.
Они напугали или подкупили его, и я его за это повешу.
- Сначала докажите преступление, хозяин, а это не так-то легко, а
потом уж говорите о виселице. Только короли да аббаты, имеющие "право
виселицы" [в средние века короли, крупные феодалы (светские и духовные)
имели право судить своих подданных и даже казнить их], могут сделать это,
если захотят. Ох, это правда, - добавил он изменившимся голосом, -
прекрасная комната, хотя недостаточно хороша для того святого, что в ней
живет; такому святому подобало бы иметь серебряную раку [рака -
металлический ящик, гроб], вроде той, что стоит перед алтарем, и он
безусловно заслужит ее еще до того, как состарится. - И Джефри, точно
случайно, наступил на побаливающую подагрическую ногу хозяина.
Сэр Джон круто обернулся, как блосхолмский флюгер в ненастный день.
- Неуклюжая жаба!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
трезвого на уме, то у пьяного на языке. Не прошло и года с тех пор, как вы
сказали при мне и при других свидетелях кое-какие слова, о которых я вам
теперь напомню. Может быть, когда о них узнает секретарь Кромуэл, он
откажется отдать вам мои земли, а вашу голову, голову заговорщика,
поднимет, пожалуй, еще выше. Придется напомнить вам об этих словах.
Большими шагами сэр Джон подошел к двери и закричал; не будет
преувеличением сказать, что он заревел, как бык. Немного спустя дверь
распахнулась, и появился слуга - кривоногий, коренастый парень, с копной
черных волос на голове.
- Ты не торопишься, Джефри Стоукс? Неужели должен я ждать, когда
вашей милости угодно будет пожаловать? - сказал сэр Джон.
- Как можно прийти быстрее, хозяин? За что вы меня браните?
- Ты еще поспорь со мной, парень. Повтори-ка еще раз и я прикажу тебя
привязать к столбу и отхлестать.
- Вы бы сами себя отхлестали, хозяин! Вышла бы из вас желчь и пары
доброго эля - вот что вам нужно! - хриплым голосом ответил Джефри. -
Бывают люди, не умеющие ценить настоящих слуг, но такие часто умирают в
одиночку. Что вам нужно? Если могу, сделаю, а нет, так делайте сами.
Сэр Джон поднял руку, точно собираясь ударить его, затем снова
опустил ее.
- Люблю, когда человек умеет дать отпор, - сказал он более мягко, - и
у тебя как раз такой характер. Не обижайся на меня, малый. Я злюсь, и не
без причины.
- Злость-то я вижу, а причины не знаю, хотя, может, и отгадаю: ведь
только что из аббатства приходил монах.
- Увы! В том-то и дело, в том-то и дело, Джефри. Послушай-ка! Я
немедленно поеду в это воронье гнездо. Оседлай мне лошадь.
- Хорошо, хозяин. Я оседлаю двух лошадей.
- Двух? Я сказал одну, дурак; разве я скоморох, чтобы ехать на двух
сразу?
- Этого я не знаю, но вы поедете на одной, а я на другой.
Блосхолмский аббат приезжает к сэру Джону Фотрелу из Шефтона с соколом на
руке, с капелланами [капеллан - католический священник, в данном случае
подчиненный аббата] и пажами и с десятком недавно нанятых здоровенных
вооруженных людей. Это больше, чем подобает священнику. Когда сэр Джон
Фотрел едет в Блосхолмское аббатство, его должен сопровождать слуга,
который мог бы держать его лошадь и служить свидетелем.
Сэр Джон испытующе посмотрел на него.
- Я обозвал тебя дураком, - сказал он, - но ты дурак только по виду.
Делай как хочешь, Джефри, только поскорее. Стой! Где моя дочь?
- Леди Сайсели у себя в гостиной. Я видел ее нежное личико в окне;
она так смотрела на снег, будто видит привидение.
- Хм, - проворчал сэр Джон, - привидение, о котором она думает, шести
футов роста и ездит на большой серой кобыле; у него веселое лицо и пара
рук, прекрасно приспособленных для меча и для того, чтобы крепко обнять
девушку. Надо выдумать заклинание, чтобы привидение не появилось, Джефри.
- Очень жаль, хозяин. А вам, может быть, это и не удастся? Заставить
исчезнуть приведение - это дело священника. Мужские руки найдут что
обнять, раз девичьи сами к нему тянутся.
- Эй ты, иди! - заревел сэр Джон, и Джефри вышел.
Через десять минут они уже ехали по направлению к находившемуся в
трех милях аббатству, а еще через полчаса сэр Джон не слишком скромно
стучался в ворота; услышав стук, монахи, как испуганные муравьи, забегали
взад и вперед, так как времена были тяжелые и никто не мог знать, что ему
угрожает.
Узнав наконец гостя, они принялись отодвигать засовы огромных дверей,
опускать поднятый на закате подъемный мост.
Вскоре сэр Джон стоял в комнате аббата, греясь у большого камина; за
ним стоял слуга Джефри, держа в руках его длинный плащ.
Это была красивая комната с потолком из благородного резного
орехового дерева, с каменными стенами, увешанными дорогими гобеленами, на
которых были вытканы сцены из священного писания. Пол бы покрыт роскошными
коврами из цветной восточной шерсти. Так же великолепна была и чужеземная
мебель с инкрустациями из слоновой кости и серебра; на столе стояло
золотое распятие чудесной работы, на мольберте, повернутом так, что свет
от серебряной висячей лампы падал прямо на него, - картина какого-то
великого итальянского художника. На ней изображалась в человеческий рост
кающаяся Магдалина; прекрасные глаза женщины были обращены к небу, она
била себя кулаком в грудь.
Сэр Джон огляделся и презрительно фыркнул.
- Ну, Джефри, как ты думаешь, где мы находимся? В келье монаха или в
гостиной какой-нибудь придворной дамы? Посмотри под стол, парень,
наверняка ты там найдешь ее лютню и вышивание. Чей это портрет, как тебе
кажется? - И он указал на Магдалину.
- Я думаю, что это кающаяся грешница, хозяин. Она была приятна для
мирян, пока была грешницей, а теперь стала святой и потому приятна для
священника. А что касается всего остального, здесь неплохо можно было бы
выспаться после кубка красного вина. - И он ткнул большим пальцем в
сторону бутылки с узким и длинным горлышком, стоявшей на краю стола.
- А что камин ярко пылает, в этом нет ничего удивительного, ведь его
топят сухим дубом из вашего Стикслейского леса.
- Откуда ты это знаешь, Джефри? - спросил сэр Джон.
- По его прожилкам, хозяин, по его прожилкам. Я перевел там слишком
много леса, чтобы не знать. Только стикслейские глины делают кольца
извилистей и темнее к сердцевине. Посмотрите.
Сэр Джон посмотрел и злобно выругался.
- Ты прав, парень, теперь я вспомнил. Когда я был еще мальчишкой, мой
дед показал мне именно эту особенность стикслейских дубов. Эти проклятые
монахи истребляют мои леса прямо у меня под носом. Мой лесничий - негодяй.
Они напугали или подкупили его, и я его за это повешу.
- Сначала докажите преступление, хозяин, а это не так-то легко, а
потом уж говорите о виселице. Только короли да аббаты, имеющие "право
виселицы" [в средние века короли, крупные феодалы (светские и духовные)
имели право судить своих подданных и даже казнить их], могут сделать это,
если захотят. Ох, это правда, - добавил он изменившимся голосом, -
прекрасная комната, хотя недостаточно хороша для того святого, что в ней
живет; такому святому подобало бы иметь серебряную раку [рака -
металлический ящик, гроб], вроде той, что стоит перед алтарем, и он
безусловно заслужит ее еще до того, как состарится. - И Джефри, точно
случайно, наступил на побаливающую подагрическую ногу хозяина.
Сэр Джон круто обернулся, как блосхолмский флюгер в ненастный день.
- Неуклюжая жаба!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83