Не
сомневайся, к тому времени я найду тебе немало работы. Ты меня понял?
Он кивнул головой.
- Все, все понял, особенно твое обещание. О! Теперь-то я не умру; я
буду жить для того, чтобы потребовать его исполнения.
- Хорошо. Получай в счет будущего. - И она снова поцеловала его. -
Иди.
Он шатался, опьяненный радостью; потом сказал:
- Еще одно слово: у меня кружится голова, я забыл тебе сказать. Сэр
Кристофер жив или же был жив...
- Что ты хочешь сказать? - произнесла она свистящим шепотом. - Именем
Христа, торопись: я слышу снаружи голоса!
- Вместо Кристофера они похоронили другого человека. Я разрезал
полотно и посмотрел. Кристофера отправили за границу, тяжело раненного, на
корабле - черт возьми, я забыл его название, - на том же корабле, на
котором уехал Джефри Стоукс.
- Благослови тебя господь за эти вести! - воскликнула Эмлин странным,
тихим голосом. - Уходи, кто-то подходит к двери!
Деревянная фигура со скрипом захлопнулась и теперь смотрела на нее
так же спокойно, как смотрела уже в течение ряда поколений. С минуту Эмлин
стояла неподвижно, держась рукой за сердце. Потом она быстро пошла через
часовню, открыла дверь и на крыльце встретила входящую мать Матильду,
другую монахиню и старуху Бриджет, шептавшихся между собой.
- О! Это вы, миссис Стоуэр, - сказала мать Матильда с явным
облегчением. - Сестра Бриджет клялась, что слышала в часовне мужской
голос, когда приходила на закате солнца закрывать ставни.
- Неужели? - равнодушно ответила Эмлин. - Тогда ей повезло больше,
чем мне: я ведь стосковалась по звукам мужского голоса в доме, где болтают
одни женщины. Не возмущайтесь, матушка, я не монахиня, и господь сотворил
для этого мира не одних только женщин, иначе нас с вами здесь бы не было.
Но раз уж вы заговорили об этом, значит, в часовне и вправду происходит
что-то странное. Не всякий решился бы оставаться здесь в одиночестве:
дважды во время молитвы я слышала странные звуки, а однажды, когда не было
солнца, на меня упала какая-то холодная тень. Наверно, призрак того
мертвеца, о котором столько врали. Ну, я-то никогда не боялась привидений.
А теперь мне надо идти и взять ужин для моей леди - сегодня вечером она
будет ужинать в своей комнате.
Когда она ушла, настоятельница покачала головой и, как обычно,
ласково сказала:
- Странная женщина и резкая, но, сестры мои, мы не должны ее строго
судить, ведь она из чуждого нам мира и, боюсь, пережила много горя, от
которого мы защищены нашими священными обетами.
- Да, - ответила сестра, - но я думаю, что она видела призрак,
появляющийся в этой часовне, многие утверждают, что он являлся им, и я
сама видела его однажды, еще когда была послушницей. Настоятельница
Матильда, я имею в виду четвертую, ту, что якшалась с монахом Эдуардом
Хромым и внезапно умерла после...
- Тише, сестра; не будем злословить о покойнице, покинувшей землю
около двухсот лет назад. Даже если ее неспокойный дух все еще приходит
сюда, как говорят многие, я не понимаю, почему бы он стал говорить мужским
голосом.
- Возможно, то был голос монаха Эдуарда, - ответила сестра. - Видно,
он все еще не оставляет ее в покое, как и при жизни, если легенда говорит
правду. Миссис Эмлин сказала, что ей призраки нипочем, и я вполне этому
верю, она ведь дочь ведьмы, и взгляд у нее какой-то странный. Вы видели у
кого-нибудь такие смелые глаза, матушка? Как бы то ни было, я терпеть не
могу привидении и лучше месяц проведу на хлебе и на воде, чем останусь
одна в этой часовне, на закате или после заката солнца. У меня мурашки
бегут по спине, когда я думаю об этом; говорят, что некрещеное дитя тоже
тут бродит и что-то невнятно лепечет около купели, надеясь получить святое
крещение - ух! - И она содрогнулась.
- Довольно, сестра, довольно нечестивых речей! - сказала опять мать
Матильда. - Будем думать о святых вещах, чтобы враг рода человеческого не
мог к нам подойти.
Но в ту же ночь, около часу, враг этот очень близко подошел к
Блосхолму, явившись к облике пожара. Внезапно монахини были подняты с
постелей отчаянным набатом. Подбежав к окнам, они увидели огромные языки
пламени, плясавшие на крышах аббатства. Они раскрыли оконные створки и в
ужасе смотрели на пожар. Сестру Бриджет даже послали разбудить глухого
садовника и его жену, живших около ворот, чтобы они пошли и узнали, в чем
дело, почему слышатся крики и не напало ли на Блосхолм какое-нибудь
войско.
Прошло много времени, прежде чем Бриджет вернулась; путаный рассказ
слабоумной, переданный со слов глухого садовника, понять было нелегко.
Крики доносились по-прежнему, и пожар в аббатстве разгорался все яростнее.
Монахини уже думали, что наступил их последний час; они опустились на
колени у открытых окон и принялись молиться.
Как раз в эту минуту среди них появились Сайсели и Эмлин и стали
смотреть на великое пожарище.
Вдруг Сайсели повернулась и, устремив большие голубые глаза на Эмлин,
сказала громко, так что услышали все.
- Аббатство горит. Ой, няня, мне рассказывали, будто там, среди
развалин Крануэла Тауэрса, ты говорила, что это так будет! Ты, конечно,
пророчица.
- Огонь призывает огонь, - ответила Эмлин угрюмо, а стоявшие тут же
монахини подозрительно посмотрели на нее.
Пожар был ужасен; он, казалось, начался в дортуарах, даже на
расстоянии были видны полуодетые монахи, спасавшиеся через окна: некоторые
- с помощью связанных постельных принадлежностей, некоторые - выпрыгивая
из окон, несмотря на высоту.
Вскоре крыша здания провалилась и град горящих углей посыпался на
соломенные крыши хлевов и сараев, на сметанные стога, на постройки гумна;
так пламя перекинулось и на них, и еще до рассвета все сгорело.
Одна за другой монахини, наблюдавшие пожар из монастыря, устав от
горестного зрелища и в страхе бормоча молитвы, отправились спать. Но Эмлин
продолжала сидеть у открытого окна, пока край чудесного сентябрьского
солнца не показался над холмами. Так сидела она, подпирая голову рукой, и
ее строгое лицо было неподвижно, как у статуи. Только в темных глазах,
отражавших языки пламени, казалось, мелькала жестокая радость.
- Томас хорошее оружие, - наконец пробормотала она про себя, - славно
нанес первый удар. И это еще цветочки. Подожди, Клемент Мальдонадо, ты
запросишь пощады у Эмлин.
9. БЛОСХОЛМСКОЕ КОЛДОВСТВО
В тот же день в полдень аббат снова явился в монастырь и послал за
Сайсели и Эмлин. Они застали его одного в приемной; лицо у него было
встревоженное, и он шагал взад и вперед по комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
сомневайся, к тому времени я найду тебе немало работы. Ты меня понял?
Он кивнул головой.
- Все, все понял, особенно твое обещание. О! Теперь-то я не умру; я
буду жить для того, чтобы потребовать его исполнения.
- Хорошо. Получай в счет будущего. - И она снова поцеловала его. -
Иди.
Он шатался, опьяненный радостью; потом сказал:
- Еще одно слово: у меня кружится голова, я забыл тебе сказать. Сэр
Кристофер жив или же был жив...
- Что ты хочешь сказать? - произнесла она свистящим шепотом. - Именем
Христа, торопись: я слышу снаружи голоса!
- Вместо Кристофера они похоронили другого человека. Я разрезал
полотно и посмотрел. Кристофера отправили за границу, тяжело раненного, на
корабле - черт возьми, я забыл его название, - на том же корабле, на
котором уехал Джефри Стоукс.
- Благослови тебя господь за эти вести! - воскликнула Эмлин странным,
тихим голосом. - Уходи, кто-то подходит к двери!
Деревянная фигура со скрипом захлопнулась и теперь смотрела на нее
так же спокойно, как смотрела уже в течение ряда поколений. С минуту Эмлин
стояла неподвижно, держась рукой за сердце. Потом она быстро пошла через
часовню, открыла дверь и на крыльце встретила входящую мать Матильду,
другую монахиню и старуху Бриджет, шептавшихся между собой.
- О! Это вы, миссис Стоуэр, - сказала мать Матильда с явным
облегчением. - Сестра Бриджет клялась, что слышала в часовне мужской
голос, когда приходила на закате солнца закрывать ставни.
- Неужели? - равнодушно ответила Эмлин. - Тогда ей повезло больше,
чем мне: я ведь стосковалась по звукам мужского голоса в доме, где болтают
одни женщины. Не возмущайтесь, матушка, я не монахиня, и господь сотворил
для этого мира не одних только женщин, иначе нас с вами здесь бы не было.
Но раз уж вы заговорили об этом, значит, в часовне и вправду происходит
что-то странное. Не всякий решился бы оставаться здесь в одиночестве:
дважды во время молитвы я слышала странные звуки, а однажды, когда не было
солнца, на меня упала какая-то холодная тень. Наверно, призрак того
мертвеца, о котором столько врали. Ну, я-то никогда не боялась привидений.
А теперь мне надо идти и взять ужин для моей леди - сегодня вечером она
будет ужинать в своей комнате.
Когда она ушла, настоятельница покачала головой и, как обычно,
ласково сказала:
- Странная женщина и резкая, но, сестры мои, мы не должны ее строго
судить, ведь она из чуждого нам мира и, боюсь, пережила много горя, от
которого мы защищены нашими священными обетами.
- Да, - ответила сестра, - но я думаю, что она видела призрак,
появляющийся в этой часовне, многие утверждают, что он являлся им, и я
сама видела его однажды, еще когда была послушницей. Настоятельница
Матильда, я имею в виду четвертую, ту, что якшалась с монахом Эдуардом
Хромым и внезапно умерла после...
- Тише, сестра; не будем злословить о покойнице, покинувшей землю
около двухсот лет назад. Даже если ее неспокойный дух все еще приходит
сюда, как говорят многие, я не понимаю, почему бы он стал говорить мужским
голосом.
- Возможно, то был голос монаха Эдуарда, - ответила сестра. - Видно,
он все еще не оставляет ее в покое, как и при жизни, если легенда говорит
правду. Миссис Эмлин сказала, что ей призраки нипочем, и я вполне этому
верю, она ведь дочь ведьмы, и взгляд у нее какой-то странный. Вы видели у
кого-нибудь такие смелые глаза, матушка? Как бы то ни было, я терпеть не
могу привидении и лучше месяц проведу на хлебе и на воде, чем останусь
одна в этой часовне, на закате или после заката солнца. У меня мурашки
бегут по спине, когда я думаю об этом; говорят, что некрещеное дитя тоже
тут бродит и что-то невнятно лепечет около купели, надеясь получить святое
крещение - ух! - И она содрогнулась.
- Довольно, сестра, довольно нечестивых речей! - сказала опять мать
Матильда. - Будем думать о святых вещах, чтобы враг рода человеческого не
мог к нам подойти.
Но в ту же ночь, около часу, враг этот очень близко подошел к
Блосхолму, явившись к облике пожара. Внезапно монахини были подняты с
постелей отчаянным набатом. Подбежав к окнам, они увидели огромные языки
пламени, плясавшие на крышах аббатства. Они раскрыли оконные створки и в
ужасе смотрели на пожар. Сестру Бриджет даже послали разбудить глухого
садовника и его жену, живших около ворот, чтобы они пошли и узнали, в чем
дело, почему слышатся крики и не напало ли на Блосхолм какое-нибудь
войско.
Прошло много времени, прежде чем Бриджет вернулась; путаный рассказ
слабоумной, переданный со слов глухого садовника, понять было нелегко.
Крики доносились по-прежнему, и пожар в аббатстве разгорался все яростнее.
Монахини уже думали, что наступил их последний час; они опустились на
колени у открытых окон и принялись молиться.
Как раз в эту минуту среди них появились Сайсели и Эмлин и стали
смотреть на великое пожарище.
Вдруг Сайсели повернулась и, устремив большие голубые глаза на Эмлин,
сказала громко, так что услышали все.
- Аббатство горит. Ой, няня, мне рассказывали, будто там, среди
развалин Крануэла Тауэрса, ты говорила, что это так будет! Ты, конечно,
пророчица.
- Огонь призывает огонь, - ответила Эмлин угрюмо, а стоявшие тут же
монахини подозрительно посмотрели на нее.
Пожар был ужасен; он, казалось, начался в дортуарах, даже на
расстоянии были видны полуодетые монахи, спасавшиеся через окна: некоторые
- с помощью связанных постельных принадлежностей, некоторые - выпрыгивая
из окон, несмотря на высоту.
Вскоре крыша здания провалилась и град горящих углей посыпался на
соломенные крыши хлевов и сараев, на сметанные стога, на постройки гумна;
так пламя перекинулось и на них, и еще до рассвета все сгорело.
Одна за другой монахини, наблюдавшие пожар из монастыря, устав от
горестного зрелища и в страхе бормоча молитвы, отправились спать. Но Эмлин
продолжала сидеть у открытого окна, пока край чудесного сентябрьского
солнца не показался над холмами. Так сидела она, подпирая голову рукой, и
ее строгое лицо было неподвижно, как у статуи. Только в темных глазах,
отражавших языки пламени, казалось, мелькала жестокая радость.
- Томас хорошее оружие, - наконец пробормотала она про себя, - славно
нанес первый удар. И это еще цветочки. Подожди, Клемент Мальдонадо, ты
запросишь пощады у Эмлин.
9. БЛОСХОЛМСКОЕ КОЛДОВСТВО
В тот же день в полдень аббат снова явился в монастырь и послал за
Сайсели и Эмлин. Они застали его одного в приемной; лицо у него было
встревоженное, и он шагал взад и вперед по комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83