К счастью, "Зебадия Картер" имя запоминающееся. Так вот,
милые мои: у меня были отличные оценки за все курсы, за все семинары -
потому что я изучал не педагогику: я изучал преподавателей педагогики.
Но ведь надо же еще было слепить этот пресловутый "оригинальный вклад
в человеческое знание", без которого невозможно получить докторскую
степень по большинству так называемых дисциплин... а по которым можно без
диссертации, к тем и не подступишься, там надо вкалывать.
Прежде чем выбрать себе тему, я внимательно изучил состав
квалификационной комиссии. Я не только прочитал все, что каждый из них
написал, но и не пожалел денег: накупил их книг, обзавелся копиями их
старых публикаций.
Дея Торис, - мой муж торжественно положил мне руки на плечи, - сейчас
я скажу тебе, как называлась моя диссертация. Можешь развестись со мной на
твоих условиях.
- Зебадия, перестань!
- Тогда ухватись за что-нибудь покрепче. "Некоторые вопросы
оптимизации инфраструктуры учебных заведений начального образования в
аспекте взаимодействия административного и преподавательского состава с
преимущественным вниманием к требованиям динамики групп".
- Зебби! Что это означает?
- Ничего не означает, Хильда.
- Зеб, не дразни женщин. Такое название не утвердил бы ни один ученый
совет.
- Джейк, ты, как я погляжу, никогда не учился в педагогическом
колледже.
- Ну, не учился... На университетском уровне педагогического
образования от профессора не требуется. Но ведь...
- Никаких "но", папочка. У меня сохранился экземпляр диссертации,
можешь удостовериться в его подлинности. Сочинение абсолютно
бессодержательное, но какой литературный шедевр! В том смысле, в каком
удачная подделка "старого мастера" сама по себе уже произведение
искусства. Немыслимое количество зубодробительных терминов. Средняя длина
предложения - восемьдесят одно слово. Средняя длина слова, если не считать
предлоги и артикли, - шестнадцать букв, чуть меньше четырех слогов.
Библиография длиннее самой диссертации и содержит названия трех работ
каждого члена комиссии и четырех работ председателя, а в тексте эти работы
цитируются - причем без упоминания тех проблем, по которым члены комиссии,
по моим сведениям, придерживались неодинаковых (хотя одинаково идиотских)
мнений.
Но самая замечательная моя находка была вот какая: я добился
разрешения провести полевые исследования в Европе. Так что половина цитат
у меня была на иностранных языках, от финского до хорватского - а что
снабжалось переводом, то было аккуратно подобрано так, чтобы члены
комиссии читали и радовались: в полном соответствии с их собственными
предрассудками. Правда, над цитатами пришлось поработать, но дело
облегчилось тем, что цитируемых работ в университетской библиотеке
заведомо не было, а если бы и были, то члены комиссии, несомненно, не
стали бы проверять. У большинства из них с языками было неважно, даже с
легкими, вроде французского, немецкого или испанского.
Никаких полевых исследований я, конечно, не проводил, мне просто
нужно было покататься по Европе со студенческой скидкой на билеты и с
правом ночевать в студенческих общежитиях - в общем, по дешевке. А заодно
наведаться к опекунам дедушкиного фонда.
Там меня ждали приятные новости: фонд состоял в основном из
государственных облигаций, курс их на тот момент падал, хотя доходы по ним
росли. В общем, я был уже близок к цели. Я привез с собой все свои
сбережения, поклялся в присутствии нотариуса, что все эти деньги мои, не
взятые взаймы, не полученные от отца - и оставил их на счету в Цюрихе под
контролем опекунов. И еще сообщил им про свою коллекцию марок и монет.
Хорошие марки и монеты никогда не падают в цене, только поднимаются.
У меня были исключительно корректурные оттиски, конверты первого дня и
кляйнбогены [кляйнбоген - ненарушенный лист марок вместе с полями; конверт
первого дня - конверт, имеющий на себе изображение, марку той же тематики
и погашенный штемпелем с тем же изображением и датой выпуска данного
конверта из печати], все в идеальном состоянии - я захватил с собой
нотариально заверенный каталог и заключение эксперта о стоимости
коллекции. Опекуны получили от меня клятвенное заверение в том, что все
собранное до моего отъезда из дома приобретено на лично заработанные
деньги - а это так и было, не зря же я косил газоны и все такое прочее, -
и обещали сохранить за мной мою часть фонда по курсу того момента или по
более низкому, если падение будет продолжаться, с тем что по возвращении в
Штаты я продаю коллекцию и незамедлительно высылаю чек в Цюрих.
Я согласился. Один из опекунов пригласил меня пообедать с ним,
попытался меня напоить и предложил мне десять процентов сверх названной
экспертом суммы, если я продам ему коллекцию прямо сегодня и пришлю ее
курьером за его счет (курьеры с ценными бумагами курсируют между Европой и
Америкой еженедельно).
Мы ударили по рукам, вернулись обратно и заручились согласием других
опекунов. Мы подписали соответствующие документы, я получил чек и
присовокупил его к деньгам, уже находившимся у опекунов на хранении. Через
три недели я получил телеграмму, гласившую, что коллекция полностью
отвечает каталогу. Теперь я имел право на получение наследства.
Через пять месяцев мне была присвоена степень доктора философии с
высшим отличием. Такова, дорогие мои, позорная история моей жизни. Ну что,
рискнет кто-нибудь пойти искупаться?
- Сын, если в этой истории есть хоть слово правды, то она и в самом
деле позорная.
- Папа! Это несправедливо! Зебадия играл по их правилам - и переиграл
их!
- Так это не Зеб опозорился, это опозорилась американская система
высшего образования. Я-то прекрасно знаю, какая чушь по нынешним временам
защищается в качестве диссертаций. То, что Зеб написал (если он
действительно это написал), ничем не хуже. Но я впервые сталкиваюсь с
ситуацией, когда умный и способный исследователь - то есть ты, Зеб, -
берется доказать, что престижный институт - я догадался какой - может дать
докторскую степень за намеренно бессмысленное псевдоисследование.
Обычно-то я вижу, как бездарные и умопомрачительно серьезные юнцы
занимаются подсчетом пуговиц под руководством бездарных и умопомрачительно
серьезных старых дураков. Не представляю, что тут можно сделать: все
прогнило насквозь. Единственный выход - послать всю систему к черту и
начать сначала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
милые мои: у меня были отличные оценки за все курсы, за все семинары -
потому что я изучал не педагогику: я изучал преподавателей педагогики.
Но ведь надо же еще было слепить этот пресловутый "оригинальный вклад
в человеческое знание", без которого невозможно получить докторскую
степень по большинству так называемых дисциплин... а по которым можно без
диссертации, к тем и не подступишься, там надо вкалывать.
Прежде чем выбрать себе тему, я внимательно изучил состав
квалификационной комиссии. Я не только прочитал все, что каждый из них
написал, но и не пожалел денег: накупил их книг, обзавелся копиями их
старых публикаций.
Дея Торис, - мой муж торжественно положил мне руки на плечи, - сейчас
я скажу тебе, как называлась моя диссертация. Можешь развестись со мной на
твоих условиях.
- Зебадия, перестань!
- Тогда ухватись за что-нибудь покрепче. "Некоторые вопросы
оптимизации инфраструктуры учебных заведений начального образования в
аспекте взаимодействия административного и преподавательского состава с
преимущественным вниманием к требованиям динамики групп".
- Зебби! Что это означает?
- Ничего не означает, Хильда.
- Зеб, не дразни женщин. Такое название не утвердил бы ни один ученый
совет.
- Джейк, ты, как я погляжу, никогда не учился в педагогическом
колледже.
- Ну, не учился... На университетском уровне педагогического
образования от профессора не требуется. Но ведь...
- Никаких "но", папочка. У меня сохранился экземпляр диссертации,
можешь удостовериться в его подлинности. Сочинение абсолютно
бессодержательное, но какой литературный шедевр! В том смысле, в каком
удачная подделка "старого мастера" сама по себе уже произведение
искусства. Немыслимое количество зубодробительных терминов. Средняя длина
предложения - восемьдесят одно слово. Средняя длина слова, если не считать
предлоги и артикли, - шестнадцать букв, чуть меньше четырех слогов.
Библиография длиннее самой диссертации и содержит названия трех работ
каждого члена комиссии и четырех работ председателя, а в тексте эти работы
цитируются - причем без упоминания тех проблем, по которым члены комиссии,
по моим сведениям, придерживались неодинаковых (хотя одинаково идиотских)
мнений.
Но самая замечательная моя находка была вот какая: я добился
разрешения провести полевые исследования в Европе. Так что половина цитат
у меня была на иностранных языках, от финского до хорватского - а что
снабжалось переводом, то было аккуратно подобрано так, чтобы члены
комиссии читали и радовались: в полном соответствии с их собственными
предрассудками. Правда, над цитатами пришлось поработать, но дело
облегчилось тем, что цитируемых работ в университетской библиотеке
заведомо не было, а если бы и были, то члены комиссии, несомненно, не
стали бы проверять. У большинства из них с языками было неважно, даже с
легкими, вроде французского, немецкого или испанского.
Никаких полевых исследований я, конечно, не проводил, мне просто
нужно было покататься по Европе со студенческой скидкой на билеты и с
правом ночевать в студенческих общежитиях - в общем, по дешевке. А заодно
наведаться к опекунам дедушкиного фонда.
Там меня ждали приятные новости: фонд состоял в основном из
государственных облигаций, курс их на тот момент падал, хотя доходы по ним
росли. В общем, я был уже близок к цели. Я привез с собой все свои
сбережения, поклялся в присутствии нотариуса, что все эти деньги мои, не
взятые взаймы, не полученные от отца - и оставил их на счету в Цюрихе под
контролем опекунов. И еще сообщил им про свою коллекцию марок и монет.
Хорошие марки и монеты никогда не падают в цене, только поднимаются.
У меня были исключительно корректурные оттиски, конверты первого дня и
кляйнбогены [кляйнбоген - ненарушенный лист марок вместе с полями; конверт
первого дня - конверт, имеющий на себе изображение, марку той же тематики
и погашенный штемпелем с тем же изображением и датой выпуска данного
конверта из печати], все в идеальном состоянии - я захватил с собой
нотариально заверенный каталог и заключение эксперта о стоимости
коллекции. Опекуны получили от меня клятвенное заверение в том, что все
собранное до моего отъезда из дома приобретено на лично заработанные
деньги - а это так и было, не зря же я косил газоны и все такое прочее, -
и обещали сохранить за мной мою часть фонда по курсу того момента или по
более низкому, если падение будет продолжаться, с тем что по возвращении в
Штаты я продаю коллекцию и незамедлительно высылаю чек в Цюрих.
Я согласился. Один из опекунов пригласил меня пообедать с ним,
попытался меня напоить и предложил мне десять процентов сверх названной
экспертом суммы, если я продам ему коллекцию прямо сегодня и пришлю ее
курьером за его счет (курьеры с ценными бумагами курсируют между Европой и
Америкой еженедельно).
Мы ударили по рукам, вернулись обратно и заручились согласием других
опекунов. Мы подписали соответствующие документы, я получил чек и
присовокупил его к деньгам, уже находившимся у опекунов на хранении. Через
три недели я получил телеграмму, гласившую, что коллекция полностью
отвечает каталогу. Теперь я имел право на получение наследства.
Через пять месяцев мне была присвоена степень доктора философии с
высшим отличием. Такова, дорогие мои, позорная история моей жизни. Ну что,
рискнет кто-нибудь пойти искупаться?
- Сын, если в этой истории есть хоть слово правды, то она и в самом
деле позорная.
- Папа! Это несправедливо! Зебадия играл по их правилам - и переиграл
их!
- Так это не Зеб опозорился, это опозорилась американская система
высшего образования. Я-то прекрасно знаю, какая чушь по нынешним временам
защищается в качестве диссертаций. То, что Зеб написал (если он
действительно это написал), ничем не хуже. Но я впервые сталкиваюсь с
ситуацией, когда умный и способный исследователь - то есть ты, Зеб, -
берется доказать, что престижный институт - я догадался какой - может дать
докторскую степень за намеренно бессмысленное псевдоисследование.
Обычно-то я вижу, как бездарные и умопомрачительно серьезные юнцы
занимаются подсчетом пуговиц под руководством бездарных и умопомрачительно
серьезных старых дураков. Не представляю, что тут можно сделать: все
прогнило насквозь. Единственный выход - послать всю систему к черту и
начать сначала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189