Удар был рассчитан точно и сразу лишил Юрьева чувств, но упасть ему не дали. Тот же парень подхватил Игоря под руки и проворно оттащил к задним дверцам фургона, которые кто-то уже успел открыть. Внутри фургона ждали ещё двое, которые умело приняли и швырнули в угол бесчувственное тело с «дипломатом». Дверцы фургона захлопнулись, парень с дубинкой успел занять своё место в кабине, и машина плавно отошла от тротуара.
— Отлично, — проговорил Вова по рации, обгоняя на своей «семёрке» фургон. — Никто нас не видел. Едем, куда договаривались. Поосторожнее с гаишниками.
Понедельник вообще тяжёлый день, но этот понедельник оказался для Игоря Петровича Юрьева просто неподъёмным и сломал его на всю жизнь.
Когда он пришёл в себя, фургон уже остановился. Задние дверцы были открыты, и Юрьев увидел зелёную лужайку, строгие сосны и заросшее камышом озеро. Сам он лежал на боку на грязном полу фургона, сведённые за спину руки стягивали наручники, а брюки, вместе с трусами, оказались спущены ниже колен, и его собственный ремень туго перехватывал щиколотки. Голова разламывалась от боли, в ушах непрерывно стучало, глаза с трудом фокусировались на отдельных предметах. Рядом никого не было.
Юрьев попытался пошевелиться. С трудом подавив стон, он сумел подползти к передней стенке и сесть, прислонившись к ней спиной. Он ничего не понимал. Видимо, произошла какая-то нелепая ошибка, его просто с кем-то перепутали. В самом деле, кому он нужен, кто станет его похищать? Бред какой-то! Нет, точно, ребята обознались. Вот черт! Как бы с ними объясниться? И как они воспримут свою ошибку? Просто отметелят и бросят здесь, в лесу, или отправят в бессрочное подводное плавание? Ну надо же так влипнуть! Наверное, выйди он из дома на пять минут раньше или позже, ничего бы этого не было.
Снаружи донеслись голоса. Двое мужчин, о чём-то переговариваясь, приближались к машине.
Юрьев напрягся, пытаясь уловить хоть что-то из их разговора. Даже стук в ушах куда-то пропал. Голоса приближались, становились чётче. Они говорили… Они говорили о какой-то пьянке. Вернее, один говорил о том, как после субботней попойки переспал с мулаткой, а второй слушал, изредка вставляя короткие замечания. Юрьев ждал. Голоса становились все громче, и наконец Игорь увидел двух парней, подошедших к распахнутым дверцам фургона.
— О! Гляди, бля, оклемался! — обрадовался тот, который переспал с мулаткой. Он был одет только в синие спортивные брюки и кроссовки на огромных воздушных баллонах, мускулистый торс покрывали жёсткие чёрные волосы и разводы цветных татуировок, а лицо могло выдержать прямое попадание торпеды.
Второй, менее высокий, но такой же широкоплечий, одетый в полосатую футболку и голубые джинсы, молча кивнул.
— Слушай, Зуб, сходи позови Толстого, а я пока поговорю с человеком, объясню, как он не прав, — распорядился татуированный и легко запрыгнул в фургон. Казалось, пол прогибается под тяжестью огромных ног в кроссовках с развязанными шнурками.
— Ну чего, козёл, совсем обалдел? — добродушно спросил татуированный, присаживаясь на корточки рядом с Игорем. — Место своё забыл, а, гнида парашная?
— Р-ребята, это ошибка, — пробормотал Игорь, и громадный, покрытый волосами кулак врезался ему в подбородок. Тёплая кровь потекла из разбитых губ и закапала на белоснежную рубашку.
— Ха, козёл, — почти ласково проговорил татуированный. — Кто ж тебе тут ребята? Охренел совсем, да?
— Вы ошиблись, — упрямо пробормотал Игорь и зажмурился, ожидая следующего удара. Но его не последовало.
— Да ты че? В чём это мы ошиблись, а, дядя? — Собеседник покрутил головой и убеждённо проговорил: — Нет, это ты ошибся. Офигенно ошибся. Только, наверное, ещё не понял. Да?
— Там, в пиджаке, паспорт. Посмотри… те, — заикаясь, предложил Игорь.
— Ну и че? У меня этих паспортов вощ-ще штук десять!
Тем не менее татуированный залез во внутренний карман его пиджака, разорвал подкладку и вытащил бумажник и паспорт.
— Извини! — татуированный раскрыл документы, полистал и вопросительно посмотрел на Юрьева. — Ну и че? В чём мы ошиблись-то, а? Гонишь, дядя. Нехорошо!
Для убедительности он врезал Игорю раскрытой ладонью по уху. Игорь вскрикнул от боли и неожиданно понял, что эти, неизвестно кто, не ошиблись и нужен им действительно именно он. В голове завертелись самые неожиданные предположения.
— Ха, а чего ты такой бедный-то? — поразился татуированный, презрительно изучая содержимое изъятого бумажника. — А говорили, ты коммерсант. Какой же ты коммерсант, если с тебя и взять-то нечего?
Брезгливо вытянув из кармашка затёртую десятидолларовую купюру, он шлёпнул ею Игорю по носу и засунул её за воротник его рубашки. Подошли ещё двое — Зуб и, очевидно, Толстый.
— Гога, иди погуляй. Я сам с человеком поговорю, — распорядился последний, и татуированный Гога, отвесив на прощание Игорю ещё одну оплеуху, вышел из фургона.
— Пошли, Зубик, покурим, — предложил он, пропадая из поля зрения.
Вова встал перед Игорем, широко расставив ноги и заложив руки за спину.
— Чего, мужик, делать с тобой будем? Кончать тебя или как?
— За что сразу кончать-то?
— Как за что? Деньги берём, а отдавать не хотим?
— Какие деньги? — удивился Юрьев, в первый момент действительно не поняв, о чём идёт речь. — Я всегда все отдаю.
— Это хорошо, что ты всегда все отдаёшь. — Вова склонился к Игорю, опершись руками о колени. — Только вот не всем, не всем! Аллочку-учительницу помнишь?.. Ага, вижу, что вспомнил! Сколько ты ей должен?
— Н-нисколько.
— Нисколько? Совсем нисколько? — изумился Вова и, схватив Игоря за галстук, припечатал головой о стенку фургона. — Сука дешёвая, ты с кем играть вздумал, педик! Да я тебя сейчас в задницу сделаю!
Обутая в мягкий замшевый ботинок нога Вовы поднялась, на секунду замерла в воздухе, определяя цель, а потом резко обрушилась на промежность Игоря. Тот заорал от нестерпимой вяжущей боли и безысходности и получил ещё два удара под ребра. Вова разжал пальцы, и тело Юрьева мешком обвалилось ему под ноги.
Солнечная Болгария и тёплая Анапа остались где-то далеко, в другом, более добром мире.
— Хватит орать, гнида, — брезгливо проговорил Вова, отступая на шаг и приглаживая волосы. — Или мне Гогу позвать? Ты ему очень понравился. В последний раз спрашиваю, сколько ты ей должен?
— Я сейчас все объясню!
Вова повторил удар ногой.
— Хватит орать, я сказал! Ты понимаешь, с кем разговариваешь? Не понимаешь! Так тебе и понимать-то ещё рано, у тебя понималка ещё короткая, не отросла! Алла со мной работает, ясно? Так сколько ты ей должен?
— Пятьсот! Пятьсот баксов!
— И когда, говоришь, отдашь?
— Завтра. Отпустите, я завтра все отдам, у меня есть!
— О-пус-тить, говоришь? — театрально удивился Вова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Отлично, — проговорил Вова по рации, обгоняя на своей «семёрке» фургон. — Никто нас не видел. Едем, куда договаривались. Поосторожнее с гаишниками.
Понедельник вообще тяжёлый день, но этот понедельник оказался для Игоря Петровича Юрьева просто неподъёмным и сломал его на всю жизнь.
Когда он пришёл в себя, фургон уже остановился. Задние дверцы были открыты, и Юрьев увидел зелёную лужайку, строгие сосны и заросшее камышом озеро. Сам он лежал на боку на грязном полу фургона, сведённые за спину руки стягивали наручники, а брюки, вместе с трусами, оказались спущены ниже колен, и его собственный ремень туго перехватывал щиколотки. Голова разламывалась от боли, в ушах непрерывно стучало, глаза с трудом фокусировались на отдельных предметах. Рядом никого не было.
Юрьев попытался пошевелиться. С трудом подавив стон, он сумел подползти к передней стенке и сесть, прислонившись к ней спиной. Он ничего не понимал. Видимо, произошла какая-то нелепая ошибка, его просто с кем-то перепутали. В самом деле, кому он нужен, кто станет его похищать? Бред какой-то! Нет, точно, ребята обознались. Вот черт! Как бы с ними объясниться? И как они воспримут свою ошибку? Просто отметелят и бросят здесь, в лесу, или отправят в бессрочное подводное плавание? Ну надо же так влипнуть! Наверное, выйди он из дома на пять минут раньше или позже, ничего бы этого не было.
Снаружи донеслись голоса. Двое мужчин, о чём-то переговариваясь, приближались к машине.
Юрьев напрягся, пытаясь уловить хоть что-то из их разговора. Даже стук в ушах куда-то пропал. Голоса приближались, становились чётче. Они говорили… Они говорили о какой-то пьянке. Вернее, один говорил о том, как после субботней попойки переспал с мулаткой, а второй слушал, изредка вставляя короткие замечания. Юрьев ждал. Голоса становились все громче, и наконец Игорь увидел двух парней, подошедших к распахнутым дверцам фургона.
— О! Гляди, бля, оклемался! — обрадовался тот, который переспал с мулаткой. Он был одет только в синие спортивные брюки и кроссовки на огромных воздушных баллонах, мускулистый торс покрывали жёсткие чёрные волосы и разводы цветных татуировок, а лицо могло выдержать прямое попадание торпеды.
Второй, менее высокий, но такой же широкоплечий, одетый в полосатую футболку и голубые джинсы, молча кивнул.
— Слушай, Зуб, сходи позови Толстого, а я пока поговорю с человеком, объясню, как он не прав, — распорядился татуированный и легко запрыгнул в фургон. Казалось, пол прогибается под тяжестью огромных ног в кроссовках с развязанными шнурками.
— Ну чего, козёл, совсем обалдел? — добродушно спросил татуированный, присаживаясь на корточки рядом с Игорем. — Место своё забыл, а, гнида парашная?
— Р-ребята, это ошибка, — пробормотал Игорь, и громадный, покрытый волосами кулак врезался ему в подбородок. Тёплая кровь потекла из разбитых губ и закапала на белоснежную рубашку.
— Ха, козёл, — почти ласково проговорил татуированный. — Кто ж тебе тут ребята? Охренел совсем, да?
— Вы ошиблись, — упрямо пробормотал Игорь и зажмурился, ожидая следующего удара. Но его не последовало.
— Да ты че? В чём это мы ошиблись, а, дядя? — Собеседник покрутил головой и убеждённо проговорил: — Нет, это ты ошибся. Офигенно ошибся. Только, наверное, ещё не понял. Да?
— Там, в пиджаке, паспорт. Посмотри… те, — заикаясь, предложил Игорь.
— Ну и че? У меня этих паспортов вощ-ще штук десять!
Тем не менее татуированный залез во внутренний карман его пиджака, разорвал подкладку и вытащил бумажник и паспорт.
— Извини! — татуированный раскрыл документы, полистал и вопросительно посмотрел на Юрьева. — Ну и че? В чём мы ошиблись-то, а? Гонишь, дядя. Нехорошо!
Для убедительности он врезал Игорю раскрытой ладонью по уху. Игорь вскрикнул от боли и неожиданно понял, что эти, неизвестно кто, не ошиблись и нужен им действительно именно он. В голове завертелись самые неожиданные предположения.
— Ха, а чего ты такой бедный-то? — поразился татуированный, презрительно изучая содержимое изъятого бумажника. — А говорили, ты коммерсант. Какой же ты коммерсант, если с тебя и взять-то нечего?
Брезгливо вытянув из кармашка затёртую десятидолларовую купюру, он шлёпнул ею Игорю по носу и засунул её за воротник его рубашки. Подошли ещё двое — Зуб и, очевидно, Толстый.
— Гога, иди погуляй. Я сам с человеком поговорю, — распорядился последний, и татуированный Гога, отвесив на прощание Игорю ещё одну оплеуху, вышел из фургона.
— Пошли, Зубик, покурим, — предложил он, пропадая из поля зрения.
Вова встал перед Игорем, широко расставив ноги и заложив руки за спину.
— Чего, мужик, делать с тобой будем? Кончать тебя или как?
— За что сразу кончать-то?
— Как за что? Деньги берём, а отдавать не хотим?
— Какие деньги? — удивился Юрьев, в первый момент действительно не поняв, о чём идёт речь. — Я всегда все отдаю.
— Это хорошо, что ты всегда все отдаёшь. — Вова склонился к Игорю, опершись руками о колени. — Только вот не всем, не всем! Аллочку-учительницу помнишь?.. Ага, вижу, что вспомнил! Сколько ты ей должен?
— Н-нисколько.
— Нисколько? Совсем нисколько? — изумился Вова и, схватив Игоря за галстук, припечатал головой о стенку фургона. — Сука дешёвая, ты с кем играть вздумал, педик! Да я тебя сейчас в задницу сделаю!
Обутая в мягкий замшевый ботинок нога Вовы поднялась, на секунду замерла в воздухе, определяя цель, а потом резко обрушилась на промежность Игоря. Тот заорал от нестерпимой вяжущей боли и безысходности и получил ещё два удара под ребра. Вова разжал пальцы, и тело Юрьева мешком обвалилось ему под ноги.
Солнечная Болгария и тёплая Анапа остались где-то далеко, в другом, более добром мире.
— Хватит орать, гнида, — брезгливо проговорил Вова, отступая на шаг и приглаживая волосы. — Или мне Гогу позвать? Ты ему очень понравился. В последний раз спрашиваю, сколько ты ей должен?
— Я сейчас все объясню!
Вова повторил удар ногой.
— Хватит орать, я сказал! Ты понимаешь, с кем разговариваешь? Не понимаешь! Так тебе и понимать-то ещё рано, у тебя понималка ещё короткая, не отросла! Алла со мной работает, ясно? Так сколько ты ей должен?
— Пятьсот! Пятьсот баксов!
— И когда, говоришь, отдашь?
— Завтра. Отпустите, я завтра все отдам, у меня есть!
— О-пус-тить, говоришь? — театрально удивился Вова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74