Да, похоже, что это Таня. Кто же она такая?
Вопросов было много, но ответов на них, как ни старался, Вова так и не смог найти, поэтому, перестав терзать себя, решил ждать дальнейшего развития событий. Как-то ведь всё это должно разрешиться, да и «свои» не оставят его в беде.
Тот опер, который назвался лейтенантом Петровым, кратко опросил Вову, старательно фиксируя на бланке его похождения с Таней и заявления о провокации. Уяснив, что это всего лишь оперативник, а не следователь, который будет вести дело, Вова особо не распинался, ограничиваясь ответами на поставленные вопросы, а потом опять отправился в камеру и сумел даже там задремать.
Вечером Вову разбудили и на машине перевезли в какое-то другое отделение, в другом районе. Там началось светопреставление.
Его начали «колоть» на убийство Овчинникова — его «бригадира», Гены. Ошарашенный этой новостью, Вова, чувствуя, что почва под ногами дёрнулась и куда-то уплыла, замкнулся в себе и на все вопросы отвечал требованиями вызвать адвоката и клятвами в том, что ничего не делал и все это провокация.
В конце концов оперы от него отстали, но вместо них явился следователь прокуратуры и допросил Вову в качестве свидетеля. Вова опять поведал всю эпопею с Таней, пропавшим бумажником и запиской. Дойдя до того момента, когда он очутился на пустыре, Вова поймал себя на мысли, что и сам себе не верит, скомкал окончание рассказа и уставился в пол.
— Допустим, — насмешливо проговорил следователь, буравя Вову взглядом, — допустим, что именно так все и было. Познакомились, переспали и так далее… Объясните мне, пожалуйста, почему тогда на месте преступления множество свидетелей видели и запомнили вашу машину? Почему в вашей машине найден пистолет, из которого было совершено убийство? Там же, в машине, была обнаружена и ваша записная книжка, которую якобы кто-то украл. Кстати, в этой записной книжке, на странице двадцать второй, записаны домашний адрес и телефон покойного гражданина Овчинникова. Далее, назвать адрес, по которому провели ночь, вы почему-то не можете… Куртка на вас надета в точности такая же, как и на человеке, замеченном в районе места преступления, а изъятая у вас записка написана почерком, очень похожим на почерк Овчинникова. И подпись не разберёшь: "Г" там или "Т". Это уже эксперты будут определять. Они же осмотрят и ваш автомобиль. На месте преступления, к вашему сведению, остались отпечатки протектора и следы краски.
— Да не убивал я Гену, что вы на меня вешаете-то! — взревел Вова и попытался вскочить со стула, но оказавшийся сзади опер пресёк попытку в зародыше, и, тяжело отдуваясь, Вова опять опустился на место.
— Не надо нервничать, — посоветовал следователь, снимая колпачок с авторучки. — Я вам все это так подробно говорю для того, чтобы вы могли трезво оценить своё положение и сделать правильные выводы… Пока не поздно!
— Да не убивал я его! — Для убедительности Вова даже шлёпнул ладонью в свою широкую грудь, но это не помогло: следователь скептически покачал головой, а опер злорадно хмыкнул.
— Кстати, Овчинников где-нибудь работал? — спросил следователь.
— Временно не работал.
— Временно — это как: три дня, месяц, год?
— Какая вам разница?
— А разница такая, что нам надо знать, чем он занимался и какие были причины для его убийства.
— Понятия не имею, — пожал плечами Вова., — Я его не убивал и не знаю, кому это понадобилось.
— Вы, как я понимаю, тоже нигде не работаете? А на какие средства живёте?
— Да бандит он, Валерий Фёдорович, — добродушно пояснил опер. — И живёт на честно отобранные деньги.
— Почему сразу бандит-то? — пробормотал Вова, опуская голову и разглядывая свои ногти.
— Да потому, что так оно и есть! — веско объяснил опер. — Я бы вообще в кодекс новую статью ввёл: в случае убийства бандита уголовное дело возбуждается не по факту обнаружения трупа, а только по заявлению «бригадира» или ещё кого-нибудь повыше…
Следователь поморщился и выразительно посмотрел в сторону опера: он не любил вмешательства в свой допрос.
Рассвет гражданин Янович Владимир Кириллович встретил, сидя в углу на жёстких нарах изолятора временного содержания, уставясь бессмысленным взглядом на мирно спящего рядом вора-карманника и раскачиваясь из стороны в сторону. Все с ним происходящее казалось ему невозможным дурным сном, но проснуться почему-то никак не удавалось.
* * *
В отличие от других, для Сергея Викторовича Берского, в деловых и криминальных кругах более известного под кличкой Крутой, субботний день начался совсем не плохо.
Берский жил в двухэтажном кирпичном особняке в двадцати минутах езды от города. И дом, и огороженный забором земельный участок размером в полгектара являлись его личной собственностью. Год назад в качестве компенсации за долги Берский отобрал у одного предпринимателя неразработанный участок с фундаментом будущего дома, а потом, вложив колоссальные средства и используя свои обширные деловые связи, устроил поистине «райское гнёздышко» для себя и своей молодой семьи. Огромный дом, кроме многочисленных спален, кабинетов и гостиных, имел также спортивный зал с сауной, бассейном и стрелковым тиром и даже небольшую, но прекрасно оборудованную музыкальную студию — очередной каприз избалованной жены. На участке бойко росли прижившиеся яблони и вишни, стояли аккуратные теплицы и чайный домик, был устроен ещё один — летний — бассейн. В полукруглом ангаре содержались пять принадлежащих Берскому автомашин.
Жена с ребёнком вторую неделю гостила у родственников в Омске, и в доме не было никого, кроме самого Берского и четверых охранников, доедавших на кухне свой завтрак.
Нырнув в прохладную зеленоватую воду бассейна, Берский мощным кролем четырежды пересёк его от стенки до стенки, вылез и принял долгий контрастный душ. Весь завтрак составил большой стакан персикового сока, который он выпил на ходу, поднимаясь по лестнице в свою спальню на втором этаже. Гораздо больше времени он уделил своей внешности и подбору костюма.
Ровно в десять часов Берский вышел из дома. Серебристый «мерседес-600» уже был развёрнут носом к воротам, а рядом стояла рубиновая «девятка», в которой сидели двое телохранителей — как и сам Берский, бывших спецназовцев, получивших солидный боевой опыт на полях межнациональных конфликтов. Оконченные ими недавно специальные курсы вызвали у них лишь снисходительную усмешку, но дали право носить при себе и применять огнестрельное оружие. Благодаря деньгам и связям шефа вместо разрешённых законом, но давно устаревших ПМ, они пользовались «береттами» последней модификации, которые вызвали жгучую зависть оперов РУОПа, задержавших как-то «горилл» во время облавы в ресторане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Вопросов было много, но ответов на них, как ни старался, Вова так и не смог найти, поэтому, перестав терзать себя, решил ждать дальнейшего развития событий. Как-то ведь всё это должно разрешиться, да и «свои» не оставят его в беде.
Тот опер, который назвался лейтенантом Петровым, кратко опросил Вову, старательно фиксируя на бланке его похождения с Таней и заявления о провокации. Уяснив, что это всего лишь оперативник, а не следователь, который будет вести дело, Вова особо не распинался, ограничиваясь ответами на поставленные вопросы, а потом опять отправился в камеру и сумел даже там задремать.
Вечером Вову разбудили и на машине перевезли в какое-то другое отделение, в другом районе. Там началось светопреставление.
Его начали «колоть» на убийство Овчинникова — его «бригадира», Гены. Ошарашенный этой новостью, Вова, чувствуя, что почва под ногами дёрнулась и куда-то уплыла, замкнулся в себе и на все вопросы отвечал требованиями вызвать адвоката и клятвами в том, что ничего не делал и все это провокация.
В конце концов оперы от него отстали, но вместо них явился следователь прокуратуры и допросил Вову в качестве свидетеля. Вова опять поведал всю эпопею с Таней, пропавшим бумажником и запиской. Дойдя до того момента, когда он очутился на пустыре, Вова поймал себя на мысли, что и сам себе не верит, скомкал окончание рассказа и уставился в пол.
— Допустим, — насмешливо проговорил следователь, буравя Вову взглядом, — допустим, что именно так все и было. Познакомились, переспали и так далее… Объясните мне, пожалуйста, почему тогда на месте преступления множество свидетелей видели и запомнили вашу машину? Почему в вашей машине найден пистолет, из которого было совершено убийство? Там же, в машине, была обнаружена и ваша записная книжка, которую якобы кто-то украл. Кстати, в этой записной книжке, на странице двадцать второй, записаны домашний адрес и телефон покойного гражданина Овчинникова. Далее, назвать адрес, по которому провели ночь, вы почему-то не можете… Куртка на вас надета в точности такая же, как и на человеке, замеченном в районе места преступления, а изъятая у вас записка написана почерком, очень похожим на почерк Овчинникова. И подпись не разберёшь: "Г" там или "Т". Это уже эксперты будут определять. Они же осмотрят и ваш автомобиль. На месте преступления, к вашему сведению, остались отпечатки протектора и следы краски.
— Да не убивал я Гену, что вы на меня вешаете-то! — взревел Вова и попытался вскочить со стула, но оказавшийся сзади опер пресёк попытку в зародыше, и, тяжело отдуваясь, Вова опять опустился на место.
— Не надо нервничать, — посоветовал следователь, снимая колпачок с авторучки. — Я вам все это так подробно говорю для того, чтобы вы могли трезво оценить своё положение и сделать правильные выводы… Пока не поздно!
— Да не убивал я его! — Для убедительности Вова даже шлёпнул ладонью в свою широкую грудь, но это не помогло: следователь скептически покачал головой, а опер злорадно хмыкнул.
— Кстати, Овчинников где-нибудь работал? — спросил следователь.
— Временно не работал.
— Временно — это как: три дня, месяц, год?
— Какая вам разница?
— А разница такая, что нам надо знать, чем он занимался и какие были причины для его убийства.
— Понятия не имею, — пожал плечами Вова., — Я его не убивал и не знаю, кому это понадобилось.
— Вы, как я понимаю, тоже нигде не работаете? А на какие средства живёте?
— Да бандит он, Валерий Фёдорович, — добродушно пояснил опер. — И живёт на честно отобранные деньги.
— Почему сразу бандит-то? — пробормотал Вова, опуская голову и разглядывая свои ногти.
— Да потому, что так оно и есть! — веско объяснил опер. — Я бы вообще в кодекс новую статью ввёл: в случае убийства бандита уголовное дело возбуждается не по факту обнаружения трупа, а только по заявлению «бригадира» или ещё кого-нибудь повыше…
Следователь поморщился и выразительно посмотрел в сторону опера: он не любил вмешательства в свой допрос.
Рассвет гражданин Янович Владимир Кириллович встретил, сидя в углу на жёстких нарах изолятора временного содержания, уставясь бессмысленным взглядом на мирно спящего рядом вора-карманника и раскачиваясь из стороны в сторону. Все с ним происходящее казалось ему невозможным дурным сном, но проснуться почему-то никак не удавалось.
* * *
В отличие от других, для Сергея Викторовича Берского, в деловых и криминальных кругах более известного под кличкой Крутой, субботний день начался совсем не плохо.
Берский жил в двухэтажном кирпичном особняке в двадцати минутах езды от города. И дом, и огороженный забором земельный участок размером в полгектара являлись его личной собственностью. Год назад в качестве компенсации за долги Берский отобрал у одного предпринимателя неразработанный участок с фундаментом будущего дома, а потом, вложив колоссальные средства и используя свои обширные деловые связи, устроил поистине «райское гнёздышко» для себя и своей молодой семьи. Огромный дом, кроме многочисленных спален, кабинетов и гостиных, имел также спортивный зал с сауной, бассейном и стрелковым тиром и даже небольшую, но прекрасно оборудованную музыкальную студию — очередной каприз избалованной жены. На участке бойко росли прижившиеся яблони и вишни, стояли аккуратные теплицы и чайный домик, был устроен ещё один — летний — бассейн. В полукруглом ангаре содержались пять принадлежащих Берскому автомашин.
Жена с ребёнком вторую неделю гостила у родственников в Омске, и в доме не было никого, кроме самого Берского и четверых охранников, доедавших на кухне свой завтрак.
Нырнув в прохладную зеленоватую воду бассейна, Берский мощным кролем четырежды пересёк его от стенки до стенки, вылез и принял долгий контрастный душ. Весь завтрак составил большой стакан персикового сока, который он выпил на ходу, поднимаясь по лестнице в свою спальню на втором этаже. Гораздо больше времени он уделил своей внешности и подбору костюма.
Ровно в десять часов Берский вышел из дома. Серебристый «мерседес-600» уже был развёрнут носом к воротам, а рядом стояла рубиновая «девятка», в которой сидели двое телохранителей — как и сам Берский, бывших спецназовцев, получивших солидный боевой опыт на полях межнациональных конфликтов. Оконченные ими недавно специальные курсы вызвали у них лишь снисходительную усмешку, но дали право носить при себе и применять огнестрельное оружие. Благодаря деньгам и связям шефа вместо разрешённых законом, но давно устаревших ПМ, они пользовались «береттами» последней модификации, которые вызвали жгучую зависть оперов РУОПа, задержавших как-то «горилл» во время облавы в ресторане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74