Начальство отнеслось к «неудаче» неожиданно снисходительно и удовлетворять рапорт не спешило, а вновь появившийся молодой человек в норковой шапке внушительно посоветовал не дурить и не дёргаться.
Курков остался работать и, несмотря на то, что откровенно ничего не делал, получил повышение и отдельную однокомнатную квартиру. Недавние друзья, не понявшие происшедших с коллегой превращений, отстранились, и это обозлило Куркова ещё больше. Вскоре, выполнив очередную «просьбу», Курков взял деньги, а потом начал и торговаться со своими новыми «хозяевами».
Хозяева менялись, передавая Куркова из рук в руки. Был период, когда он вполне мог соскочить с крючка, но не предпринял для этого никаких усилий, считая, что жизнь все равно испорчена, и питая к коллегам и бывшим друзьям ненависть за то, что те бросили его в трудную минуту. Курков увязал все больше, и настал день, когда он понял, что «засвечен» до предела, не сегодня, так завтра его «возьмут» и придётся отвечать за все свои грехи. Последний раз блеснув загубленным талантом, Курков провернул потрясающую комбинацию, «подставив» себя под получение взятки и вымогательство. Его арестовали и осудили на четыре года лишения свободы.
Как Курков и рассчитывал, ворошить старые дела никто не стал. Наказание он отбывал в специальной, «ментовской» зоне, был там в авторитете, о прошлом ему никто не напоминал, и, выйдя на свободу ранней весной 1992 года, он чувствовал себя, можно сказать, умиротворённым. Из московской квартиры его, естественно, выписали, и все, что у него осталось после конфискации имущества и четырех лет заключения, — это развалившийся родительский домик в подмосковной деревне и три тысячи рублей на одной, не найденной следствием сберкнижке. Зато теперь не надо было служить двум хозяевам сразу, и перед ним была, как он считал, только одна дорога, по которой он и пошёл.
Через несколько месяцев его нашёл Берский и пригласил к себе. Сразу после переезда в новый город Курков приступил к работе с той же энергией, которая отличала его в первые — честные — годы службы в милиции, и так же блестяще применял свои таланты к оперативной деятельности.
За прошедшие два с половиной года Курков сплёл крепкую агентурную сеть, позволявшую ему постоянно находиться в курсе всех городских дел, положения в правоохранительных органах, ситуаций внутри «центровой» группировки и других банд города. Друзей он не завёл, ограничивал все контакты с мужчинами лишь необходимыми по работе, а с женщинами — короткими случайными связями. С понедельника по пятницу он с головой уходил в свои дела, а на выходные дни обычно выезжал за город на охоту или сидел в своей квартире, составляя коллекцию компакт-дисков классиков рок-музыки.
— Садись, Толя. Что у нас случилось?
Серый уселся в кресло напротив Берского, закинул ногу на ногу и лаконично, но со всеми необходимыми деталями рассказал все, что успел узнать об убийстве Гены Овчинникова.
Берский слушал внимательно, ничем не выражая своих эмоций.
— Н-да, — наконец сказал он. — Что ты сам по этому поводу думаешь?
— Трудно сказать. — Серый пожал плечами. — Фактов пока маловато. В общих чертах здесь только три варианта может быть: либо это наши конкуренты, либо кто-то из наших, либо Гену убили за какие-то его дела «на стороне». Но на прямой конфликт с нами ни «хабаровцы», ни другие не пойдут. По крайней мере, в настоящий момент. Да и Гена, как мишень, интереса явно не представляет — обычный «бригадир», ничем не лучше и не хуже других, и его смерть для нас ничего не меняет. Нет, первый вариант я бы пока отбросил. Мне кажется, дело в самом Гене. В денежных вопросах он был не очень аккуратен — любил погулять за чужой счёт, мог какие-то деньги просто зажать. Надо будет поковырять в этом направлении. Кроме того, он часто «подхалтуривал» на стороне: на днях «развёл» одного бухгалтера на тонну долларов, да и раньше в такие истории влезал. Здесь тоже есть над чем подумать. Потом, на той неделе он вместе с Яновичем — ну Толстым Вовой — попал в милицию. Один водитель из Горгаза помял Гене машину, и эти два дурака поехали разбираться. Прямо на проходной их и повязали. Через несколько часов, правда, отпустили — для обвинения в вымогательстве не хватило доказательств, да и ситуация была спорная. В общем, материал уже отказали за отсутствием состава преступления. Я об этом по своим каналам узнал, ни Гена, ни Толстый Вова ничего мне не говорили.
— Да, если человека убивают, значит, это кому-то нужно. — Берский включил кондиционер и повернулся лицом к прохладной воздушной струе. — Держи меня в курсе всего. Я хочу знать, что же случилось на самом деле, независимо от того, раскопают менты что-нибудь или нет. И ещё — с кем из наших Гена общался наиболее близко?
— С Толстым, наверное, — подумав, ответил Серый.
— Постарайся его отыскать. Я хочу сам с ним переговорить. В расходах по этому делу себя не ограничивай, плати за информацию столько, сколько запросят. Я ещё часа два здесь буду, потом — звони в любое время домой,
Поговорить с Вовой Берский не смог — Серому так и не удалось его отыскать. Поздно вечером, когда Берский уже спал на широкой кровати в своей спальне, а Серый сидел за компьютером в кабинете, поступила информация о том, что Янович задержан по подозрению в убийстве Овчинникова и у него изъят пистолет, из которого это самое убийство и было совершено.
Поблагодарив собеседника, Серый сразу же позвонил Берскому. Тот выразил свои мысли длинным витиеватым ругательством и сказал, что с утра приедет в офис, чтобы найти решение проблемы.
Положив трубку, Серый задумался. Поступившая информация вносила в дело некоторую ясность, но никакого облегчения от этого он не испытывал. Наоборот, он почувствовал какую-то нестыковку, но, как ни бился, так и не смог разгадать, в чём именно она заключается. Всё было слишком гладко и неровно одновременно. Конечно, в жизни всякое бывает, и два «братка» вполне могли поругаться, причём поругаться настолько, что один ухлопал другого, а потом в панике бежал, не сбросив «мокрый» ствол, и случайно нарвался на гаишников. Подобная ситуация, конечно, неприятна, но назвать её невероятной нельзя. Но Серый готов был спорить на что угодно, что вот так — именно так — все это не могло произойти, и одновременно с ростом уверенности, что здесь кроется некий подвох, в Сером загоралась спортивная злость, и он чувствовал, что, как в былые времена, готов работать без сна и отдыха и что обязательно возьмёт ситуацию в свои руки и разгадает секрет.
* * *
Воскресное утро принесло новые неприятные сюрпризы. В течение часа, один за другим, оперативниками из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков были задержаны три подопечных Вовы — торговцы марихуаной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Курков остался работать и, несмотря на то, что откровенно ничего не делал, получил повышение и отдельную однокомнатную квартиру. Недавние друзья, не понявшие происшедших с коллегой превращений, отстранились, и это обозлило Куркова ещё больше. Вскоре, выполнив очередную «просьбу», Курков взял деньги, а потом начал и торговаться со своими новыми «хозяевами».
Хозяева менялись, передавая Куркова из рук в руки. Был период, когда он вполне мог соскочить с крючка, но не предпринял для этого никаких усилий, считая, что жизнь все равно испорчена, и питая к коллегам и бывшим друзьям ненависть за то, что те бросили его в трудную минуту. Курков увязал все больше, и настал день, когда он понял, что «засвечен» до предела, не сегодня, так завтра его «возьмут» и придётся отвечать за все свои грехи. Последний раз блеснув загубленным талантом, Курков провернул потрясающую комбинацию, «подставив» себя под получение взятки и вымогательство. Его арестовали и осудили на четыре года лишения свободы.
Как Курков и рассчитывал, ворошить старые дела никто не стал. Наказание он отбывал в специальной, «ментовской» зоне, был там в авторитете, о прошлом ему никто не напоминал, и, выйдя на свободу ранней весной 1992 года, он чувствовал себя, можно сказать, умиротворённым. Из московской квартиры его, естественно, выписали, и все, что у него осталось после конфискации имущества и четырех лет заключения, — это развалившийся родительский домик в подмосковной деревне и три тысячи рублей на одной, не найденной следствием сберкнижке. Зато теперь не надо было служить двум хозяевам сразу, и перед ним была, как он считал, только одна дорога, по которой он и пошёл.
Через несколько месяцев его нашёл Берский и пригласил к себе. Сразу после переезда в новый город Курков приступил к работе с той же энергией, которая отличала его в первые — честные — годы службы в милиции, и так же блестяще применял свои таланты к оперативной деятельности.
За прошедшие два с половиной года Курков сплёл крепкую агентурную сеть, позволявшую ему постоянно находиться в курсе всех городских дел, положения в правоохранительных органах, ситуаций внутри «центровой» группировки и других банд города. Друзей он не завёл, ограничивал все контакты с мужчинами лишь необходимыми по работе, а с женщинами — короткими случайными связями. С понедельника по пятницу он с головой уходил в свои дела, а на выходные дни обычно выезжал за город на охоту или сидел в своей квартире, составляя коллекцию компакт-дисков классиков рок-музыки.
— Садись, Толя. Что у нас случилось?
Серый уселся в кресло напротив Берского, закинул ногу на ногу и лаконично, но со всеми необходимыми деталями рассказал все, что успел узнать об убийстве Гены Овчинникова.
Берский слушал внимательно, ничем не выражая своих эмоций.
— Н-да, — наконец сказал он. — Что ты сам по этому поводу думаешь?
— Трудно сказать. — Серый пожал плечами. — Фактов пока маловато. В общих чертах здесь только три варианта может быть: либо это наши конкуренты, либо кто-то из наших, либо Гену убили за какие-то его дела «на стороне». Но на прямой конфликт с нами ни «хабаровцы», ни другие не пойдут. По крайней мере, в настоящий момент. Да и Гена, как мишень, интереса явно не представляет — обычный «бригадир», ничем не лучше и не хуже других, и его смерть для нас ничего не меняет. Нет, первый вариант я бы пока отбросил. Мне кажется, дело в самом Гене. В денежных вопросах он был не очень аккуратен — любил погулять за чужой счёт, мог какие-то деньги просто зажать. Надо будет поковырять в этом направлении. Кроме того, он часто «подхалтуривал» на стороне: на днях «развёл» одного бухгалтера на тонну долларов, да и раньше в такие истории влезал. Здесь тоже есть над чем подумать. Потом, на той неделе он вместе с Яновичем — ну Толстым Вовой — попал в милицию. Один водитель из Горгаза помял Гене машину, и эти два дурака поехали разбираться. Прямо на проходной их и повязали. Через несколько часов, правда, отпустили — для обвинения в вымогательстве не хватило доказательств, да и ситуация была спорная. В общем, материал уже отказали за отсутствием состава преступления. Я об этом по своим каналам узнал, ни Гена, ни Толстый Вова ничего мне не говорили.
— Да, если человека убивают, значит, это кому-то нужно. — Берский включил кондиционер и повернулся лицом к прохладной воздушной струе. — Держи меня в курсе всего. Я хочу знать, что же случилось на самом деле, независимо от того, раскопают менты что-нибудь или нет. И ещё — с кем из наших Гена общался наиболее близко?
— С Толстым, наверное, — подумав, ответил Серый.
— Постарайся его отыскать. Я хочу сам с ним переговорить. В расходах по этому делу себя не ограничивай, плати за информацию столько, сколько запросят. Я ещё часа два здесь буду, потом — звони в любое время домой,
Поговорить с Вовой Берский не смог — Серому так и не удалось его отыскать. Поздно вечером, когда Берский уже спал на широкой кровати в своей спальне, а Серый сидел за компьютером в кабинете, поступила информация о том, что Янович задержан по подозрению в убийстве Овчинникова и у него изъят пистолет, из которого это самое убийство и было совершено.
Поблагодарив собеседника, Серый сразу же позвонил Берскому. Тот выразил свои мысли длинным витиеватым ругательством и сказал, что с утра приедет в офис, чтобы найти решение проблемы.
Положив трубку, Серый задумался. Поступившая информация вносила в дело некоторую ясность, но никакого облегчения от этого он не испытывал. Наоборот, он почувствовал какую-то нестыковку, но, как ни бился, так и не смог разгадать, в чём именно она заключается. Всё было слишком гладко и неровно одновременно. Конечно, в жизни всякое бывает, и два «братка» вполне могли поругаться, причём поругаться настолько, что один ухлопал другого, а потом в панике бежал, не сбросив «мокрый» ствол, и случайно нарвался на гаишников. Подобная ситуация, конечно, неприятна, но назвать её невероятной нельзя. Но Серый готов был спорить на что угодно, что вот так — именно так — все это не могло произойти, и одновременно с ростом уверенности, что здесь кроется некий подвох, в Сером загоралась спортивная злость, и он чувствовал, что, как в былые времена, готов работать без сна и отдыха и что обязательно возьмёт ситуацию в свои руки и разгадает секрет.
* * *
Воскресное утро принесло новые неприятные сюрпризы. В течение часа, один за другим, оперативниками из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков были задержаны три подопечных Вовы — торговцы марихуаной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74