Подумай все-таки.
— Ладно, но когда надумаешь это делать, подай мне какой-нибудь знак. Кулак, например.
— Кулак я тебе и сейчас могу показать. Даже кое-что другое. Видишь?
Она подняла руку, сомкнув в кулак все пальцы, за исключением среднего.
— Вижу.
— Отлично. Так что лучше не наблюдай за мной.
— Слушаю и повинуюсь.
Суок отвернулась от спутника, стала оглядываться.
Но было слишком темно. Воздух еще не остыл. Ветер приносил крохотные песчинки, бросал их в лица людей, будто хотел что-то стереть с них и посмотреть, какие они на самом деле. Песчинки въедались в кожу, кололи ее, и Суок время от времени непроизвольно отмахивалась от них, словно от мошкары.
Пыль разъедала нос. Все надели респираторы и очки ночного видения.
— Все интересное лежит под нами, — сказал Зоран, подойдя к Суок, а там, — он махнул рукой в ту сторону, куда смотрела Суок, — в ста двадцати километрах остатки колонии. Помнишь, я рассказывал тебе о ней.
Он загрустил. Опять, наверное, вспомнил о стертых записях.
— В мозгу робота сохранились воспоминания о казни. Ты мог бы переписать их. Это потерю твоих записей не компенсирует, но хоть что-то будет. Обычай-то все равно интересный, и случается это нечасто. Будем считать, что тебе немного не повезло, и само жертвоприношение ты не застал.
— Я думал над этим. Работа будет похуже, чем могла бы стать. Не такая яркая, но ведь о том, что она могла быть лучше, никто, кроме меня, не знает, — он сделал паузу, посмотрел на Суок, — и кроме тебя, — добавил он, — но ведь ты никому об этом не расскажешь?
— Буду молчать, как могила, — с серьезным видом пообещала Суок.
Окажись на месте Зорана Александр, интересно было бы узнать, как ему ответит Суок на подобный вопрос. Создавалось впечатление, что, когда Суок и Зоран оказываются рядом и начинают разговаривать, в мозгу у них стирается половина извилин. Они изрекают банальности и не замечают этого. Их движения становятся заторможенными. На лицах появляются глупые улыбки, словно у психически больных людей, отрешенных от этого мира и пребывающих большую часть своей жизни в нереальности...
Глаза понемногу привыкали к темноте. Чтобы разглядеть роботов, инфракрасные сенсоры уже не были нужны. На спинах роботов играл свет звезд и спутника. Он завораживал. Хотелось пойти вдоль цепочки работящих малышей. Точно это путеводная нить, которая обязательно выведет к сокровищам, а если она закончится, пойти дальше, надеясь, что и роботы пойдут за тобой и будут семенить возле ног, словно проводники, с которыми и в кромешной тьме не заблудишься, всегда выйдешь к дому и не испугаешься, кого бы ни повстречал.
От безделья люди сами выгрузили сумки с пожитками из флаеров, чем вызвали недовольство роботов. При всем старании потянуть время разгрузка заняла не более десяти минут. Нужно было придумать, куда потратить еще больше часа.
Лучшим вариантом могла стать обзорная экскурсия на флаере. Включив камуфляжный режим, флаер станет незаметен с земли. Без радаров его не обнаружат. У местных жителей имелись только естественные оптические приборы — глаза. Но на экскурсию так и не решились, прождали все время возле флаеров, о чем-то бестолково переговариваясь. Бастиан и припомнить не мог тему разговоров.
Роботы установили силовую мембрану в тон с поверхностью планеты. Она беспрепятственно пропускала людей, фильтровала воздух, отсеивая песчинки. Ступеньки и пол в комнатах подземелья были гладкими, даже слишком гладкими. Пол казался скользким. Роботы его зачем-то отполировали. После сухого воздуха на поверхности в подземелье чесался нос. Воздух здесь был влажным и чуточку прохладным. Его хотелось пить и пить, не отрываясь, все равно, что родниковую воду после трудного перехода по пустыне.
Кондиционеры гудели, стараясь побыстрее отсосать из пещер всю пыль, которая появилась здесь, когда роботы дробили отложения. Потом их работа станет бесшумной, но тогда будет слышно, как роботы прокладывают туннель к кораблю. Вырыв жилище для людей, они тут же приступили к своему основному заданию, причем в этот туннель из пещер вел небольшой коридор, закрытый звуконепроницаемой мембраной, но через нее все равно можно было расслышать, как тысячи ножек семенят по камню.
— Здесь хуже, чем у туземцев, — заявила Суок, появившись в пещере.
— Не «Хилтон», конечно, — согласился Вацлав, — но откуда ты знаешь, как живут туземцы? Ты, что, успела с ними познакомиться?
— Нет, но я делаю такой вывод из рассказов очевидца.
— А-а-а, — протянул Вацлав, посмотрев на Зорана. Тот от этого взгляда смутился.
— Подождите чуть-чуть, милая Суок, — заговорил Лю Чен, — мне нужно всего несколько минут, чтобы настроить аппаратуру. Тогда вы сможете заказать любые проекции и виды.
— Ага, — кивнула Суок, — но я притомилась. Выбери что-нибудь сам.
— Ты слишком капризна, — сказал Вацлав, — тебе не понравится.
— Посмотрим. Я верю в способности Лю Чена в отличие от твоих.
— Спасибо, — Лю Чен не отучился от этой глупой привычки кланяться по поводу и без него, — сейчас будет светло.
Он добавил, что надо снять очки, слишком поздно, когда уже включил проекционную аппаратуру. Свет ослепил Бастиана. Какое-то время он ничего не видел, за исключением расплывчатых разноцветных пятен, да и то потому, что зажмурил глаза, и пятна эти скорее были кровью в его веках, нежели модернистской раскраской пещер.
— О, как красиво! — услышал он и только после этого решился чуть приподнять веки, посмотреть на мир сквозь маленькую щелочку.
— Надо снять очки. — Бастиан понял, что это говорят ему.
— Я забыл, — произнес он, снимая очки.
— Извини, — сказал Лю Чен, — это я виноват. Поздно предупредил тебя. Думал, что ты знаешь.
— Ничего, ничего.
Бастиан проморгался. Разноцветные круги пропали.
Суок сидела на полу, вытянув ноги, опираясь на руки, слегка отклонившись назад и запрокинув голову. Она смотрела на потолок. Бастиан проследил за ее взглядом. На потолке светились звезды, как в планетарии, но некоторые из них соединялись прямыми линиями, чтобы становилось заметно стилизованное изображение существ, в честь которых назывались эти созвездия. Ни одного из них Бастиан не знал. Впрочем, в астрономии он разбирался на бытовом уровне. На небе собственной планеты назвал бы лишь с десяток самых ярких звезд, а вот показал бы их правильно не все.
Ноги Суок утопали в траве. Она прорастала сквозь ее ладони, и казалось, что девушка сидит здесь много дней и ночей, как приклеенная, и поскольку трава проросла через ее тело, она уже не может встать.
Стены остались каменными. В них появились окна, прикрытые мутными мембранами, точно их давно не мыли, а по другую их сторону виднелась желтая река, воды которой несли слишком много глины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Ладно, но когда надумаешь это делать, подай мне какой-нибудь знак. Кулак, например.
— Кулак я тебе и сейчас могу показать. Даже кое-что другое. Видишь?
Она подняла руку, сомкнув в кулак все пальцы, за исключением среднего.
— Вижу.
— Отлично. Так что лучше не наблюдай за мной.
— Слушаю и повинуюсь.
Суок отвернулась от спутника, стала оглядываться.
Но было слишком темно. Воздух еще не остыл. Ветер приносил крохотные песчинки, бросал их в лица людей, будто хотел что-то стереть с них и посмотреть, какие они на самом деле. Песчинки въедались в кожу, кололи ее, и Суок время от времени непроизвольно отмахивалась от них, словно от мошкары.
Пыль разъедала нос. Все надели респираторы и очки ночного видения.
— Все интересное лежит под нами, — сказал Зоран, подойдя к Суок, а там, — он махнул рукой в ту сторону, куда смотрела Суок, — в ста двадцати километрах остатки колонии. Помнишь, я рассказывал тебе о ней.
Он загрустил. Опять, наверное, вспомнил о стертых записях.
— В мозгу робота сохранились воспоминания о казни. Ты мог бы переписать их. Это потерю твоих записей не компенсирует, но хоть что-то будет. Обычай-то все равно интересный, и случается это нечасто. Будем считать, что тебе немного не повезло, и само жертвоприношение ты не застал.
— Я думал над этим. Работа будет похуже, чем могла бы стать. Не такая яркая, но ведь о том, что она могла быть лучше, никто, кроме меня, не знает, — он сделал паузу, посмотрел на Суок, — и кроме тебя, — добавил он, — но ведь ты никому об этом не расскажешь?
— Буду молчать, как могила, — с серьезным видом пообещала Суок.
Окажись на месте Зорана Александр, интересно было бы узнать, как ему ответит Суок на подобный вопрос. Создавалось впечатление, что, когда Суок и Зоран оказываются рядом и начинают разговаривать, в мозгу у них стирается половина извилин. Они изрекают банальности и не замечают этого. Их движения становятся заторможенными. На лицах появляются глупые улыбки, словно у психически больных людей, отрешенных от этого мира и пребывающих большую часть своей жизни в нереальности...
Глаза понемногу привыкали к темноте. Чтобы разглядеть роботов, инфракрасные сенсоры уже не были нужны. На спинах роботов играл свет звезд и спутника. Он завораживал. Хотелось пойти вдоль цепочки работящих малышей. Точно это путеводная нить, которая обязательно выведет к сокровищам, а если она закончится, пойти дальше, надеясь, что и роботы пойдут за тобой и будут семенить возле ног, словно проводники, с которыми и в кромешной тьме не заблудишься, всегда выйдешь к дому и не испугаешься, кого бы ни повстречал.
От безделья люди сами выгрузили сумки с пожитками из флаеров, чем вызвали недовольство роботов. При всем старании потянуть время разгрузка заняла не более десяти минут. Нужно было придумать, куда потратить еще больше часа.
Лучшим вариантом могла стать обзорная экскурсия на флаере. Включив камуфляжный режим, флаер станет незаметен с земли. Без радаров его не обнаружат. У местных жителей имелись только естественные оптические приборы — глаза. Но на экскурсию так и не решились, прождали все время возле флаеров, о чем-то бестолково переговариваясь. Бастиан и припомнить не мог тему разговоров.
Роботы установили силовую мембрану в тон с поверхностью планеты. Она беспрепятственно пропускала людей, фильтровала воздух, отсеивая песчинки. Ступеньки и пол в комнатах подземелья были гладкими, даже слишком гладкими. Пол казался скользким. Роботы его зачем-то отполировали. После сухого воздуха на поверхности в подземелье чесался нос. Воздух здесь был влажным и чуточку прохладным. Его хотелось пить и пить, не отрываясь, все равно, что родниковую воду после трудного перехода по пустыне.
Кондиционеры гудели, стараясь побыстрее отсосать из пещер всю пыль, которая появилась здесь, когда роботы дробили отложения. Потом их работа станет бесшумной, но тогда будет слышно, как роботы прокладывают туннель к кораблю. Вырыв жилище для людей, они тут же приступили к своему основному заданию, причем в этот туннель из пещер вел небольшой коридор, закрытый звуконепроницаемой мембраной, но через нее все равно можно было расслышать, как тысячи ножек семенят по камню.
— Здесь хуже, чем у туземцев, — заявила Суок, появившись в пещере.
— Не «Хилтон», конечно, — согласился Вацлав, — но откуда ты знаешь, как живут туземцы? Ты, что, успела с ними познакомиться?
— Нет, но я делаю такой вывод из рассказов очевидца.
— А-а-а, — протянул Вацлав, посмотрев на Зорана. Тот от этого взгляда смутился.
— Подождите чуть-чуть, милая Суок, — заговорил Лю Чен, — мне нужно всего несколько минут, чтобы настроить аппаратуру. Тогда вы сможете заказать любые проекции и виды.
— Ага, — кивнула Суок, — но я притомилась. Выбери что-нибудь сам.
— Ты слишком капризна, — сказал Вацлав, — тебе не понравится.
— Посмотрим. Я верю в способности Лю Чена в отличие от твоих.
— Спасибо, — Лю Чен не отучился от этой глупой привычки кланяться по поводу и без него, — сейчас будет светло.
Он добавил, что надо снять очки, слишком поздно, когда уже включил проекционную аппаратуру. Свет ослепил Бастиана. Какое-то время он ничего не видел, за исключением расплывчатых разноцветных пятен, да и то потому, что зажмурил глаза, и пятна эти скорее были кровью в его веках, нежели модернистской раскраской пещер.
— О, как красиво! — услышал он и только после этого решился чуть приподнять веки, посмотреть на мир сквозь маленькую щелочку.
— Надо снять очки. — Бастиан понял, что это говорят ему.
— Я забыл, — произнес он, снимая очки.
— Извини, — сказал Лю Чен, — это я виноват. Поздно предупредил тебя. Думал, что ты знаешь.
— Ничего, ничего.
Бастиан проморгался. Разноцветные круги пропали.
Суок сидела на полу, вытянув ноги, опираясь на руки, слегка отклонившись назад и запрокинув голову. Она смотрела на потолок. Бастиан проследил за ее взглядом. На потолке светились звезды, как в планетарии, но некоторые из них соединялись прямыми линиями, чтобы становилось заметно стилизованное изображение существ, в честь которых назывались эти созвездия. Ни одного из них Бастиан не знал. Впрочем, в астрономии он разбирался на бытовом уровне. На небе собственной планеты назвал бы лишь с десяток самых ярких звезд, а вот показал бы их правильно не все.
Ноги Суок утопали в траве. Она прорастала сквозь ее ладони, и казалось, что девушка сидит здесь много дней и ночей, как приклеенная, и поскольку трава проросла через ее тело, она уже не может встать.
Стены остались каменными. В них появились окна, прикрытые мутными мембранами, точно их давно не мыли, а по другую их сторону виднелась желтая река, воды которой несли слишком много глины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96