Табак тоже не был забыт, но не грубые сорта, которыми довольствуются жители бассейна Амазонки. Он был получен прямо из Вилла-Белла да Императрис, стало быть, из той области, где собирают самый ценный табак во всей Центральной Америке.
Итак, на корме жангады установили главный дом со всеми службами: кухней, кладовыми, погребами – все это должно было служить членам семьи Гарраль и их слугам.
В центральной части плота построили жилища для индейцев и негров. Они могли жить там в таких же условиях, как и на фазенде в Икитосе, и работать под постоянным надзором лоцмана.
Но чтобы разместить весь этот народ, пришлось поставить немало жилищ, что придавало жангаде вид плавучей деревни. И в самом деле, плот был застроен и заселен гуще, чем многие поселки Верхней Амазонки.
Для индейцев Жоам Гарраль соорудил шалаши, или, вернее, навесы, у которых легкие подпорки поддерживали крыши из листьев. Воздух свободно гулял между этими подпорками и раскачивал висевшие под навесами гамаки. Здесь индейцы, среди которых имелось три-четыре семьи с женами и детьми, должны были жить не хуже, чем на суше.
Негры также получили на жангаде привычные для них «ажупы», которые отличались от индейских шалашей тем, что были плотно закрыты со всех сторон и только в одной стене оставалось отверстие для входа.
Индейцам, привыкшим жить на вольном воздухе и пользоваться полной свободой, жизнь в четырех стенах показалась бы заточением, а негры предпочитали свои хижины.
Наконец, на носу находились настоящие склады для товаров, которые Жоам Гарраль вез в Белен наряду с лесом. Там, под надзором Бенито, ценный груз был размещен в обширных кладовых так же тщательно, как в трюме корабля.
Самую важную часть этого груза составляли семь тысяч аробов каучука, ибо фунт каучука стоил в ту пору три-четыре франка. На жангаду погрузили также пятьдесят центнеров сальсапареля – растения, которое представляет важную отрасль экспортной торговли во всем бассейне Амазонки и все реже встречается на берегах реки, так как местные жители во время сбора не заботятся о сохранении молодых побегов. Затем бобы, известные в Бразилии под названием «кумару», из которых жмут несколько сортов масла; сассафрас, из которого делают целебный бальзам для лечения ран; тюки красящих растений, ящики с разными смолами и, наконец, изрядное количество ценного дерева дополняло этот груз, продать который в провинции Пара можно было быстро и выгодно.
Быть может, читатель удивится, что число негров и индейцев ограничивалось лишь теми, кто был нужен для управления жангадой. Не лучше ли было бы взять с собой побольше людей на случай возможного нападения враждебных племен с берегов Амазонки?
Но это было излишне. Туземцев Центральной Америки опасаться нечего, давно прошло то время, когда приходилось принимать серьезные меры предосторожности против таких нападений. На берегах реки живут лишь мирные племена. Значит, нечего было ожидать какого-либо нападения. Подобная опасность не грозила нашим путешественникам.
Чтобы закончить описание жангады, остается только упомянуть две или три постройки совсем другого типа, которые придавали ей очень живописный вид.
На носу возвышалась будка лоцмана. Именно на носу, а не на корме, где обыкновенно помещается рулевой. Дело в том, что при таких условиях плавания руль не нужен. Плот был так велик, что даже длинные весла в сотне сильных рук не могли бы изменить его направление. Жангадой управляли с помощью длинных шестов или багров, которыми упирались в дно и таким образом удерживали ее в фарватере или выправляли ее курс, когда она от него отклонялась. Таким же способом ее подводили к пристани или к берегу, когда по каким-либо соображениям хотели остановиться. Три-четыре «убы» и две пироги со всей оснасткой, взятые на жангаду, позволяли без труда держать связь с берегом. Следовательно, роль лоцмана сводилась к тому, что он наблюдал за фарватером реки, за изменчивым течением, за водоворотами, которых надо было избегать, и высматривал удобные для стоянки бухты, для чего ему и надлежало быть на носу.
Если лоцман руководил всей материальной частью этой плавучей махины, то глава икитосской миссии.
Такая религиозная семья, как Гаррали, конечно, с радостью воспользовалась возможностью увезти с собой старого священника, которого все уважали.
Отец Пассанья, семидесятилетний старик, был человек почтенный, верный заветам евангелия, сострадательный и добрый; в этих странах, где далеко не все служители церкви подают пример добродетели, он был ярким образцом благородного миссионера, из тех, кто так много сделал для внедрения культуры в самых диких уголках земли.
Вот уже пятьдесят лет отец Пассанья жил в Икитосе и был главой тамошней миссии. Он пользовался всеобщей и заслуженной любовью. В семье Гарраля его очень уважали. Это он обвенчал когда-то дочь Магальянса с его молодым помощником, нашедшим приют на фазенде. При нем родились дети Гарралей, он их крестил, учил и теперь надеялся благословить их брак.
Почтенный возраст отца Пассаньи уже не позволял ему выполнять все его многочисленные обязанности. Пришло время уйти на покой. Недавно в Икитосе его заменил миссионер помоложе, и он решил вернуться в провинцию Пара, чтобы окончить свои дни в одном из монастырей, предназначенных для престарелых служителей божьих.
Мог ли он ожидать более счастливого случая спуститься вниз по реке, чем с семьей, которая стала для него почти родной? Ему предложили принять участие в этом путешествии, и он согласился, радуясь, что по прибытии в Белен сам обвенчает молодую пару: Минью и Маноэля.
Разумеется, во время путешествия отец Пассанья обедал за общим столом, и для его удобства Жоам Гарраль решил построить ему отдельное жилище, а Якита с дочерью приложили все старания, чтобы сделать это жилище как можно удобнее. Конечно, добрый старый священник никогда не был так хорошо устроен в своей скромной хижине при церкви.
Однако отцу Пассанье одной комнаты было недостаточно, ему хотелось иметь и часовню.
И вот на самой середине жангады воздвигли часовенку, а над ней возвышалась небольшая колокольня.
Правда, часовня была тесновата и не могла вместить всех пассажиров жангады, но зато ее богато украсили. И если Жоам Гарраль обрел на плоту свое прежнее жилище, то отцу Пассанье тоже не приходилось жалеть о своей бедной церковке в Икитосе.
Таково было чудесное сооружение, которому предстояло спуститься по течению Амазонки. Оно оставалось на берегу, ожидая, когда река сама поднимет его. А по подсчетам и наблюдениям за подъемом воды это должно было произойти очень скоро.
Все было готово к 5 июня.
Прибывший накануне лоцман, человек лет пятидесяти, прекрасно знал свое ремесло, но любил выпить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70