Торрес первый прервал это тягостное молчание, сказав глухим голосом с присущей ему наглостью:
– Последний раз я требую у вас ответа, Жоам Гарраль!
– Слушайте же мой ответ. – И Жоам Гарраль обратился к жене: – Якита, особые обстоятельства вынуждают меня изменить решение, принятое нами относительно свадьбы Миньи и Маноэля.
– Наконец-то! – вскричал Торрес.
Жоам Гарраль, не удостоив его ответом, бросил на авантюриста взгляд, полный глубокого презрения.
Но у Маноэля от волнения чуть не разорвалось сердце. Минья, побледнев как полотно, встала и шагнула к матери, как бы ища у нее защиты, а Якита раскрыла ей объятия.
– Отец! – воскликнул Бенито, становясь между отцом и Торресом. – Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, – громко ответил Жоам Гарраль, – что ждать приезда в Белен, чтобы обвенчать Минью с Маноэлем, слишком долго! Завтра же отец Пассанья обвенчает их здесь, на жангаде, если после разговора со мной Маноэль не захочет отложить свадьбу.
– Ах, что вы, отец!.. – воскликнул молодой человек.
– Подожди называть меня отцом, Маноэль, – промолвил Жоам Гарраль, и в голосе его звучала невыразимая боль.
Торрес стоял скрестив руки и оглядывал всех с беспримерной наглостью.
– Стало быть, это ваше последнее слово? – спросил он, протягивая руку к Жоаму Гарралю.
– Нет, не последнее.
– Что же вы скажете еще?
– Вот что, Торрес. Я здесь хозяин! И вы тотчас, угодно вам или неугодно, покинете жангаду.
– Да, тотчас! – вскричал Бенито. – Или я выкину его за борт!
Торрес пожал плечами.
– Оставьте угрозы, – бросил он. – Они ни к чему. Я и сам хочу немедленно сойти на берег. Но вы еще вспомните обо мне, Жоам Гарраль! Мы снова увидимся с вами, и очень скоро!
– Если это будет зависеть от меня, – ответил Жоам Гарраль, – то, быть может, даже скорее, чем вам бы хотелось. Завтра же я буду у судьи Рибейро, главного судьи провинции, – я предупредил его о моем приезде в Манаус. Если посмеете, приходите туда и вы!
– К судье Рибейро?.. – пробормотал Торрес, явно сбитый с толку.
– Да, к судье Рибейро! – повторил Жоам Гарраль.
Затем он презрительным жестом указал Торресу на пирогу и приказал четырем гребцам немедленно высадить его на ближайшем берегу острова.
И негодяй скрылся наконец.
Вся семья, еще не оправившись от волнения, молча ждала, когда заговорит ее глава. Но тут Фрагозо, не вполне отдавая себе отчет в серьезности положения, со свойственной ему живостью обратился к Жоаму Гарралю:
– Если господин Маноэль обвенчается завтра на жангаде…
– Вы обвенчаетесь одновременно с ним, друг мой, – ласково ответил Жоам Гарраль.
И, сделав знак Маноэлю, он удалился с ним в свою комнату.
Разговор Жоама Гарраля с Маноэлем продолжался около получаса, но всем казалось, что прошла целая вечность, пока дверь снова не отворилась. Маноэль вышел один.
В глазах его сверкала благородная решимость. Подойдя к Яките, он назвал ее матушкой, Минью – своей женой, а Бенито – братом. Затем, повернувшись к Лине и Фрагозо, сказал:
– До завтра! – и ушел.
Теперь он знал все, что произошло между Жоамом Гарралем и Торресом. Узнал он и то, что Жоам Гарраль рассчитывает на поддержку судьи Рибейро, с которым без ведома семьи уже год состоит в переписке, что он разъяснил судье свое дело и убедил его в своей невиновности. Гарраль смело пустился в это путешествие с единственной целью: добиться пересмотра несправедливого обвинения, жертвой которого он стал, и не дать дочери и зятю попасть в такое же ужасное положение, какое ему пришлось так долго терпеть самому.
Да, теперь Маноэль все это знал, он знал также, что Жоам Гарраль, или, вернее, Жоам Дакоста, невиновен, и благодаря своему несчастью этот человек сделался Маноэлю еще дороже.
Но одного он не знал: что существует письменное доказательство невиновности Жоама Гарраля и что оно находится в руках у Торреса. Жоам Гарраль хотел предоставить судье возможность воспользоваться этим доказательством, которое должно было принести ему оправдание, если только Торрес не солгал.
А пока Маноэль сказал, что пойдет к отцу Пассанья и попросит его все приготовить для венчания обеих пар.
Назавтра, 24 августа, за час до начала брачного обряда, большая пирога, отчалив от левого берега, пристала к жангаде.
Двенадцать гребцов быстро пригнали ее из Манауса; в ней сидели полицейские и начальник полиции, который, назвав себя, поднялся на жангаду.
В эту минуту Жоам Гарраль и его близкие, уже в праздничном платье, вышли из дома.
– Где Жоам Гарраль? – спросил начальник полиции.
– Это я, – ответил Жоам Гарраль.
– Жоам Гарраль, – провозгласил начальник полиции, – вас звали раньше Жоам Дакоста! Один человек носил два имени. Вы арестованы!
Услышав эти слова, ошеломленные Якита и Минья замерли, не в силах двинуться с места.
– Мой отец – убийца?! – закричал Бенито и хотел броситься к Жоаму Гарралю.
Но отец знаком приказал ему замолчать.
– Я позволю себе задать только один вопрос, – твердым голосом сказал он, обращаясь к начальнику полиции. – Кто дал приказ о моем аресте? Главный судья Рибейро?
– Нет, – ответил тот, – приказ о немедленном аресте дал его заместитель. У судьи Рибейро вчера вечером был апоплексический удар, а в два часа ночи он умер, не приходя в сознание.
– Умер! – вскричал Жоам Гарраль, которого, казалось, сразило это известие. – Умер!.. Умер!..
Но вскоре он снова поднял голову и обратился к жене и детям:
– Дорогие мои, один судья Рибейро знал, что я невиновен. Его смерть может оказаться роковой для меня, но все же не надо приходить в отчаяние.
Начальник полиции подал знак полицейским, и они подошли, чтобы увести Жоама Гарраля.
– Говорите же, отец! – закричал Бенито, обезумев от горя. – Скажите слово, и мы вас отстоим! Мы готовы силой исправить ужасную ошибку, жертвой которой вы стали!
– Здесь нет ошибки, мой сын. Жоам Гарраль и Жоам Дакоста – одно лицо. Да, я в самом деле Жоам Дакоста. Я, честный человек, из-за судебной ошибки двадцать три года назад был несправедливо приговорен к смерти вместо настоящего преступника. И я клянусь перед богом головой моих детей и их матери в своей полной невиновности!
– Вам запрещены всякие переговоры с вашей семьей, – сказал начальник полиции. – Вы арестованы, Жоам Гарраль, и я должен выполнить приказ со всей строгостью.
Жоам Гарраль движением руки остановил своих близких и потрясенных слуг.
– Пусть свершится людское правосудие, – сказал он, – пока не свершилось правосудие божие.
И, высоко подняв голову, сошел в пирогу.
Воистину казалось, что из всех присутствующих один Жоам Гарраль выдержал, не дрогнув, обрушившийся на него тяжкий удар.

Часть вторая
1. Манаус
Город Манаус расположен точно на 3°84» южной широты и на 67°27 долготы к западу от парижского меридиана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70