Своею жизнью Кемпуэлл обязан был вырвавшемуся у него на английском языке восклицанию, — это дало возможность фокуснику узнать его. По выражению испуга и отчаяния, с которыми спаситель его произнес эти слова: «Эдуард Кемпуэлл! Остановись, ради Бога!», доказывали ему, как глубоко интересуется им этот человек, не объясняя в то же время ни причин, ни происхождения такого интереса к его личности.
Но тут он вспомнил странное сходство, замеченное им еще во время первой встречи; затем ему пришло на память известие о возвращении Сердара в Индию, о котором он так неожиданно услышал несколько часов тому назад. Молодой человек пришел мало-помалу к тому убеждению, что старый пандаром не кто другой, как переодетый дядя его, Фредерик де Монморен, приехавший в Беджапур с целью организовать восстание… Невыразимое волнение овладело его душой при мысли о безвыходном положении, в которое он попал и которое мучило его еще больше прежнего. Перед ним стояла ужасная дилемма: изменить вице-королю и своей стране или предать своего дядю, который только что спас его жизнь.
— Да, ничего не остается больше делать, как то, что я уже решил, — сказал он, — надо ехать. Одна лишь мать моя способна заставить его отказаться от своих намерений…
Не имея больше надобности принимать какие бы то ни было предосторожности, он бросился к дворцу. Когда он всходил на эспланаду со стороны, противоположной той, где жил сэр Лауренс со своей свитой, он вздрогнул и остановился; две тени, в которых он узнал мнимого пандарома и его спутника, скользили вдоль необитаемой части замка.
— Они непременно набредут на один из наших постов, — сказал он, задыхаясь при мысли об участи, которая их ждала.
«Всякий индус, который ночью приблизится к замку, должен быть немедленно расстрелян», — вот приказ, данный им самим по распоряжению сэра Лауренса после смерти Ватсона.
Но видение продолжалось недолго… Обе тени вдруг слились со стеной. Кемпуэлл подумал, что он был жертвой галлюцинации вследствие лихорадочного возбуждения, в котором находился. В один почти прыжок очутился он в казарме и разбудил своего саиса.
— Скорей, Гопаль-Шудор, — сказал он ему, — оседлай мигом двух лошадей. Ты едешь со мной. Завтра к вечеру мы должны быть в Бомбее.
Две минуты спустя два прекрасных заводских жеребца белой масти нетерпеливо били о землю копытами. В ту минуту, когда молодой человек вскочил на лошадь, среди развалин раздался три раза монотонный и зловещий крик сахавы, — крупной индийской совы.
— Сахава пропела о смерти, — сказал саис, вздрагивая, — считал ты, сколько раз она крикнула, Сагиб?
— Зачем ты предлагаешь мне этот вопрос? — спросил Эдуард Кемпуэлл, подбирая вожжи.
— Потому, сагиб, — отвечал бедняга, дрожа всем телом, — что эта птица всегда предвещает людям конец их судьбы, своим криком даст знать, сколько дней осталось им провести на земле. Сахава пропела три раза, в замке есть, значит, кто-нибудь, кому осталось три дня жизни.
— Так что ж! — сказал молодой офицер, который не мог не улыбнуться, несмотря на свое настроение духа. — Тебе нечего бояться, мы уезжаем.
— О, сагиб, не шути, — шепотом сказал индус, — дух смерти царит теперь над дворцом Омра… Вспомни сэра Ватсона. В тот вечер сахава крикнула только раз.
В ту же минуту мимо них тяжело и медленно полетела зловещая птица и опустилась на выступ террасы, прямо над покоями вице-короля.
— О, Боже мой! — воскликнул с ужасом саис. — Да сохранит Шива владыку владык! Если страшный посол запоет над его головой, он погиб.
И тут, как бы подтверждая суеверие саиса, мрачная птица захлопала крыльями и снова огласила воздух тремя зловещими криками.
— Ах, сагиб! Мы не увидим больше великого сагиба, — сказал саис со слезами на глазах.
Эдуард Кемпуэлл видел столько мрачных событий за эти несколько дней, что не мог удержаться от легкой дрожи.
— Вперед! — крикнул он, усаживаясь на седле.
И оба во весь опор помчались по дороге к Бомбею.
III
Таинственная ночь. — Сонное внушение. — Совет Семи и тайный трибунал. — Обвинительная речь пандарома. — Вице-король приговорен к смерти.
После ухода Эдуарда Кемпуэлла вице-король уселся в одно из тех индусских кресел, которые так хорошо приноровлены к человеческому телу, что в них очень удобно дремать и спать, принимая какое угодно положение и даже растянуться, как в постели. В тропических широтах европейцы проводят в таких креслах большую часть ночи.
Весь этот день был невыносимо удушливый, а северный ветер, который дует каждую ночь и освежает раскаленную атмосферу, еще не начинался. Сэр Лауренс попробовал сначала заснуть; но напрасно старался он прогнать от себя всевозможные заботы, мешавшие его отдыху, — сон не приходил, и он мысленно принялся следить за своим адъютантом, ехавшим по дороге в Бомбей. Он представлял себе его приезд и чувствовал приятное удовлетворение, думая о той радости, какую доставит полковнику Кемпуэллу неожиданное повышение его сына. Потом он перешел мало-помалу к предмету, который был теперь ближе всего его сердцу, спрашивая себя, удалось ли Кишнае захватить Нана-Сагиба… С принцем находилась лишь незначительная горсть людей, но все это были люди преданные, а на Малабарском берегу было столько неприступных убежищ. Да, но у начальника тугов было средство пробраться к нему, не возбуждая недоверия. Он явится как делегат общества «Духов Вод»…
Едва слышный шум помешал в ту минуту размышлениям вице-короля… Он открыл глаза, — как все люди, привыкшие к размышлениям, он думал всегда с закрытыми глазами. Удивленный тем, что он увидел перед собой, он думал сначала, что это сон, и остался с неподвижно устремленным вперед взглядом… В трех шагах от него с протянутыми к нему руками, слегка склонившись вперед, с сверкающим взором стоял старый пандаром, который третьего дня предсказал смерть Ватсона.
Ни малейший шум не предшествовал этому появлению. У всех дверей стояли часовые, защищавшие вход, — и сэр Джон Лауренс думал в течение нескольких секунд, что он не совсем еще проснулся.
— Опять этот зловещий нищий, — пробормотал он.
Он инстинктивно закрыл глаза, думая прогнать наваждение… Но тотчас же сразу выпрямился в кресле и устремил испуганный взгляд на это странное явление. Следующие слова, поразившие его слух, показали, что он не спит.
— Сэр Джон Лауренс! Приказываю тебе следовать за мной.
И, говоря эти слова, пандаром протянул руки над головой вице-короля — и из глаз и рук его потянулись таинственные магнетические токи, против которых Лауренс напрасно старался бороться.
Он не спал, прекрасно сознавая все окружающее, а между тем чувствовал, что воля покидает его мало-помалу; несмотря на сверхчеловеческие усилия, которые он употреблял, чтобы отделаться от овладевшего им гипноза, он никак не мог схватить направление своих мыслей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
Но тут он вспомнил странное сходство, замеченное им еще во время первой встречи; затем ему пришло на память известие о возвращении Сердара в Индию, о котором он так неожиданно услышал несколько часов тому назад. Молодой человек пришел мало-помалу к тому убеждению, что старый пандаром не кто другой, как переодетый дядя его, Фредерик де Монморен, приехавший в Беджапур с целью организовать восстание… Невыразимое волнение овладело его душой при мысли о безвыходном положении, в которое он попал и которое мучило его еще больше прежнего. Перед ним стояла ужасная дилемма: изменить вице-королю и своей стране или предать своего дядю, который только что спас его жизнь.
— Да, ничего не остается больше делать, как то, что я уже решил, — сказал он, — надо ехать. Одна лишь мать моя способна заставить его отказаться от своих намерений…
Не имея больше надобности принимать какие бы то ни было предосторожности, он бросился к дворцу. Когда он всходил на эспланаду со стороны, противоположной той, где жил сэр Лауренс со своей свитой, он вздрогнул и остановился; две тени, в которых он узнал мнимого пандарома и его спутника, скользили вдоль необитаемой части замка.
— Они непременно набредут на один из наших постов, — сказал он, задыхаясь при мысли об участи, которая их ждала.
«Всякий индус, который ночью приблизится к замку, должен быть немедленно расстрелян», — вот приказ, данный им самим по распоряжению сэра Лауренса после смерти Ватсона.
Но видение продолжалось недолго… Обе тени вдруг слились со стеной. Кемпуэлл подумал, что он был жертвой галлюцинации вследствие лихорадочного возбуждения, в котором находился. В один почти прыжок очутился он в казарме и разбудил своего саиса.
— Скорей, Гопаль-Шудор, — сказал он ему, — оседлай мигом двух лошадей. Ты едешь со мной. Завтра к вечеру мы должны быть в Бомбее.
Две минуты спустя два прекрасных заводских жеребца белой масти нетерпеливо били о землю копытами. В ту минуту, когда молодой человек вскочил на лошадь, среди развалин раздался три раза монотонный и зловещий крик сахавы, — крупной индийской совы.
— Сахава пропела о смерти, — сказал саис, вздрагивая, — считал ты, сколько раз она крикнула, Сагиб?
— Зачем ты предлагаешь мне этот вопрос? — спросил Эдуард Кемпуэлл, подбирая вожжи.
— Потому, сагиб, — отвечал бедняга, дрожа всем телом, — что эта птица всегда предвещает людям конец их судьбы, своим криком даст знать, сколько дней осталось им провести на земле. Сахава пропела три раза, в замке есть, значит, кто-нибудь, кому осталось три дня жизни.
— Так что ж! — сказал молодой офицер, который не мог не улыбнуться, несмотря на свое настроение духа. — Тебе нечего бояться, мы уезжаем.
— О, сагиб, не шути, — шепотом сказал индус, — дух смерти царит теперь над дворцом Омра… Вспомни сэра Ватсона. В тот вечер сахава крикнула только раз.
В ту же минуту мимо них тяжело и медленно полетела зловещая птица и опустилась на выступ террасы, прямо над покоями вице-короля.
— О, Боже мой! — воскликнул с ужасом саис. — Да сохранит Шива владыку владык! Если страшный посол запоет над его головой, он погиб.
И тут, как бы подтверждая суеверие саиса, мрачная птица захлопала крыльями и снова огласила воздух тремя зловещими криками.
— Ах, сагиб! Мы не увидим больше великого сагиба, — сказал саис со слезами на глазах.
Эдуард Кемпуэлл видел столько мрачных событий за эти несколько дней, что не мог удержаться от легкой дрожи.
— Вперед! — крикнул он, усаживаясь на седле.
И оба во весь опор помчались по дороге к Бомбею.
III
Таинственная ночь. — Сонное внушение. — Совет Семи и тайный трибунал. — Обвинительная речь пандарома. — Вице-король приговорен к смерти.
После ухода Эдуарда Кемпуэлла вице-король уселся в одно из тех индусских кресел, которые так хорошо приноровлены к человеческому телу, что в них очень удобно дремать и спать, принимая какое угодно положение и даже растянуться, как в постели. В тропических широтах европейцы проводят в таких креслах большую часть ночи.
Весь этот день был невыносимо удушливый, а северный ветер, который дует каждую ночь и освежает раскаленную атмосферу, еще не начинался. Сэр Лауренс попробовал сначала заснуть; но напрасно старался он прогнать от себя всевозможные заботы, мешавшие его отдыху, — сон не приходил, и он мысленно принялся следить за своим адъютантом, ехавшим по дороге в Бомбей. Он представлял себе его приезд и чувствовал приятное удовлетворение, думая о той радости, какую доставит полковнику Кемпуэллу неожиданное повышение его сына. Потом он перешел мало-помалу к предмету, который был теперь ближе всего его сердцу, спрашивая себя, удалось ли Кишнае захватить Нана-Сагиба… С принцем находилась лишь незначительная горсть людей, но все это были люди преданные, а на Малабарском берегу было столько неприступных убежищ. Да, но у начальника тугов было средство пробраться к нему, не возбуждая недоверия. Он явится как делегат общества «Духов Вод»…
Едва слышный шум помешал в ту минуту размышлениям вице-короля… Он открыл глаза, — как все люди, привыкшие к размышлениям, он думал всегда с закрытыми глазами. Удивленный тем, что он увидел перед собой, он думал сначала, что это сон, и остался с неподвижно устремленным вперед взглядом… В трех шагах от него с протянутыми к нему руками, слегка склонившись вперед, с сверкающим взором стоял старый пандаром, который третьего дня предсказал смерть Ватсона.
Ни малейший шум не предшествовал этому появлению. У всех дверей стояли часовые, защищавшие вход, — и сэр Джон Лауренс думал в течение нескольких секунд, что он не совсем еще проснулся.
— Опять этот зловещий нищий, — пробормотал он.
Он инстинктивно закрыл глаза, думая прогнать наваждение… Но тотчас же сразу выпрямился в кресле и устремил испуганный взгляд на это странное явление. Следующие слова, поразившие его слух, показали, что он не спит.
— Сэр Джон Лауренс! Приказываю тебе следовать за мной.
И, говоря эти слова, пандаром протянул руки над головой вице-короля — и из глаз и рук его потянулись таинственные магнетические токи, против которых Лауренс напрасно старался бороться.
Он не спал, прекрасно сознавая все окружающее, а между тем чувствовал, что воля покидает его мало-помалу; несмотря на сверхчеловеческие усилия, которые он употреблял, чтобы отделаться от овладевшего им гипноза, он никак не мог схватить направление своих мыслей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182