шарманщик привел обезьянку на серебряной цепочке, а один предприимчивый лоточник торговал черноволосыми куклами с веревкой вокруг шеи и ярлыком «Ведьма» на груди. С каким удовольствием Бенджамин поубивал их всех, если бы мог! Не в силах оставаться среди этого сброда, он вошел в трактир, чтобы хоть чуть-чуть притупить свои чувства алкоголем. Он еще стоял у прилавка, когда разноголосое «О-ох!» толпы сообщило ему, что ворота тюрьмы распахнулись. Оказавшись на самом краю людского моря, Бенджамин вынужден был силой проложить себе дорогу и, наконец, окровавленный и задыхающийся, оказался у ворот, откуда как раз выезжала телега с приговоренными.
Их было четверо – Дженна и трое мужчин. Томас Герни из Хенфилда, осужденный на смерть за кражу кошелька, шляпы и двух серебряных колец, а также Ричард Майзи и Эндрю Вотерс из Бакстеда, виновные в похищении хромой кобылы, двух сыров, куска масла, окорока, юбки и ковра. Все они сидели на дне телеги, держа за спиной закованные в кандалы руки. Черные волосы Дженны были спрятаны под грубым серым чепцом, чтобы палачу было удобнее надеть ей на шею веревку.
Бенджамин окликнул ее, но Дженна не оглянулась – наверное, решил он, боится расплакаться и осрамиться на людях.
Шумная процессия двинулась к площади, где должна была состояться казнь. Из толпы доносились оскорбления, проклятия, вопли «Прислужница Сатаны». Когда впереди замаячила виселица с четырьмя петлями, раздались возгласы одобрения. Возле виселицы, разговаривая с палачом, стоял сэр Эдвард Биллингем, шериф графства Суссекс, готовый, если понадобится, с помощью отряда вооруженных стражников силой поддерживать порядок во время казни.
Ценой неимоверных усилий Бенджамин пробился к самой повозке и попробовал уцепиться за нее, крича: «Дженна, я здесь! Мужайся, любовь моя. Я здесь, с тобой!», но один из стражников грубо оттолкнул его.
Плотник изо всех сил старался удержаться на ногах, опасаясь быть затоптанным толпой. Не отрывая глаз от Дженны, он увидел, как она робко и слабо улыбнулась ему. Наконец повозка остановилась под самой перекладиной.
– Вначале женщину, – распорядился шериф, и толпа откликнулась восторженным ревом.
Потом зазвонил колокол, возвещая, что пришло время казни, и наступила тишина.
Бенджамин на мгновение прикрыл глаза, а когда вновь открыл их, то увидел, что Дженна, уже с веревкой на шее, в отчаянии озирается, ища его взглядом. И вот она увидела его. Его любимая увидела его!..
И когда палач стегнул лошадь по крупу, повозка дернулась из-под виселицы, Джснна успела подарить ему последнюю, прекрасную, долгую, грустную улыбку и потом, очень медленно, задергалась в дикой пляске смерти…
На долину опускалась ночь, и с ней – тишина. К западу от маленького коттеджа Даниэля, за прудом с пляшущими по его глади серебряными огоньками, клонилось к закату солнце. Полыхающие багрянцем облака казались турнирными знаменами и вымпела ми. Появилась робкая молочно-белая круглая луна, задул упорный ночной ветерок, унося прочь остатки дневного тепла.
Держа на руках ребенка, Агнес спросила.
– Как ты думаешь, Бенджамин сегодня вернется? Может быть, он решил провести ночь возле Дженны?
– Пойду, поищу его, – ответил Даниэль. – Он должен ехать со стороны Шардена. Держи наготове горячую похлебку, Агнес. Боюсь, сегодня будет долгая ночь.
Надев шляпу и прихватив фонарь, он вышел. Оставшись одна, Агнес подбросила в огонь дров и занялась стряпней. Она успела покончить с делами, но мужчин все не было. Тогда, накинув шаль, Агнес вышла на крыльцо и начала тревожно вглядываться в темноту.
Ветер стих, небо заволокло туманом, сквозь который едва просвечивала серебряная богиня, звезд же вообще не было видно. Ночную тишину вдруг нару шил крик лисицы. Огонь в очаге догорел, и Агнес, заново раздувая его, думала о другом огне – о пожаре, который только сегодня завершился в Хоршеме ужасным событием, повергшим их в скорбь и траур.
Снаружи послышались мужские голоса. Агнес бросилась к двери и распахнула ее, думая, что это ее отец встретил Бенджамина и, чтобы хоть как-то отвлечь и успокоить его, пригласил из Бэйндена кого-то из соседей. Но приветствия замерли у нес на устах. Даниэль и трое других мужчин несли на плечах ее зятя. Его голова беспомощно свисала и болталась из стороны в сторону, а потускневшие синие глаза, не мигая, смотрели прямо на Агнес. Он был мертв.
Слишком испуганная, чтобы говорить, Агнес из дала отчаянный крик. Ее отец объяснил.
– Роб Коллинз обнаружил его в Хокесден-Парке. Он повесился – выбрал для себя ту же смерть, что и Дженна.
– Давайте положим его на стол, – предложил Роб, – и пусть кто-нибудь сходит за констеблем.
Но Агнес уже не слушала их и даже не думала о несчастном дорогом Бенджамине – из колыбели, стоявшей неподалеку от очага, подал голос ребенок. Наклонившись, Агнес взяла его на руки, он открыл глаза и улыбнулся ей молочно-сладкой детской улыбкой.
Потом он опять уснул, но Агнес, заняв свое место у очага, бодрствовала и долго-долго смотрела в огонь.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПОЛНОЧНЫЙ ЛАБИРИНТ
Глава тридцать третья
В рощице у дороги под покровом ночной тьмы притаились лошадь и всадник. Они, казалось, слились с окружавшими их деревьями, и даже сбруя звенела чуть слышно, когда лошадь осторожно переступала ногами. Ночь укрыла человека и животное своим таинственным безмолвием.
Затем что-то произошло. Лошадь пошевелила ушами, всадник насторожился и наклонился к ее шее, прислушиваясь к далекому звуку. Шум приближался, и человек напрягся: на вершине холма показалась карета и начала тяжело спускаться по крутому склону, ведущему от моста Пенни-Бридж. Настал момент, которого ожидал всадник.
Две тени скользнули между деревьями к обочине дороги – изъезженной, изрытой колеями – и снова растворились во мраке. Всадник не мог видеть кареты, но слышал, как кучер кричит на лошадей, удерживая их на самом крутом участке тракта, ведущего от Лондона к Мэйфилду.
Он был готов. Натянув шейный платок на нижнюю часть лица, разбойник вынырнул из тени, вытащил пистолет и, крикнув: «Стой!», очутился у двери кареты прежде, чем кто-либо из сидевших внутри успел схватиться за оружие. Карета, съехав на обочину, зашаталась и остановилась. Еще раз приказав: «Стоять!», грабитель заглянул в окно.
Вначале он не увидел ничего, кроме пышного парика и руки, нервно сжимавшей серебряную табакерку, затем легкий шорох привлек его внимание к девушке, сидевшей рядом с господином в парике, – наклонившись вперед, она с любопытством поглядела на разбойника ясными нефритовыми глазами и вновь откинулась на спинку сиденья. Кроме них, в карете сидели двое слуг: молоденькая испуганная горничная и громадный неуклюжий парень, который глядел на грабителя так, будто готов был убить его на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Их было четверо – Дженна и трое мужчин. Томас Герни из Хенфилда, осужденный на смерть за кражу кошелька, шляпы и двух серебряных колец, а также Ричард Майзи и Эндрю Вотерс из Бакстеда, виновные в похищении хромой кобылы, двух сыров, куска масла, окорока, юбки и ковра. Все они сидели на дне телеги, держа за спиной закованные в кандалы руки. Черные волосы Дженны были спрятаны под грубым серым чепцом, чтобы палачу было удобнее надеть ей на шею веревку.
Бенджамин окликнул ее, но Дженна не оглянулась – наверное, решил он, боится расплакаться и осрамиться на людях.
Шумная процессия двинулась к площади, где должна была состояться казнь. Из толпы доносились оскорбления, проклятия, вопли «Прислужница Сатаны». Когда впереди замаячила виселица с четырьмя петлями, раздались возгласы одобрения. Возле виселицы, разговаривая с палачом, стоял сэр Эдвард Биллингем, шериф графства Суссекс, готовый, если понадобится, с помощью отряда вооруженных стражников силой поддерживать порядок во время казни.
Ценой неимоверных усилий Бенджамин пробился к самой повозке и попробовал уцепиться за нее, крича: «Дженна, я здесь! Мужайся, любовь моя. Я здесь, с тобой!», но один из стражников грубо оттолкнул его.
Плотник изо всех сил старался удержаться на ногах, опасаясь быть затоптанным толпой. Не отрывая глаз от Дженны, он увидел, как она робко и слабо улыбнулась ему. Наконец повозка остановилась под самой перекладиной.
– Вначале женщину, – распорядился шериф, и толпа откликнулась восторженным ревом.
Потом зазвонил колокол, возвещая, что пришло время казни, и наступила тишина.
Бенджамин на мгновение прикрыл глаза, а когда вновь открыл их, то увидел, что Дженна, уже с веревкой на шее, в отчаянии озирается, ища его взглядом. И вот она увидела его. Его любимая увидела его!..
И когда палач стегнул лошадь по крупу, повозка дернулась из-под виселицы, Джснна успела подарить ему последнюю, прекрасную, долгую, грустную улыбку и потом, очень медленно, задергалась в дикой пляске смерти…
На долину опускалась ночь, и с ней – тишина. К западу от маленького коттеджа Даниэля, за прудом с пляшущими по его глади серебряными огоньками, клонилось к закату солнце. Полыхающие багрянцем облака казались турнирными знаменами и вымпела ми. Появилась робкая молочно-белая круглая луна, задул упорный ночной ветерок, унося прочь остатки дневного тепла.
Держа на руках ребенка, Агнес спросила.
– Как ты думаешь, Бенджамин сегодня вернется? Может быть, он решил провести ночь возле Дженны?
– Пойду, поищу его, – ответил Даниэль. – Он должен ехать со стороны Шардена. Держи наготове горячую похлебку, Агнес. Боюсь, сегодня будет долгая ночь.
Надев шляпу и прихватив фонарь, он вышел. Оставшись одна, Агнес подбросила в огонь дров и занялась стряпней. Она успела покончить с делами, но мужчин все не было. Тогда, накинув шаль, Агнес вышла на крыльцо и начала тревожно вглядываться в темноту.
Ветер стих, небо заволокло туманом, сквозь который едва просвечивала серебряная богиня, звезд же вообще не было видно. Ночную тишину вдруг нару шил крик лисицы. Огонь в очаге догорел, и Агнес, заново раздувая его, думала о другом огне – о пожаре, который только сегодня завершился в Хоршеме ужасным событием, повергшим их в скорбь и траур.
Снаружи послышались мужские голоса. Агнес бросилась к двери и распахнула ее, думая, что это ее отец встретил Бенджамина и, чтобы хоть как-то отвлечь и успокоить его, пригласил из Бэйндена кого-то из соседей. Но приветствия замерли у нес на устах. Даниэль и трое других мужчин несли на плечах ее зятя. Его голова беспомощно свисала и болталась из стороны в сторону, а потускневшие синие глаза, не мигая, смотрели прямо на Агнес. Он был мертв.
Слишком испуганная, чтобы говорить, Агнес из дала отчаянный крик. Ее отец объяснил.
– Роб Коллинз обнаружил его в Хокесден-Парке. Он повесился – выбрал для себя ту же смерть, что и Дженна.
– Давайте положим его на стол, – предложил Роб, – и пусть кто-нибудь сходит за констеблем.
Но Агнес уже не слушала их и даже не думала о несчастном дорогом Бенджамине – из колыбели, стоявшей неподалеку от очага, подал голос ребенок. Наклонившись, Агнес взяла его на руки, он открыл глаза и улыбнулся ей молочно-сладкой детской улыбкой.
Потом он опять уснул, но Агнес, заняв свое место у очага, бодрствовала и долго-долго смотрела в огонь.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПОЛНОЧНЫЙ ЛАБИРИНТ
Глава тридцать третья
В рощице у дороги под покровом ночной тьмы притаились лошадь и всадник. Они, казалось, слились с окружавшими их деревьями, и даже сбруя звенела чуть слышно, когда лошадь осторожно переступала ногами. Ночь укрыла человека и животное своим таинственным безмолвием.
Затем что-то произошло. Лошадь пошевелила ушами, всадник насторожился и наклонился к ее шее, прислушиваясь к далекому звуку. Шум приближался, и человек напрягся: на вершине холма показалась карета и начала тяжело спускаться по крутому склону, ведущему от моста Пенни-Бридж. Настал момент, которого ожидал всадник.
Две тени скользнули между деревьями к обочине дороги – изъезженной, изрытой колеями – и снова растворились во мраке. Всадник не мог видеть кареты, но слышал, как кучер кричит на лошадей, удерживая их на самом крутом участке тракта, ведущего от Лондона к Мэйфилду.
Он был готов. Натянув шейный платок на нижнюю часть лица, разбойник вынырнул из тени, вытащил пистолет и, крикнув: «Стой!», очутился у двери кареты прежде, чем кто-либо из сидевших внутри успел схватиться за оружие. Карета, съехав на обочину, зашаталась и остановилась. Еще раз приказав: «Стоять!», грабитель заглянул в окно.
Вначале он не увидел ничего, кроме пышного парика и руки, нервно сжимавшей серебряную табакерку, затем легкий шорох привлек его внимание к девушке, сидевшей рядом с господином в парике, – наклонившись вперед, она с любопытством поглядела на разбойника ясными нефритовыми глазами и вновь откинулась на спинку сиденья. Кроме них, в карете сидели двое слуг: молоденькая испуганная горничная и громадный неуклюжий парень, который глядел на грабителя так, будто готов был убить его на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136